Страница 120 из 126
— Здравствуйте, здравствуйте, Терентий Петрович! Я качеством вашего сева прямо-таки восхищен. Замена тельно!
— Не я один — нас много, — обводит рукой Терентий Петрович собравшихся.
Кабинет Недошлепкина. Недошлепкин в кресле, Стол завален отпечатанными на машинке листами. Терентий Петрович подошел к столу.
— Гм… Ты?! — удивился Недошлепкин.
— Ну, давай, делай. Вот тебе речь. Тут все написано, только фамилии проставишь там, где точки. Никакой отсебятины.
— Да я сам-то, может, лучше надумал!
— Но-но! — пристукнул легонько Недошлепкин ладонью. — Чтоб без запинки! Все написано. Активность совещания тоже надо организовать по плану. Соображаешь?
Терентий Петрович свернул речь вчетверо, сунул в боковой карман и только после этого ответил:
— Нет, не соображаю. Речь читать не буду. Как это так — и в публику смотри и читай? Не способен.
— А ты не лупи сразу глаза на народ. Настоящий оратор сперва должен прочитать все, а потом уж глянуть в публику. Все! Установку получил — выполняй.
Терентий Петрович выходит, в недоумении разводя руками.
Фойе. Дверь в зал открыта. Слышен легкий гул собравшихся. Около двери делегация колхоза «Новая жизнь»: оба бригадира, Шуров, Костя, Петя, Домна Ушкина. Они ждут Терентия Петровича. Тот подходит угрюмый, вздыхает.
— Ну? — спрашивает Шуров.
— Вот, — подает он речь. — Велел читать.
Шуров читает и улыбается. Все наклонились над бумагой, кроме Терентия Петровича.
— Не буду читать, — говорит он так же угрюмо.
Шуров что-то шепчет ему на ухо. Лицо Терентия Петровича светлеет и веселеет по мере того, как Шуров все энергичнее шепчет ему. И вот Терентий Петрович уже совсем весело говорит:
— Э, мать честная! Буду речь читать!
Костя отвел Терентия Петровича к буфету и говорит:
— Иди-ка, чего скажу.
У буфета.
— По сто? — спросил Костя.
— Можно, — подтвердил Терентий Петрович, но сразу почему-то стал скучным. Он угрюмо взял стопку, чокнулся с Костей, но вдруг задумался и не стал пить.
Костя опрокинул свою стопку, воткнул вилку в сардельку и недоуменно спросил:
— Ты что ж, Терентий Петрович?
Терентий Петрович ничего не ответил. Он стоит в раздумье и слушает духовой оркестр.
— Что с тобой? — участливо спрашивает Костя и тихо шепчет на ухо: — Ты ж хотел, как на «обходе»… Пей!
— Нет, Костя, пить не буду.
— Для смелости долбани чуть…
— Не буду. Чую в себе силу и без водки…
Зал. Совещание передовиков. Над сценой призыв: «Привет передовикам сельского хозяйства»; на сцене президиум: Попов, Недошлепкин, Шуров, Катков и другие. Председательствует Попов. Он нажал звонок. Стало тихо. Попов объявляет:
— Продолжаем совещание. Слово предоставляется лучшему прицепщику района товарищу Климцову Терентию Петровичу.
Аплодисменты.
Терентий Петрович стал сбоку трибуны, держа перед собой «речь». Он начал читать унылым голосом, совсем на него не похоже.
— Товарищи передовики района! Товарищи руководители района! Исходя из соответствующих установок высших организаций и на основе развернутого во всю ширь соревнования, а также под руководством районных организаций и председателя колхоза… Тут точки… Мы одержали громадный успех в деле выполнения и перевыполнения весеннего сева на высоком уровне развития полевых работ и образовали фундамент будущею урожая как основу нашей настоящей жизни в стремлении вперед на преодоление трудностей и… Ох! — вздохнул он и посмотрел в публику. Он потерял строчку, но не смутился, а честно объявил: — Потерял, товарищи. Ну, пущай, ладно… Я с другой строчки пойду… Мы, передовики колхоза… точки!.. под напором энтузиазма закончили сев в пять дней… Ага! Вот она — нашел! Та-ак… В пять дней… И мы, передовики колхоза, многоточие, обязуемся вывести все прополочные мероприятия в передовые ряды нашей славной агротехники и на этом не останавливаться, а идти дальше к уборочной кампании в том же разрезе высших темпов. И мы, передовики колхоза, опять точки, призываем вас последовать нашим стопам в упорном труде. — Он неожиданно прервал чтение, посмотрел в публику и сказал: — И тому подобное, товарищи. А теперь я скажу от себя.
