Страница 8 из 17
– Погляжу, какая придет публика… – отозвался молодой человек. – Если под настроение, отчего же не спеть…
Выглядел Апрель на двадцать два – двадцать три года. На самом деле ему исполнилось двадцать восемь. Лицо чистое, открытое, с крупными правильными чертами, волосы светлые, подстриженные по моде, глаза серо-зеленые, прозрачные, как вода горного озера. Когда Апрель сердится, глаза темнеют, сливаются со зрачками. Марина откровенно залюбовалась.
– Ладно, пойду, – с сожалением вздохнула она. – Соня ждет. Работы много. У нас сегодня – санитарный день.
– Уборка, что ли?
– Генеральная.
Апрель проводил ее равнодушным взглядом. Хорошенькая девушка, но ничего в ней нет этакого, чтобы захватило дух, засело в сердце зазубренной занозой. Не то что…
Он тряхнул головой, усилием воли прогоняя непрошенные воспоминания. Того уже не вернуть! Он бы не прочь начать все сызнова, но она не хочет. Не ровня он ей, не пара. Ей солидный человек подошел бы, основательный, степенный, со стабильным доходом, без «вредной привычки» к свободе, к рюкзаку, костру и походному ветру, с которым можно поговорить на возвышенные темы. А кто он, Апрель? Что способен ей дать? Кропает дилетантские вирши, бренчит на гитаре, работает от случая к случаю, сильно не напрягается. У него даже образования нет. Поступил на физмат по настоянию родителей, протянул лямку два года и выдохся, бросил… Черт с ним, с дипломом! Жизнь измеряется другими категориями – количеством пережитого счастья, а не накопленных денег. Ему, Апрелю, хватает того, что у него есть.
«Не надо было давать мне такое имя, – заявил он расстроенной матери. – Назвали бы меня Петром или Василием, чтобы жил, как все. А теперь поздно пенять! Теперь я вольный казак, куда хочу, туда скачу».
«Верхом на палочке! – съязвил отчим. – Маша тебе редкое имя выбрала, надеялась, ты в люди выйдешь, опорой ей будешь в старости. А ты – перекати-поле!»
«Зачем ты так, Коля? – вступилась за сына мать. – Он нам помогает, чем может. Деньги хоть и небольшие, да присылает. Вон, у соседей дети институты позаканчивали, а толку-то? Забыли стариков, носа не кажут. Раз в год приедут, норовят у них последнее выгрести…»
«Скоро, мам, я на паркетчика выучусь, – обещал Апрель. – Буду на себя работать. Возьму заказ, сделаю, и свободен. В бригаду не пойду, ни у кого под началом ходить не стану».
«Как же ты один-то?»
«Хороший мастер без клиентов не останется».
Он оказался прав. Паркетчик из него получился так себе – звезд с неба не хватал, но компенсировал отсутствие таланта тщательным подходом к делу и добросовестностью. Лиха беда начало – пару лет перебивался, потом заказы посыпались, как горох. Уже не Апрель искал, кому бы паркет положить, – его искали, записывались в очередь.
Он поймал себя на том, что напевает новый мотивчик и одновременно думает о своей жизни. Всем бы он был доволен, если бы не…
«О, черт, опять! – скрипнул зубами Апрель. – Где раздобыть рецепт лекарства от любви? И существует ли такое?»
Марина драила буфетную стойку, исподтишка поглядывая на парня. Какой он все-таки ладный, рослый, широкоплечий, недаром девчонки о нем шепчутся. И деньжата у него водятся – может запросто угостить выпивкой, на мюзикл пригласить. Стихами да песнями много не заработаешь, поэтому Апрель строительную специальность приобрел, без работы не сидит.
– Слушай, Соня, – шепнула она сестре. – У Апреля кто-то есть?
– Девушка?
– Ну да… Он с кем-нибудь встречается?
– Говорят, была зазноба… да сплыла.
Они пришли в «Буфет» недавно и не успели выяснить, кто чем дышит, кто кому симпатизирует. Здесь было весело: каждый вечер – концерты, пусть самодеятельные, любительские, зато душевные; каждый раз – уйма впечатлений, знакомств, горячих споров, интересного общения. Оказывается, бардовская песня пользуется популярностью даже на таком непрофессиональном уровне, – люди с удовольствием слушают, покупают диски с записями неизвестных авторов-исполнителей, обмениваются мнениями, делятся творческими планами, договариваются о совместных проектах.
