Неоправданный риск

– Где же твои друзья? – Вдруг спрашиваю я, сама не понимая, с чего это меня заинтересовали его товарищи.

Хейден переводит на меня озадаченный взгляд, словно я спросила что-то невероятно сложное. Однако потом его губы растягиваются в кривоватой улыбке, от чего у меня холодеет внутри.

Держи себя в руках! Держи себя в руках!

Столько раз мне хотелось прикоснуться к нему? Сколько раз хотелось прижаться к его губам? Не счесть. Но я прекрасно осознавала то, что мы просто друзья. Нам просто комфортно проводить время вместе, и никаких романтических подтекстов в этом быть не может.

– Проводить время с тобой мне нравится гораздо больше, – мурлычет он, и от сладости в его голосе сводит живот. Может ли это что-то значить для меня? Не думаю.

Я смущенно хмурюсь, озадаченная его словами. Смысл того, почему он так много возиться со мной, мне был непонятен до сих пор. Периодически я чувствовала себя просто обузой, обременяющей его. Только Хейден так не считал. Ну или, по крайне мере, не показывал этого.

– Мне кажется, это не то, что тебе нужно, – выпалила я, продолжая разглядывать свои побледневшие костяшки пальцев.

Хейден садиться ровно. Так, что наши лица снова оказываются на одном уровне и в считанных миллиметрах друг от друга. Я цепенею, завороженно вглядываясь в его глаза, словно стараясь прочитать мысли. Но они пусты.

– Что ты имеешь в виду, Фиби? – Хмурится парень, пытаясь понять мой настрой.

Я делаю глубокий вдох, мысленно выстраивая логическое объяснение моим глупым словам. Черт меня дернул произнести это в слух!

– Я про все это. – Я развожу руками. Мой голос начинает немного хрипеть от нервов. – Что заставляет тебя так возиться со мной? Ты лишь растрачиваешь свое время, уделяя такое больше его количество… – Я запинаюсь. – Инвалиду.

К глазам подступает влага, но я туго сглатываю, стараясь вернуть себя в норму. Это не тот момент, когда стоит проявлять свою слабость. Даже если лишний раз вспомнила о том, кем являешь на самом деле.

Хейден не отвечает. Он полминуты смотрит на меня выжидающе, но я так и не поднимаю на него глаз. Я не знаю, куда дальше выведет этот разговор, и уже очень жалею, что вообще открыла рот. Уже к двадцати пяти годам у меня не останется нервных клеток.

Все-таки поняв мой настрой, Хейден приподнимает мой подбородок и мягко прижимается к губам. Приятное тепло разливается по всему телу. Вот и воплотилось то, о чем я думала так долго. Я приоткрываю губы, давая ему свободу, и Хейден целует меня глубже, словно передавая ответы на все мои глупые вопросы. Забвение накрывает с головой нас обоих, и, кажется, больше не существует ничего и никого вокруг.

Хейден слегка отстраняется и шепчет мне в губы:

– Ты получила ответ на свой вопрос? – Парень расплывается в улыбке и снова целует меня, закинув мои руки себе за шею.

Да уж. Это именно то, что мне так хотелось получить.

Кажется, от счастья светилась я насквозь. Сказать, что мы с Хейденом замечательно провели время, – значит не сказать ровным счетом ничего. Мои эмоции были настолько смешаны, что я до конца даже не верила, что все это происходит именно со мной.

После череды несчастий, я, то и дело, все глубже тонула в беспросветном океане депрессии, словно нет ни единого шанса на спасение. Однако сейчас я вижу этот шанс. Он идет позади меня, непринужденно толкая мою коляску вперед по тротуару, и травит шутки о том, как наскучила ему жизнь с родителями под одной крышей. Хейдена гораздо больше устраивала перспектива, если бы он жил хотя бы через дорогу от них.

Теплый Гарден-сити окутывал нас легким дуновением ветерка, ярким солнечным светом и беззаботной атмосферы, которая была по нраву и мне, и этому невозможному болтуну Хейдену.

Оказавшись дома, я тут же попала под расстрел вопросами со стороны отца. Конечно, он был бы полным олухом, если бы совсем не замечал, как начала расцветать его дочь после полугода, проведенных в четырех стенах.

– Ох, пощади, отец! – Взмолвилась я, закатив глаза, когда папа вдруг начал лекцию о том, что бывает, когда мальчик с девочкой дружит очень близко.

