Сердце мира

Вместо него нахлынули видения.

...По деревянным вратам во Внутреннее кольцо стекает капля крови густо-бордового цвета. Возчик слишком резво дергал за поводья, вставленные в чувствительные места в пасти тяжеловоза. Тот взъярился и отомстил, опрокинув обоз и сильно ранив своего пассажира. Возчика зовут Тервейт. Он больше не сможет владеть правой рукой. Его семья лишится кормильца и будет голодать. Младенец-сын не переживет грядущую Бурю.

...В подворотне вытирает слезы девочка. Мальчишки отобрали у нее единственную куклу, оставшуюся от отца, и порвали ее на клочки. Детские рыдания привлекли внимание старой женщины, которая разжалобилась и пообещала девочке сшить новую куклу из собственного платья. Старуху зовут Кеванис. Она кашляет кровью, густой бордовой кровью, и знает, что уже через несколько дней платье ей не понадобится. Но не знает Кеванис того, что ее подарок убьет ребенка.

...В стойле барона эс-Гора умирает скаковой гарм. Длинная шея рептилии, такая напряженная во время скачек, поникла. Плотное туловище, с которого совсем недавно сняли седло, вздрагивает от боли. Из открытого перелома в левой ноге гарма на желтую солому капает бордовая, почти черная в сумраке стойла кровь. Эс-Гор кусает кулак. Он вложил немало денег в чешуйчатую тварь, надеясь выиграть скачки и поправить свое состояние. Из-за проигрыша эс-Гору грозит долговая яма. Аристократа, скорее всего, не бросят в зиндан, но может случиться и такое. А там он обязательно погибнет от холода и болезней. Из зинданов в Силане нарочно не отводят воду, которая натекает туда при грозах, чтобы никто не хотел туда попасть.

Смерть. Смерть. Смерть.

Глас Города продолжал танцевать. И кружился, и вздымал ладони к небу, пока не понял, что вся кровь из его видений течет к Стреле - артерии Тамин-Арвана, источнику его жизненной силы.

Шут дернулся, поднимая веки. Это не помогло - он все равно продолжал видеть зловещие символы приближающегося конца. Судороги, тихие стоны, последние вздохи. Он в отчаянии потянулся к вспышкам жизни, которые чувствовал в гигантском людском муравейнике.

...В комнатке на самой окраине Тамин-Арвана, в вечной тени Внешнего кольца стен, молодая пара страстно занимается любовью. Счастливчики. Им удалось избежать всеобщего бремени - брака по расчету, но лишь потому, что никто бы не позарился на нищего парня и девушку без приданого. А им и хорошо. Она крепко прижимается к нему и охает, потому что ему это нравится, а он ритмично бьется в нее, и у него перехватывает дыхание. У Скведта и Ависсы будет ребенок.

Дай Схема ему выжить в кровавой бойне.

Нога скользнула по медному листу купола. Глас Города потерял равновесие и тут же его восстановил.

Силанцы внизу верили, что их жизнями управляют Иль и Урд, шерды - Илаан и Кешихиин, а редкие в Ардавайре исихи и ллиты - Койл, Мана, Инэах и другие боги, которых здесь называли языческими. Глас Города точно знал, что их жизнями управляет Схема, частью которой была улица под названием Стрела, а вместе с ней и весь Тамин-Арван.

Маги называли такие схемы натами, но шуту не нравилось это название. Глупые маги размякли за века лени, растеряли все знания и тыкались в старые книги, как слепые котята в мамкино пузо.

Глас Города помнил всё.

Почти всё. Ну или, может быть, половину. Или половину от половины - он постоянно путался, потому что забывал, сколько именно ему положено помнить.

По крайней мере, он точно знал, кто испохабил город. В Силане этого человека называли Айгаром Безумцем. Но это потом. А сначала его наградили гордым прозвищем Айгар Даритель.

Да, это он положил начало концу. С тех пор некоторые пытались повторить его подвиг, но ни у кого не получалось. До последнего момента, когда кто-то все-таки добился своей грязной, поганой цели и изменил все схемы.

Все. И вписал Стрелу Тамин-Арвана в чудовищный иероглиф "Смерть". А потом и Сердце мира остановилось, предвещая городу страшную судьбу.

