Страница 15 из 17
Привычными жалобами на то, что квартиру никак нельзя назвать «домом», англичане маскировали перемену в сознании, почва для которой уже была подготовлена. К 1870 году стало понятно, что уводить цепи террасных домов все дальше от центра становится нецелесообразным. Некоторые некачественные здания рушились на этапе строительства – назвать такой дом «крепостью» было невозможно. Даже если хозяина и ждал зажженный в гостиной камин, сколько времени он мог им наслаждаться, если каждый вечер, возвращаясь из офиса, проезжал «две мили на омнибусе, пять миль по железной дороге, а затем еще милю шагал пешком по бездорожью»? Бэйл Сент-Джон сравнивал дешевую жизнь в квартирах с их общими коридорами и лестницами и дорогое, но безумно скучное существование в лондонских террасных домах не в пользу последних: «…безрадостные ряды домов, а у их обитателей вид такой, как будто они ожидают нашествия чумы, холеры, или как минимум вражеской армии». На взгляд парижанина, лондонские дома выглядели как тюрьмы.
Как в 1868 году отмечал журнал Building News, строители, возводившие террасное здание на улице Фоли рядом с Лэнгхэм-плейс в традиционном стиле (то есть, рассчитанное на одно семейство), в конце концов, прикрепили к входной двери шесть звонков, выглядевших довольно нелепо. Это означало, что дом будет сдаваться в аренду «по частям». Например, в этом случае квартиру в бельэтаже с кухней сдавали за тринадцать шиллингов в неделю, квартиру на втором этаже – за двенадцать шиллингов, а на третьем (верхнем) – за десять. Все три съемщика могли пользоваться маленькой кухней, выходящей на задний двор. «Неудивительно, – едко замечал автор статьи, – что молодые люди нынче совсем потеряли вкус к домашней жизни. Чего и ожидать от юного поколения, взращенного в условиях, где домашний уют совершенно невозможен?» Учитывая эти новые дома «на одну семью», а также широко распространенное обыкновение владельцев «старого фонда» сдавать комнаты, можно сказать, что ситуация с жильем в Лондоне была не менее напряженной и противоречивой, чем в Париже.
От арендатора, делающего вид, что он снимает целый дом, до его домовладелицы, которая скорее умерла бы, чем увидела свое имя в телефонной книге в разделе «Дешевые комнаты внаем» – так что лондонцы, как и парижане, предпочитали горькой правде сладкую ложь.
Дом на небесах[44]
Несмотря на не столь заметную популярность, мы не можем не упомянуть еще одну тенденцию, имевшую место в 1850-е и 1860-е годы: строительство жилья для более состоятельных горожан – зданий, которые мы сейчас привычно называем «таунхаусы». Первые дома такого типа были построены частной фирмой мистера Маккензи на Виктория-стрит.
Длина таунхаусов Маккензи составляла 117 футов, а высота – 82 фута. Несмотря на плоские крыши, выглядели они вполне по-парижски. На первом этаже каждого здания располагалось по шесть магазинов. В доме имелся постоянно проживающий портье, отдельная лестница для торговцев и грузовой лифт. «Преимущества жизни в таких домах очевидны, – писал анонимный корреспондент The Builder, – особенно для семейств, живущих в Лондоне лишь несколько месяцев в году. Во время отсутствия хозяев за их собственностью следит портье». Маккензи, видимо, был весьма ушлым предпринимателем, и своих возможностей не упускал. Застройка Вик тория-стрит еще обсуждалась в Вестминстерском дворце в 1857 году, а ее прямую, как стрела, траекторию сместили в сторону, что позволило Городскому совету по градоустройству снести пользовавшихся дурной славой квартал бедняцких трущоб и продать территорию под новое строительство.