Ловко выкручивая колеса, я спешу покинуть комнату, дабы уберечь себя от папиных глупостей. Я все понимаю, он волнуется за меня, но, по-моему, это уже становится просто нелепостью.

– Я не шучу, Фиби! – Он пытается сделать голос как можно строже, хотя прекрасно понимает, что его нотки грубости в тембре меня нисколько не пугают.

– Да какие же тут шутки, папа? – Издеваюсь я, иронично приложив ладонь к грудной клетке. – С такими вещами нельзя шутить, ведь столько девок подобным образом испортили себе жизнь.

Уловив издевки в моем голосе, папа принимает серьезное выражение лица. Еще серьезнее, чем было до этого.

Повисает минутное молчание. В воздухе так и чувствуется напряжение, и я бессильно вздыхаю, закатив глаза.

– Посмотри на меня, отец. – В моем голосе начинает прослеживать боль отчаяния, от чего папа немного смягчается. – Я – сама посредственность и серость. Энн-Арбор отнял у меня все: умение радоваться жизни, природную свежесть и красоту, а самое главное – ноги.

На глазах начинают наворачиваться слезы от неприятных воспоминаний. Папа хмурит брови. На его лице тоже появляется болезненная тень.

– И что я получила взамен? – Продолжаю я. Голос слегка хрипит, но я силюсь делать его как можно более спокойным. – Серость, апатию, истощение, синяки под глазами и инвалидную коляску. – По щеке катится предательская слезинка, но я тут же избавляюсь от нее рукавом своей растянутой кофты.

Отец открывает рот, чтобы что-то сказать, но я выставляю перед собой руку, давая понять, что еще не закончила.

– У тебя взрослая дочь, у которой имеется на плечах голова. И если ты правда хочешь, что она выбралась из болезненного состояния, не омрачай ее настроение такими разговорами. Хейден – единственный человек, который не смеется надо мной и не утешает каждую минуту. Он относится ко мне также, как относился бы, будь я совершенно обычной среднестатистической девушкой. И я не замечала за ним ни одного грязного поступка. Поэтому, не думаю, что он может поступить грязно со мной.

Этих слов хватает, чтобы волнение улетучилось с лица папы, чему я несказанно рада.

– Ты совершенно права, Фиби, – произносит он, поднимаясь с дивана. Затем подходит ко мне и мягко целует в макушку. – Я попрошу миссис Джеймс сделать для нас чай.

Оказавшись, наконец, в своей комнате, я аккуратно перебираюсь на кровать и рывком откидываю на подушки. Спина затекла от долго нахождения в одном положении, зато теперь я чувствую абсолютный комфорт, разливающийся по моему телу.

Потерев глаза, я обращаю внимание на шрамы на руке, которые в миг переносят меня в тот ужасный день, когда к нам в общежитие заявилась Тереза и искалечила мне запястье. Теперь на моей руке красуется несколько неглубоких шрамов, не дающих мне забыть о том, с кем мне пришлось столкнуться на жизненном пути.

Кстати, интересно, что сейчас творится в племени? Хотя, нет! Не интересно!

Джереми

С тех пор, как уехала Фиби, прошло уже так много времени, а я до сих пор не могу выбросить ее из головы. Искаженное болью и залитое горькими слезами лицо девушки то и дело мелькает в сознании, вскрывая в груди почти зажившие раны. Я был ужасно виноват перед ней, но она бы даже не стала слушать меня. Наверное, я бы тоже не стал, окажись я на ее месте.

Я знаю ее город, знаю точный адрес, где теперь проживает она, но никогда не осмелюсь появиться на пороге ее дома. Боль, которую она пережила из-за оборотней, насколько огромна, что Фиби скорее найдет способ убить меня, чем станет слушать.

Наше преследование Дэймона с каждым днем набирает все большие обороты, но не приносит совершенно никаких плодов. Он начинает убивать волчьи стаи нашего племени, и я точно знаю, ублюдок жаждет поквитаться со мной. Но что не дает ему просто прийти ко мне? Страх? Ответ был мне неизвестен.

Над лесом сгущались тяжелые тучи, сулящие неслабый дождь. Ветер скользил сквозь деревья, сгибая ветки и едва не ломая их. Что-то происходит в лесу. Но какого черта я не могу почувствовать опасность? У меня всегда была потрясающая чуйка на подобный вещи, а последние месяцы я словно утратил всю мощь, которой владеют Альфы.