Страница 2 из 13
Римлян всех сделав людей просвещённых врагами.
Стали моря всех народов подвластны пиратам жестоким.
Ужас торговцам не римским они принесли бесконечный,
В рабство людей продавая, торговлю прервав рынкам многим,
Тысячи их кораблей хаос сеяли бесчеловечный.
Сулла ушёл добровольно, но консул, его заменивший,
Тут же хотел отменить всё, но не был Сенатом поддержан.
К Риму свои легионы повёл, о себе много мнивший,
Где был Помпеем Великим разбит и потом был повержен.
Всё пролетело недавно как вихрь над провинцией славной,
А из лачуг у Везувия всё показалось далёким.
Для бедняков медный асс был монетой здесь главной,
Цель попрошаек-детей и оборванных и худощёких.
Гордо меж бледных и нищих пьянчуг ветераны смотрелись,
Те, что сражались за Суллу в гражданской войне беззаветно.
Землю свою получив, здесь под солнцем прекрасным пригрелись.
В драках разбойникам с ними тягаться всегда было тщетно.
Для развлечений убийство они почитали и игры,
Пленных, преступников в цирке они умерщвляли умело,
Там на несчастных бросались убийцы, медведи и тигры,
Или бойцы-гладиаторы между собой бились смело.
'Будет сегодня сражаться Спартак против 'галла'!
Завтра сражается Крикс-провокатор с димахером новым!
Вылечив бок, Эномай будет биться с велитом сначала!'
Так все кричали, писали писцы по настенным альбомам.
Песня простая тогда популярна была очень сильно.
Пели и в цирках её под кифару, рабы и матроны.
Пели в тавернах её и вином наливались обильно.
Больше всего подходили для пения строк баритоны:
'Возле потока прозрачной воды в жаркий день лучезарный,
Скинула в неге на землю одежды свои Артемида.
Лук положила тугой смертоносный и гребень янтарный,
В воду вошла и поющие нимфы прекрасного вида.
Только следить стал за ней Актеон - любопытный охотник,
Взглядом своим нарушать целомудрие дочери Зевса.
И преуспел в деле этом срамном молодой греховодник,
Долго сидел у ручья он, в беспамятстве от интереса.
Но Афродита заметила всё-же в потом Актеона.
Гневно вскричала она: 'Как посмел здесь таиться, ничтожный?
Будь же оленем, чтоб не раскрывал моего одеона!'
Стал Актеон тут оленем большим, осторожным.
Только его же собаки помчались за ним кровожадно.
С лаем свирепым оленя в глухую чащобу загнали.
Там на куски разорвали и съели его неприглядно.
Псов было около ста и Спартак одного из них звали'.
В Капуе школа была гладиаторов летом прошедшим
Строгим порядком гордился ланиста её небогатый,
Но всё разрушился ветреным днём сумасшедшим,
Бунт там возник гладиаторов варварский и жутковатый.
Может быть им надоело быть жертвой Юпитеру кровной,
Или матрон посещения после застолий победных,
Страстных до самых срамных приключений любовных,
Может быть к детям протягивать руки во снах безответных...
Вроде, сбежали они на охрану напав ночью тёмной,
Или ушли покупать по тавернам съестное для школы,
И не вернулись обратно, но толки пошли неуёмно,
Что на Везувии скрылись восставшие, босы и голы.
Будто в храм Митры они возвратились под утро,
Братьев неравенство истинной верой отринуть,
Жизнь после смерти воспеть благородно и мудро,
Прежде чем Капую - Рим второй снова покинуть.
Вскоре об этом в этрусском краю, как обычно, забыли.
Мало ли с древности беглых рабов знали эти пределы...
Даже милиция быстро ушла отряхнувшись от пыли,
Осенью хлеб собирать, стричь овец и лелеять наделы.
Тёплый Везувий укрыл беглецов, как всегда это делал.
В зарослях диких, пещерах глубоких, лачугах из досок.
Стал кто-то скот по ночам воровать и вредить виноделам,
Вскоре пошло воровство даже с помощью конных повозок.
