Страница 22 из 31
В архитектурный расцвет Оксфорда, пришедшийся на начало xviii века, внесли вклад еще двое дилетантов. Генри Олдрич, декан Крайст-Черч-колледжа, решил добавить к своему колледжу еще один жилой блок – так появился квартал Пекуотер-квод (1705–1714), чьи флигели и внутренние дворы организованы подобно фасадам дворцов итальянского Возрождения. Южный флигель, библиотеку с коринфскими колоннами, спроектировал в 1717 году Джордж Кларк, член Олл-Соулз-колледжа и архитектор-любитель. Декану Олдричу, классическому ученому и бонвивану, приписывают также городскую церковь Всех Святых (1706–1708); сейчас это здание используется колледжем под библиотеку. По заказу университета приверженец рококо-готики Генри Кин спроектировал обсерваторию Редклиффа, а Джеймс Уайетт увенчал ее в 1794 году Башней ветров в античном стиле – получилась самая необычная обсерватория своего времени.
Практически все знаменитые английские архитекторы xix века отметились в Оксфорде своими главными или хотя бы второстепенными творениями – музеями, виллами, церквами, павильонами для крикета, – составив своеобразную антологию викторианских стилей и форм: от возрожденной античности в очертаниях Эшмоловского музея до уличных фонарей Джайлса Гилберта Скотта.
Тому, кто опасается передозировки монументализма, каковым в избытке наделены здания Кибл-колледжа, построенные Уильямом Баттерфилдом, рекомендовал бы посетить часовню Вустер-колледжа: ее интерьер – мастерская работа Уильяма Бёрджеса (1864–1866), шедевр викторианского стиля, попурри из истории искусств, вплоть до вырезанного на деревянных скамьях силуэта Додо. Для птицы Додо, истинного гербового символа Оксфорда, была построена еще одна роскошная клетка – собор из чугуна и стекла под названием «Университетский музей» (1855–1860). Сконструировав этот выставочный зал, оксфордские приверженцы готики решились наконец сделать шаг в индустриальную эпоху.
У каменщиков вроде Джуда Фоули из романа Гарди в xix веке было много работы по реставрации хрупких башен. Дым от сгоравшего угля за прошедшие столетия испортил стены настолько, что масштабная реставрация была неизбежной. Местный бутовый камень, привезенный когда-то из Хедингтона, давно не мог конкурировать в прочности с коралловым известняком из древних морских раковин, встречающимся даже в старейших строениях Оксфорда (например, в некоторых участках городской стены и колокольни Св. Михаила).
Около 1825 года по городу прокатилась первая большая волна реконструкций. Поначалу использовали мягкий камень медового цвета, потом ему на смену пришел кремовый известняк из Линкольншира. Реставрационные вкрапления смотрелись грубо, а в стенах зданий Джизус-колледжа – настолько неряшливо, что Уильям Моррис резюмировал результаты работ так: «Погублено подделками». В наше время все чаще используется французский известняк, который дешевле и хуже, как полагают пуристы.
Консервативное стремление Оксфорда воспроизводить стили прошлого преобладало также и в архитектуре xx века. Яркий тому пример – Наффилд-колледж, спроектированный в 1939 году и построенный в 1960 году, образчик котсуолдского усадебного стиля. Интернациональный стиль 1930-х годов добрался до Оксфорда с тридцатилетним опозданием. В 1958–1960 годах Майкл Пауэрс возвел общежитие Сент-Джонс-колледжа, шестиугольные помещения которого прозвали сотами: многоугольный зигзагообразный фасад, огромные стеклянные окна в металлических рамах – первые признаки модерна на берегах Исиды (то есть Темзы). А потом архитектура xx века нагрянула сюда по-настоящему, расщедрившись на целый колледж, целиком и полностью оборудованный Арне Якобсеном, включая мебель и столовые приборы: колледж Св. Екатерины (1960–1964). Еще несколько лет спустя сэр Джеймс Стирлинг спроектировал общежитие для Куинс-колледжа: Флори-билдинг на берегу Черуэлла, чудовищный образчик функциональной архитектуры (1966–1971).
Весьма хаотично и без какого бы то ни было архитектурного блеска осваивалась и «научная» территория, к северу от Саут-Паркс-роуд, ныне плотно застроенная зданиями естественно-научных лабораторий и институтов. Единственное достойное упоминания сооружение у самой ее границы – спроектированная сэром Лесли Мартином и Колином Сент-Джоном Уилсоном библиотека юридического факультета (1961–1964): длинные оконные проемы и кубы из кирпичей песочного цвета позволяют отнести здание к стилю баухаус.
