Страница 53 из 69
Командир второго отделения Сол, по прозвищу Голосун, неожиданно заорал на подчинённых:
- А, ну, живее, быдланы!! Шевелитесь, вши помойные!!
Дак тут же его осёк:
- Капрал Сол! Опять "быдланы"? Опять "вши"? Сколько можно повторять, что перед тобой не нищесвои, и даже не смотрилы, а бойцы Народной армии, которых называть быдланами могу только я!
Худо-бедно командиры отделений организовали оборону. Третьему отделению достался левый фланг: небольшой холмик, поросший сосноберёзовым молодняком. Сержант Мих заставил подчинённых вести наблюдение лёжа, и половина отделения, удобно устроившись на травке, тут же начала клевать носом. Рядовой Фил тоже было задремал, упершись лбом в затвор нормострела, но его разбудил Ант.
- Фил, ты не спишь? - вполголоса позвал поэт.
- Не сплю, - сонно буркнул сослуживец, очнувшись от дремоты.
- Мне тут кое-что в голову пришло... Вот, послушай.
Ант, отложив в сторону нормострел, с выражением прочёл:
- Освободив себя от груза тяжких лет,
Туманным утром я покину бренный свет,
И станут с мудрой Вечностью едины
Судьбы моей усталые седины.
Прочитав, поэт тряхнул бритой наголо головой, убирая со лба непослушную несуществующую прядь.
- Сходи к каптёрщику, пусть тебе штаны поменяет, - посоветовал Фил. - Потеряешь ведь когда-нибудь...
- Ходил я уже к Харпату, - грустно улыбнулся Ант. - Говорю, господин ефрейтор, обменяй мне штаны. А он в ответ, вот тебе верёвочка, подвяжись. Только я её потерял...
Поэт ещё долго жаловался на судьбу, но Фил уже не слушал надоедливого собеседника. Тем более что Нелога начала волноваться.
Впереди, шагах в двухстах, виднелось брошенное здание без стёкол. До здания возможно и двести шагов, зато обратно окажется вся тысяча. А может статься, что до клуба вообще не дойти: вот он, вроде рядышком, а идёшь, идёшь, а он всё не приближается. Попробуй-ка, разберись в вывертах переменной географии, локальной анизотропии пространства и прочих мудрёных вещах Нелоги!
Полгода назад, ещё в эпоху Потребиловки, в здании располагалось казино и ночной клуб, принадлежащий забредышам. Особой популярностью пользовался стриптиз, исполняемый синекожими желтоглазыми девицами из неведомого мира. Потом Нелога разрослась, и клуб оказался в её границах. В один прекрасный день стёкла здания утекли вверх и растворились в небе, а синеглазую танцовщицу чуть не задушил шест во время представления. Посетители и хозяева разбежались, с тех пор так клуб брошенным и стоит.
Возле главного входа Фил заметил бледную вырглу. Мерзкое существо, похоже на старуху с распущенными седыми космами, жутковато завыло, размахивая скрюченными пальцами. Дремавшие бойцы моментально проснулись и приникли к прицелам нормострелов.
- Огонь по моей команде! - предупредил командир взвода, содрогнувшись от созерцания неприятного существа.
- Алогия повышается, господин лейтенант! - доложил сержант Мих, направляя алогометр в сторону здания. - Прилично уже.
Стрелка прибора болталась между третьим и четвёртым делениями.
- Сейчас начнётся, - пробурчал Фил, снимая нормострел с предохранителя и включая юстаккумулятор.
- Что начнётся, Фил? - засуетился поэт, неумело вертя в руках оружие. - Что, а?
Бывший нищесвой не ответил, лишь глазами кивнул в сторону клуба. Огромное колыхающееся ухо вылетело из окна и повисло в воздухе. Следом появилось второе, чуть поменьше. Потом выпорхнуло третье. Ант сильно побледнел и зажмурился. Первое ухо подлетело к стене здания и приложилось к нему, словно прислушиваясь. Затем оно отлипло от стены, и вся эта отвратительная компания ушей двинулась к залегшим бойцам.
Когда бойкие части тела подлетели к границе Нелоги, лейтенант, судорожно глотнув, скомандовал чуть истерично:
- Взвод, огонь!!
