Охота на Разрушителя

Еще более эмоциональной вышла реакция зрителей. Не только «охи» и «ахи», но и крики, исполненные страхом, крики возмущения. В последнем случае — не иначе — кто-то поставил на победу человека немаленькую сумму. И теперь просто-таки физически ощущал, как эти деньги уплывают из его рук. Неужели этот несчастный думал, что надежды на победу Глеба нет?..

К добру или к худу, но сам Глеб полагал иначе. Не забыв про еще один меч, коим мог бы воспользоваться. Да-да, тот самый, что был выбит из поврежденной руки автоматона.

Но прежде чем броситься за этим мечом, Глеб до последнего, сколько мог, изображал обреченную жертву. Мелко пятясь, отступал перед лицом надвигавшегося железного соперника. И от удара тяжелого клинка в металлической руке увернулся в последний миг. С неожиданной для обреченной-де жертвы шустростью.

В толпе зрителей кто-то радостно взвизгнул — ни дать ни взять, поросенок перед полным корытом. А Глеб, обогнув автоматона, уже мчался к оставленному мечу. И с трудом подхватил оружие… удержать на весу которое смог лишь обеими руками.

С этим мечом, непривычно тяжелым, он уже не мог мотаться по арене или кружить подле противника, следуя известной заповеди боксеров — «порхай как бабочка, жаль как пчела». Возможности живого участника поединка в тактике изрядно сократились… а значит, и уменьшилось время, оставшееся до того, как исход самого поединка будет решен. Так или иначе. И посему Глебу стоило поторопиться, дабы решить его в свою пользу.

Следовало поднажать — собрав остатки сил.

Когда автоматон приблизился, Глеб еле успел податься в сторону, уходя от удара. В сторону поврежденной руки железного противника — и едва ль не волоча меч за собой. Затем, рванувшись вперед всем телом, точно хищник в броске, Глеб рубанул трофейным клинком по ногам автоматона. Целя под колени.

Удар этот он нанес на пределе сил. Но все равно (и, несмотря на массивность оружия) повредить удалось лишь ближайшую из железных ног. Но хватило и этого. Потеряв равновесие, автоматон попытался было устоять, опершись на меч в исправной руке… но тщетно. Покачнувшись, железная туша, наконец, рухнула на песок.

«Эх, — напоследок не без досады подумал Глеб, — а я ведь даже вторую руку ему обезоружить не успел».

И только затем ударил острием клинка в металлическую шею, лишая автоматона головы. Чтобы уже мгновение-другое спустя услышать над головой громовой голос, заглушавший даже радостный рев зрительских глоток:

— И снова в который раз нас порадовал неоднократный победитель арены, несравненный… Рокки!

Именно так — под именем Рокки — Глеб был известен любителям поединков на арене. Ведь что за знаменитость без псевдонима? И думал над оным Глеб недолго. Назвав себя в честь героя одноименного фильма с Сильвестром Сталлоне, любимого в юные годы.

В конце концов, ну не погоняло же из предыдущей жизни в качестве псевдонима брать. Не так уж дорога была Глебу эта прежняя жизнь. Как и все, с нею связанное.

2

Поток прохладной воды лился с потолка, стекал с макушки по волосам. И, струясь по коже, смывал с нее пот, грязь и запекшуюся кровь.

Вместе с водой пришло расслабление — великая роскошь, на арене недоступная. А еще, как ни странно, толика бодрости.

Глеб стоял под водяным потоком в душевой камере и с каждой секундой ощущал себя все более свежим, умиротворенным. После поединка он готов был вечность стоять так, смывая саму усталость, принесенную прошедшей схваткой. А в мозгу тем временем лениво и непринужденно шевелилась вновь и вновь одна и та же праздная мысль.

«А не такие уж они и дикари…»

Они — имелось в виду те люди, что сцапали Глеба вскоре после того, как он, выполняя приказ своего хозяина Виктора Каледина, полез в загадочную дыру-пятно, висевшую прямо в воздухе на лесной поляне. Прошел… и перенесся сюда. За тридевять земель, в страну, которой наверняка нет на карте. А то и вовсе на другую планету.