Виллы в Помпеях, дома в Геркулануме начали грабить,
В Капуе стали менял убивать и торговцев-евреев,
Женщин свободных и женщин-рабынь похищать и похабить.
Люди шептались, что это безумцы и секта злодеев.
Но больше этого всех занимала война с Митридатом.
Стал в Киликии наместником новым Лукулл благородный.
Начал войну на востоке опять, обещая победу солдатам,
Явно желая богатства снискать и триумф всенародный.
Там Митридат угрожал сильным войском провинциям римским,
Греции даже, как раньше, когда захватил он Афины -
Пленник гордыни великой, ведомый желанием низким.
С ним был Тигран - царь армян и надменных парфян властелины.
Думали все и гадали, не станет ли гибелью это:
Слушают сплетни, читают альбомы и снова кровь чуют -
Новые битвы бушуют в Испании в жаркое лето,
Где марианец Серторий пять лет против Рима воюет.
Храбрый Мертелл и Великий Помпей чередой поражений,
Чуть не открыли дорогу на Рим иберийцам жестоким.
Множество войск и казну им послал Рим для новых сражений,
И племена покорялись теперь, подчиняясь стратегам высоким.
Больше войны беспокоили цены на мясо и просо,
Цены подённых работ и расцвет африканских болезней.
Осенью только возникла в сознании плебса угроза -
Лагерь на диком Везувии стал им войны интересней.
К осени там вместо жалких лачуг стены встали из камня,
Как легендарная Троя, чьи стены устроили боги.
Кузница в лагере этом была и пекарня,
Перекрывали подобия башен наверх все дороги.
Редко теперь мог туда посторонний попасть, любопытный -
Вход на вулкан пастухам и охотникам стал невозможен.
Всюду на склонах стоял караул и открытый и скрытый.
Не пропуская любого, мечи вынимая из ножен.
Кто-же сплотил здесь самнитов, германцев и галлов умело,
В зной ярким днём, и во мраке ночного тумана
Бывших рабов и крестьян обучая военному у делу,
И дисциплиной создав из разбойников войско нежданно?
Много запасов скопил чей-то ум и умелые руки:
Сыр, сухари и бобы, и в колодцах вода дождевая.
Собраны копья, мечи и щиты, шлемы, стрелы и луки -
Ими забита до верху уже не одна кладовая.
Как стало это так нужно обычным крестьянам
Бросившим плуг и рабам, вместо бегства в пределы другие?
Месть... За обиды большие, в угаре кровавом и пьяном,
Всё потерявших навек: и родных, и мечты дорогие.
Месть за убийственный каторжный труд днём и ночью,
И за насилие дев малолетних и жён бесконечно,
Верных друзей, что собаками в цирке разорваны в клочья,
Тех, кто стал в жизни немым инструментом и вещью навечно.
За отсечёние пальцев, ступней, рук, грудей, гениталий,
Плётками порки на дыбе, в цепях и колодках, отравы,
Гвозди под ногти, клеймение, зверства других вакханалий,
Каторга, смерть на кресте без суда, для жестокой забавы.
Месть - смысл всей жизни, сны многих ночей бесконечных,
Бронзы прочнее любой и богатством сильней всех сокровищ.
Жарче Юпитера молний, длиннее времён самых вечных.
Смерть им в мучениях, скопищам римских чудовищ.
Знающих только усладу прекрасных одежд и постелей,
Блюда изысканной кухни, вина драгоценного реки,
Мрамор полов тихих вилл, блеск стекла, золотых капителей,
Прибыль торговую, праздники, скачки и библиотеки.
Так рассуждал бы любой, окажись на горе удалённой,
Многих увидав людей, тренирующих тысячи сразу
Строем идти и стоять, как Меркурий бежать окрылённый,
Биться мечём, укрываться щитом, подчиняться приказу,
Пращников бою учить, посылать к цели массу снарядов,
Лучников стрелы метать, увеличивать точность и дальность,
Слаженным действиям в битве различных отрядов,
Как соблюдать в обороне, в атаке фронтальность.
Мог ли простой гладиатор, учитель борьбы и приёмов,