Голову шута пронзила страшная боль. Он поднял руки к маске, закрывавшей его лицо, и затанцевал по куполу снова. Быстро, быстро, быстро, как едва ли смог бы человек. Вокруг золотого шпиля как будто реял рдяно-небесный флаг.

Если бы только знать, кто это сделал! У кого хватило сил на то, что не смог завершить даже Айгар Безумец! Единственное, что знал Глас Города, это что он сам ничего исправить не может. Могли другие - те, кто еще не подозревал о своих способностях. Но они же могли и уничтожить Тамин-Арван окончательно.

Лучше было от них избавиться. Хотя бы от части. И Глас Города уже придумал, как это сделать.

А только что он совершил еще один маленький шажок к цели. Напугал этого лживого огнеглазого раба - эту ошибку Схемы, которая никак не хотела подчиниться требованиям высших сил. Обратил на него внимание нужных людей. Но Гласа Города ждали и другие люди. Проповедники, чьими голосами он говорил, и их последователи.

Глас Города был готов на все, чтобы не допустить или хотя бы отсрочить гибель Тамин-Арвана.

Свою гибель.

Он убрал ладони от маски и повернулся в ту сторону, откуда наступала буря. Клубы туч были похожи на валуны, которые неотвратимо несутся на попавшую под камнепад жертву. Последний луч сожранного ими солнца осветил несколько улиц. Глас Города ясно увидел иероглиф "смерть".

Где-то на улицах выл от боли Тервейт, уже понявший, что станет калекой. Упала на земляной пол Кеванис, заплевавшая красными сгустками платье, из которого собиралась пошить куклу. Скакового гарма ткнули вытянутой мордой в солому и размозжили голову, чтобы несчастная скотина не мучилась.

Смерть. Смерть. Смерть.

Две соленые капли кислотой выжгли на гладкой поверхности маски две кривые дорожки. Гласу Города хотелось кричать, но он не мог. У него, обладающего тысячью глоток, не было рта.

8. Раб

Арена Тамин-Арвана, на которой проходили ритуальные бои в честь праздника Ильтирев, находилась прямо за храмом Иля. Сражения в этом огромном амфитеатре, чьи стены были обшиты мрамором, проводились всего раз в год. Иногда здание использовали для молений или жреческих проповедей, но гораздо чаще в нем устраивали спектакли. Ведь, как известно, в отличие от своего темного брата Урда, которые ненавидел изящные искусства, Иль покровительствовал лицедеям.

Говорили, что в верхних арках амфитеатра стоят золотые статуи, среди которых есть полураздетые девушки. Таш не отказался бы на них взглянуть, но сегодня господин повел его на совсем другую арену - поменьше, расположенную во Внешнем кольце. Эта принадлежала не жрецам, а вполне определенному человеку - графу эс-Насту. Впрочем, в Тамин-Арване ему принадлежало почти все.

Внешне здание Ташу не понравилось. Колонны из красного гранита, барельефы с изображениями сражающихся воинов - здесь все кричало о войне. Неужели эта помпезность устроена всего лишь для тренировок раз в году перед праздником? Заб этого тоже не понимал. Уже недалеко от входа Лердан, который молчал всю дорогу, наконец снизошел до тихо удивлявшихся рабов.

Граф эс-Наст придумал, как заработать на боях в честь праздника, посещение которых было частью ритуала, а потому не стоило ни гроша. Он брал деньги за то, что люди приходили поглазеть на тренировки. А еще здесь можно было присмотреться к бойцам и сделать ставку на то, кто победит в ритуальных схватках.

Хитро. Только попахивало дурно.

- У вас тут не тянут жребий, кто должен умереть? - спросил господина Таш. Он до сих пор плохо представлял, что ему предстоит на арене.

- Нет, - сухо ответил тот.

- И жрецы не определяют того, кто должен проиграть?

- Нет, - с легким раздражением повторил Лердан, и не подумав обернуться. - В Тамин-Арване победы распределяются иначе.

- Господин, вы расскажете как?

Лердан, всю дорогу шагавший впереди, остановился и сверху вниз посмотрел на Таша.