Апрель держался как-то особняком – ни с кем особо не объединялся, ни к кому в компанию не напрашивался. Его приглашали в очередной поход, пеший или водный, зазывали в горы, он отказывался. Много заказов, мол, освобожусь, тогда…
Марина пыталась расшевелить его, вызвать на откровенность. Соня пожимала плечами, качала головой.
– Оставь ты его в покое, сестричка. Еще не отошел от прежней любви, а ты ему новую навязываешь.
– Я не навязываю, – обижалась та. – Тебе его не жалко?
– Лучше себя пожалей!
– Апрель не такой, как остальные…
– Любовь слепа. Ты просто не видишь его недостатков.
– Он мне нравится, вот и все…
– Хочешь переспать с ним?
Марина смущенно опускала глаза, заливалась краской. Помимо всех прочих достоинств, Апрель действительно был очень сексуален. От него прямо-таки исходили эротические флюиды. Не только она учащенно дышала в его присутствии…
– Между прочим, одна дама предлагала ему поступить стриптизером в ее ночной клуб! – сообщила Соня.
– Какая еще дама?
– Кто-то ее привел… Митя, кажется.
Митя исполнял обязанности администратора и был начальником не только над «Буфетом», но и над всем малочисленным здешним штатом. Он отвечал за организацию творческих вечеров и праздничных «капустников», за порядок в зале и за все, что происходило в клубе.
Марина поискала глазами Митю. Тот оживленно беседовал с кем-то по сотовому, подходить к нему сейчас с вопросами она не решилась. Соня угадала ее намерение.
– Не вздумай! Еще чего не хватало! Апрель и без того нос задирает, а если узнает, что ты за ним бегаешь, вовсе загордится.
– Я не бегаю…
– Вот и выбрось его из головы. Он занят… понимаешь? Втемяшил себе в голову любовную чушь и страдает.
Марине стало обидно за Апреля. И за себя тоже. Неужели он не замечает ее чувства?
– Может, приворожила его та женщина? – вздохнула Соня. – Я вообще-то в колдовство не верю, но глядя, как Апрель сохнет… чего только не подумаешь.
– А кто она? Какая? – с жадным любопытством спросила сестра.
– Не знаю. Митя говорил, она приходила сюда с Апрелем… Странная особа, замкнутая до ужаса. Ни с кем ни слова, ни полслова. Так и просидела весь вечер статуей!
– Мне запрещаешь расспрашивать, а сама…
– Случайно разговор зашел. – Соня протерла до блеска стеклянную дверцу холодильника и с удовлетворением кивнула головой. – Ты чисти, чисти самовар, не отвлекайся. Время поджимает.
– Больше она здесь не появлялась?
– Похоже, что нет. Должно быть, не пришлось ей по вкусу наше заведение.
«Ну и хорошо, – твердила про себя Марина. – Значит, не сложилось у них с Апрелем… Зря он тоскует! Она далеко, а я близко, рядышком. Всегда готова выслушать, посочувствовать, утешить…»
– Дура ты, – беззлобно произнесла сестра. – Все мы, девчонки, дуры!
– Почему это?
– Так… Западаем на красавчиков, а они и рады…
Марина тайком бросила взгляд на Апреля. Тот что-то напевал под гитару, ритмично покачивая носком зимнего шнурованного ботинка, за его спиной маячил смутный темный силуэт…
– Соня, посмотри, что это?
– Где? Ничего не вижу…
– Сзади Апреля!
– Крылья, – захихикала Соня. – Он ведь вылитый бог любви! Амур!
– Я серьезно… там чья-то тень…
– Не сходи с ума, Мариша. Тебе почудилось.
Администратор включил подвесные лампы, и от этого тусклого освещения лежащий по углам мрак еще больше сгустился…
По бокам аллеи громоздились горы снега, синие в декабрьских сумерках. Деревья заледенели от стужи. Матвей и Астра прогуливались, беседуя вполголоса. Бледная луна, похожая на сахарный пряник, застыла на небе. Было слышно, как играет музыка на открытом катке.
– Ты веришь этой разочарованной женщине? – с усмешкой спросил он, имея в виду дочку профессора Ракитина. – Она ведь не замужем, как я понял? Значит, сердита на весь белый свет. Особенно ее бесит любовь пожилого отца к молодой жене.