Рис. 7. Улица Виктории. Фотография конца XIX века
В 1870–1880-е годы Виктория-стрит стала для Лондона аналогом знаменитого парижского бульвара Опера: вдоль нее выстроились такие грандиозные сооружения, как отель «Вестминстер-Пэлес», жилые особняки «Оксфорд» и «Кембридж» (1882–1883 гг.) а также «Особняк Принца» (1884 г.). «Типовые дома» для рабочих обычно строились на две-три комнаты, в то время как таунхаусы для зажиточных горожан – на восемь-десять. Слуги жили в том же доме, что и хозяева. Как и комплекс зданий, спроектированный под руководством Маккензи, другие таунхаусы в основном предназначались для тех, кто проводил в Лондоне небольшую часть года. Они были также популярны среди членов парламента (поскольку здание Парламента находилось совсем рядом), а также артистов мюзик-холла, таких, например, как танцовщица Кейт Воган, с которой мы еще познакомимся в четвертой главе.
В 1857 году The Builder презрительно отзывался о «французских квартирках», однако уже в 1868 году «Новости строительства» с волнением предсказывал, что такой тип жилищ заинтересует и средний класс. «[Французские квартиры]… прочно вошли в сознание всех классов английского общества, – писал корреспондент журнала, – поэтому есть надежда, что, когда представители среднего класса в полной мере ощутят комфортные условия проживания в многоквартирных домах – тишину, уединенность и удобство, они задумаются: «А не сваляли ли мы дурака, упорно не желая переезжать в это прогрессивное жилье?» The Builder тоже поменял свое отношение на сто восемьдесят градусов и усердно восхвалял парижские квартиры, называя их примером для подражания и призывая всех следовать за прогрессивными тенденциями французов. В конце концов, какая разница, как называется комфортабельное жилье: таунхаус, особняк, здание, резиденция или просто квартира? Основной задачей сейчас было адаптировать парижское жилье на английский лад. Однако даже такое очевидное благоволение к французскому укладу не означало, что лондонцы совсем закрыли глаза на безнравственное поведение обитателей парижских immeubles.
Большую роль в «продвижении» новаторских идей сыграли архитекторы Уильям Х. Уайт и Фредерик Илс – они защищали свою точку зрения в Институте британских архитекторов, Архитектурной ассоциации и Королевском обществе искусств. Им возражали коллеги по цеху, значительная часть которых была сильно старше и принадлежала к другому поколению. Чарльз Барри, архитектор Вестминстерского дворца, на собрании Городского совета в 1877 г. метал громы и молнии: «Мистер Уайт – революционер в полном смысле этого слова, – кричал Барри с трибуны. – Он желает не только революционизировать устройство наших домов, но и кардинально изменить наши желания, привычки, и самый образ жизни». Илсу и Уайту пришлось также отстаивать необходимость собственного участия в строительстве, поскольку были и такие, кто считал, что многоквартирные дома можно строить без участия архитекторов. Например, Мэтью Аллен, подрядчик, многократно участвовавший в строительстве домов «нового типа», настаивал, что архитекторы вообще не имеют представления об особенностях этого вида жилья. Многие подрядчики сами строили жилые дома в качестве частных предпринимателей для более зажиточных клиентов, или по контракту с MDC – но в любом случае, они рассматривали архитекторов как бесполезный, а иногда и вредный «балласт».
Уайт и The Builder были в принципе согласны: действительно, лондонские архитекторы не имели понятия о внутреннем устройстве многоквартирных домов. «Однако, – возмущался The Builder, – если бы кто-нибудь из спорщиков взял на себя труд осмотреть дома на бульваре Осман или бульваре Малешерб, он бы с удивлением обнаружил, что каждое из этих зданий немного отличается от других. Многоквартирные дома в Париже – не бараки, а удобные, красивые здания, поскольку их проектировали уважаемые архитекторы». А в Лондоне, наоборот, дома напоминают бараки именно потому, что строились они без участия архитекторов. Взять, к примеру, лестницы – элемент дизайна, который может привнести множество интересных архитектурных деталей, и даже придать дому собственный «характер». Британским архитекторам просто надо учиться как на примере французов, так и на собственных ошибках, например, доходных домах королевы Анны (1873 г.) архитектора Х. А. Хэнки и Альберт-холла архитектора Нормана Шоу (1878 г.). Оба эти ансамбля, насчитывавшие, соответственно, четырнадцать и девять этажей, подверглись критике за то, что были слишком высокими.
44
Константен Гис (1802–1892) – акварелист и иллюстратор голландского происхождения. Работал для английских и французских газет.