Так вот, впечатление о местных жителях, как о дикарях, сложившееся было у Глеба после первой встречи с ними, вышло обманчивым. Да, здешние то ли вояки, то ли менты, арестовавшие его за бродяжничество… или просто как явного чужака, ездили на лошадях, а не на автомобилях и не имели огнестрельного оружия. Но с другой стороны они и не испугались, когда Глеб достал пистолет и выстрелил в воздух. Не дали деру и уж тем более не пали на колени перед неведомым громовержцем.

Какое там! Их было трое, и они были настоящими профессионалами. В отличие от Глеба, едва ль не полностью профукавшего армейский опыт на работе то в охранных агентствах, то на криминальных дельцов — Каледина и не только. В последнем случае работа была, что называется, «не бей лежачего». Знай себе, стой с суровым каменным лицом за спиной Хозяина. Иногда с оружием наготове и в толпе таких же обладателей широких плеч, коротких стрижек, каменных лиц… ну и стволов в придачу. Стой и изображай время от времени тупого агрессивного скота, если видишь, что Хозяин недоволен.

В общем, хоть и служил когда-то Глеб не абы где, а на Кавказе, хоть и нарвался на вояк с мечами, будучи сам при стволе, но ни хрена ему это не помогло. Его противники были профи, за ними был численный перевес… а еще у них была сеть. Ее-то и набросили на Глеба, предварительно его окружив.

Так что бывший… да, похоже, теперь уже бывший калединский прихвостень даже ранить никого не успел. А впоследствии даже решил, что оно и к лучшему. Ведь в противном случае пленившие его вояки могли поступить с Глебом гораздо суровее. И даже если бы каким-то чудом ему удалось отбиться — на сей раз, это бы мало что решило. Обойма-то в пистолете не бесконечная. А значит, вскорости человек, попавший неведомо куда, оказался бы еще и без оружия.

А так его всего-то на всего конвоировали до стоявшей неподалеку небольшой крепости. Где после сугубо формального допроса и пары-тройки дней, проведенных в камере, посадили в телегу с огромной клеткой, в компанию с угрюмым бугаем, заросшим грязной бородой и костлявым щербатым придурком.

Не самое приятное соседство! Да и поездку, продлившуюся не одну неделю, трудно было назвать увеселительной. Добро, хоть вояки из сопровождения кормили регулярно, давали спать и не избивали, почти не унижали подотчетных пленников.

Последнюю неделю пути, кстати, Глеб находился в клетке уже один — бородатого бугая и щербатого доходягу сдали на руки другому конвою. А конечным пунктом в этом вояже для Глеба оказался город. Большой. И как впоследствии Глеб узнал, служивший столицей некой Империи — несомненно, могущественной и по местным меркам развитой.

Да и не только по местным! Историю Глеб знал плохо, но смутно припоминал, что вот, например, мылись древние люди редко. В лучшем случае в бане, а чаще — в ближайшем пруду, куда же сливали помои, сбрасывали мусор. И потому выглядели далекие предки хуже бомжей у теплотрассы или пьяных забулдыг где-нибудь на вокзале.

Однако в городе, куда доставили Глеба, с помывкой проблем точно не возникло. Даже у бойцовых то ли зэков, то ли рабов — а никем иным Глеб и ему подобные не являлись. Нужду справлять тоже приходилось отнюдь не в дырку в полу и не в ведро. Так что даже подсобные помещения при амфитеатре, предназначенные для проживания подневольных бойцов обладали большей благоустроенностью, чем, к примеру, многие дома в родном городе Глеба.

Мало того! Время от времени, в перерывах между поединками местных гладиаторов отпускали погулять по городу. Причем даже без сопровождения — просто с прикрепленным к запястью браслетом, расписанным какими-то значками, типа иероглифов. Значки еще тускло светились в темноте, а велеречивый старикан, что их надевал на запястья бойцов, уверял, что, первое: благодаря оным ему известно, где загулявший боец находится и, второе: снять браслет простому смертному не под силу.

Что до Глеба, то принцип действия браслетов он по невежеству не понимал. Но и судьбу испытывать не хотел. И вообще, по чести сказать, не горел желанием давать деру. Ибо новое занятие — сражаться на арене — хоть и требовало от него больше труда, чем работа на того же Каледина, но, как ни странно, и нравилась больше. Казалась интереснее, держала в тонусе.