Самоваров зашипел. Терентий Петрович посмотрел на него. Попов нажал звонок и говорит:
— Продолжайте.
— Товарищи! — начал снова Терентий Петрович. — У нас совещание лучших людей. Мы приехали поделиться опытом и отметить недостатки. Я сперва дам наводные вопросы и буду на них отвечать. Я спрашиваю, зачем нам понаписали вот эти шпаргалки? — Он потряс «речью». — Ведь все читаем готовое, всем понаписали. Или мы маломысленные люди? Это ж обидно, товарищи! (Зал гудит одобрительно.) Мне надо говорить о качестве сева, а меня заставляют читать «последовать нашим стопам». Да на что они мне сдались, эти «стопы», прости господи?! Отставить такую моду, товарищи. Это раз. Еще наводной вопрос к самому товарищу Недошлепкину: может ли председатель райисполкома нарушать агротехнику и заставлять сеять по грязи?
Зал гудит, волнуется. Недошлепкин потянулся к звонку, но Попов придвинул звонок к себе.
— …Отвечаю, — продолжает Терентий Петрович. — Не может! А вы, товарищ Недошлепкин, лезли к агрегату по грязи, даже калошку свою утеряли и вынесли ее, несчастную, на руках. Вы что ж думаете, мы сеяли после вас? Да нет же, не сеяли. И вы думаете, меня накажете? Нет, точно вам говорю. С работы меня снять невозможно: я с поля не пойду. А я спрашиваю, когда мы перестанем для сводки нарушать агротехнику и понижать урожай? Это же делается без соображения. Точно вам говорю, товарищи, без со-обра-же-ния!
Бурные аплодисменты. Терентий Петрович поднял руку. В зале тихо.
— …Каждый из нас, товарищи, — хозяин своего дела. Я, прицепщик, хозяин, а почему Недошлепкин не хозяин своего дела, а всю нашу жизнь хочет превратить в сводку? Почему он болтается по колхозам, как пустая сумка? Нельзя так, товарищи, нельзя! Партия от нас требует, народ требует отдать все силы на строительство коммунизма.
Гром аплодисментов то затихает, то усиливается вновь. Попов восторженно аплодирует. Недошлепкин отодвинулся со стулом назад и в сторону и таким манером скрылся от взглядов публики. С него пот ручьями. Он тоже аплодирует, но ладони не соприкасаются.
Терентий Петрович спустился по ступенькам. Зал притих. Попов говорит:
— На вопросы, поставленные товарищем Климцовым, постараюсь ответить в конце совещания. Его выступление — свидетельство глубокого понимания и поддержки народом решений нашей партии. Терентий Петрович поставил чрезвычайно важные вопросы. Но сейчас скажу от имени райкома партии одно: спасибо вам, Терентий Петрович! За правду спасибо! Райком партии вас поддержит. Мы решительно будем освобождаться от бюрократов в агротехнике.
Кабинет Попова. Попов за столом. Перед ним, съежившись, Недошлепкин. Попов говорит:
— Вы потеряли чувство ответственности. Изображали из себя районного бога, безгрешного и всемогущего… Да-а… Да что теперь говорить! Вот ваши документы. Решение бюро состоялось, новый председатель исполкома избран на сессии. Прощайте! — Он встал.
— Разгоните настоящие кадры, товарищ секретарь! — проговорил Недошлепкин вставая.
— Настоящие не разгоним.
Вдруг Недошлепкин изменился и гордо пошел к двери. Там, остановившись, он оборачивается к Попову и говорит:
— Я этого дела так не оставлю. Напишу в Москву — как вы подрываете авторитет руководящего состава.
Попов покачал головой.
— Эх-хе-хе! Ничему-то вы не научились.
В кабинет Попова входит Самоваров.
— А-а! — произносит Попов.
Не понимает этого восклицания Самоваров. Смущается. Достает «послание», кладет перед Иваном Ивановичем и говорит:
— Вот он… «манифест»!
Иван Иванович все время внимательно смотрит на Самоварова. Но когда начинает читать «послание», неожиданно хохочет до слез.