На исходе xx века университет пережил самый большой строительный бум в истории. Из-за растущего числа студентов колледжам требовались все новые жилые и учебные помещения. Около тридцати миллионов марок Сент-Джонс-колледж заплатил Ричарду Маккормику за квартал Гарден-квод (1993), счастливо соединивший традицию и современность. Большинство новых зданий солидны и скучны, лишены оригинальности и выдержаны в постмодернистском или неогеоргианском стилях. Показательны здания Гроувбилдингз Магдален-колледжа (1994–1999), спроектированные Деметрием Порфириусом, – чистый неоклассицизм прекрасной ручной работы. Ностальгический облик и удобные интерьеры ориентированы еще на один тип потребителей (помимо студентов), играющий все более заметную роль в жизни Оксфорда: на бизнесменов и участников конференций, заполняющих учебные помещения в долгие месяцы каникул. К концу столетия в качестве застройщика университет создал целый ряд millenium buildings (зданий тысячелетия), в том числе экономический факультет сэра Нормана Фостера (на Мэнор-роуд) и бизнес-школу Саида, построенную Джереми Диксоном и Эдвардом Джонсом рядом с вокзалом.
Новые здания, возведенные за пределами университета, отвратительны в такой же степени, как все английские городские постройки xx века. В один из старейших кварталов на Куин-стрит умудрились втиснуть два торговых центра: Вестгейт (1972) и Кларендон-центр (1984), выдержанных в духе постмодернистского орнаментализма – сплошь зеркальное стекло. В «супермаркетном стиле» 1990-х построен новый вокзал, Oxford’s terminal disaster[60] (The Observer). Уильям Моррис пришел бы в ужас. Еще в 1885 году он выступал против сноса старых домов и бестолкового городского планирования. По его мнению, культура Оксфорда погрязла в коммерции: «Надо ли говорить о деградации, которая столь стремительно охватила город, все еще один из самых красивых на свете, город с особым окружающим его миром, так что если бы у нас была хоть капля здравого смысла, мы обращались бы с ним как с подлинной жемчужиной, чью красоту необходимо сберечь любой ценой».
Лишь в 1968 году одна из частей северного Оксфорда первой попала под действие Программы по охране памятников. Теперь таких охранных зон в Оксфорде больше двенадцати. Почему же так поздно? Ведь еще в 1927 году была создана организация по охране Оксфорда – Oxford Preservation Trust. Этот трастовый фонд ставил целью всеми силами оберегать классическую панораму «грезящих шпилей». Он выкупил часть холма Боарз-хилл и другие земельные участки, чтобы помешать неконтролируемой застройке, – похвальное, но недостаточное решение. На протяжении столетий сами колледжи, крупнейшие в городе землевладельцы, продавая земли, способствовали застройке, на которую теперь громче всех жалуются. Политика сохранения «зеленого пояса» в окрестностях Оксфорда, включающая строгие ограничения на строительство в девятьнадцатикилометровой зоне вокруг Карфакса, последовательно проводится лишь с 1947 года. Тем активнее плодятся теперь населенные пункты за пределами зоны, а старые поселения вроде Уитни или Вудстока превратились в города-спутники Большого Оксфорда. А вот луг Крайст-Черч не изменился с тех самых пор, когда Уильям Тёрнер однажды в 1800 году в сумерках писал свою акварель: вид через заливные луга на купола церквей от Сент-Олдгейт до Св. Девы Марии, силуэты на фоне неба. Как раз по этим лугам город хотел проложить дорогу, чтобы разгрузить Хай-стрит. В ожесточенной борьбе за прогулочную зону Мертон-колледжа, в тянущихся годами судебных слушаниях, протестах, проектах получил продолжение исторический конфликт town и gown, пока не стало ясно: проще проложить трассу на Луне, чем через луг Крайст-Черч. Чтобы разрешить общеизвестную транспортную проблему, нужно просто изменить направление Темзы, направив ее по Хай-стрит, – предложил когда-то Джон Спэрроу, эксцентричный ректор Олл-Соулз-колледжа, прозванный Warden of All Holes[61] из-за своих всем известных гомосексуальных предпочтений.
60
Окончательное несчастье Оксфорда (анг.). Игра слов: фразу также можно перевести как «катастрофический оксфордский терминал».
61
Страж всех дыр (анг.). Игра слов: Warden of All Souls (Страж всех душ) имеет сходное английское звучание.