Раздалось дружное шипение нормострелов. Летающие уши, почуяв опасность, заколыхались сильнее. Самое крупное ухо сместилось к третьему отделению. Фил, поймав противника в прицел, плавно нажал спусковой крючок. Шипящая струя юстэргии пронзила ухо повыше мочки. Нормострел Миха довершил нормализацию, и нелогичное порождение Нелоги растворилось в сумерках.
Второму отделению пришлось туго: на его участке обороны вертелось два оставшихся уха. Бойцы бестолково палили из нормострелов в вёрткого противника; то и дело слышались оглушительные вопли капрала Сола:
- Огонь, вши помойные!! Все под арест пойдёте, быдланы!!
Алогия - мера ненормальности странного мира Нелоги - скакнула до пяти баллов. Красивое озеро возле здания клуба вздыбилось и встало вертикально как гигантское зеркало. Кусты, росшие вдоль границы Нелоги, перевернулись корнями вверх. На комьях вывороченной земли появились глаза, недоумённо заморгали и, выскочив из орбит, начали разбегаться под яростным огнём нормострелов первого взвода.
Через полчаса алогия снизилась до двух баллов. Кусты снова воткнулись в землю корнями, летающие уши удалось ликвидировать, а озеро приняло почти горизонтальное положение. Лишь бледная выргла по-прежнему завывала на безопасном расстоянии, куда не добивали армейские нормострелы. Угроза нарушения границы Нелоги миновала, юстаккумуляторы почти опустели, но лейтенант не спешил давать отбой.
В казарму перепухнули только к завтраку. Едва взвод вспух на плацу, в головах усталых солдат немедленно замыслился голос министра пропаганды маршала Герта: началась обычная утренняя накачка, проводимая во всех частях и подразделениях Народной армии. Язык у министра подвешен: не зря он в старые добрые времена работал визунистом почти на постоянной основе, а при Потребиловке - директором крупнейшего информагентства.
- Храбрые мои бойцы! Ещё полгода назад вы вместе с многострадальным народом нашего мира стенали под игом коварных забредышей. Они развращали нас, спаивали, овладевали нашими эргостанциями. Они хитростью забирали нашу онтронику, обменивая её на всякую дрянь. Они породили ужасную Нелогу своим лепестомерзким изобретением - обонточкой. Наконец, они отняли у нас Изобру. Но рассерженный народ восстал, и справедливость восторжествовала!
На краю плаца возле ограды торчал ефрейтор Харпат. К нему, единственному женатику в роте, пришла супруга и принесла какую-то домашнюю снедь. Через прутья ограды они обменялись пакетами: Найза передала каптёрщику увесистый свёрток с завтраком и приняла от супруга-добытчика связку списанных портянок. Кто-то в строю завистливо крякнул, узрев то ли аппетитную пищу, то ли не менее аппетитную чужую жену.
- Час расплаты для подлых пришельцев скоро настанет! - надрывался в головах Герт. - Скоро мы обрушим наш праведный гнев на мир забредышей! На вас, бойцов Народной армии, возложена высокая честь стать карающей десницей нашего народа. Мы произошли от могучей расы древних воителей. Мы умны и сильны. Захватчики за год разрушили нашу прежнюю жизнь, ибо мы, чистые и добрые, оказались бессильны против их подлости, коварства и пошлости. Но забредыши скоро почувствуют на своей шкуре, что такое ярость оскорблённого народа!
На плацу заканчивался утренний осмотр. Лейтенант направил взвод к родной казарме. Найзе, вероятно, не понравились добыча мужа: она разразилась бранью и швырнула сквозь ограду свёрток обратно Харпату. В строю раздались злорадные смешки.
- Мы ловим забредышей в нашем мире, судим их за преступления против народа и обессвойствливаем, - мыслился министр пропаганды. - А совсем скоро сплочённые ряды наших храбрых воинов отправятся в их прогнивший мир, чтобы очистить его от пошлости и разврата. Мы не завоеватели, мы освободители, которые избавят мир забредышей от скверны и пороков! Одурманенные развратом, забредыши будут сопротивляться, но наши доблестные войска подавят сопротивление, потому что инородцы генетически неполноценны. На нас с небес смотрят души наших славных предков, радеющих за торжество нашей расы, нашего народа!