Рассвет тьмы

Ева была в шоке. Отец трезвенником не был, но без повода никогда не употреблял. Это был один из его принципов.

Глава 20

Обеденный перерыв начался со звонка Андрона. Ева досадливо ругнулась, но трубку подняла.

— Здравствуй, Енечка. Как вы там? Как Ванечка? Я очень по вас соскучился, — заворковала трубка.

— Здравствуй, Андрон. У нас все нормально, — Еву смутило слишком эмоциональное приветствие мужчины так же, как если б то же самое сказал посторонний человек.

— Ты чем-то расстроена? — беспокойство выглядело естественным, поэтому девушка смягчилась.

— Нет, действительно все нормально, насколько может быть нормальной сложившаяся ситуация. Просто у меня уже рабочий день в разгаре, замоталась немного.

Лиска нетерпеливо притоптывала ножкой и показывала наманекюренным пальчиком на часы. Обеденный перерыв начался, а значит, в столовой растет очередь. А их Лиска не любила так же отчаянно, как и осеннюю слякоть.

— Идите без меня, — прошептала Ева, прикрыв микрофон ладошкой, — Салатик мне принеси и котлетку, нет, две…

Подруга только слегка кивнула и тут же исчезла за дверью.

— Повтори, пожалуйста, последнюю фразу. Я не услышала, что ты сказал, извини, отвлеклась, — вернулась к семейным проблемам Енька.

Дрон толи понял, что девушка не готова любезничать по телефону, толи сам стал торопиться, и перешел к делу. Он почти слово в слово повторил то, что Ева уже слышала от разных людей. Рассуждения были довольно пространные, так как строились в основном на догадках о том, что может предпринять Борис Малиновский. Решение проблемы тоже было похожим.

— В общем, идеальным решением проблемы будет наш брак, — тут Дрон Лукавил, Еву мог спасти брак с любым мужчиной, но она понимала, что тот упускать свое не собирается, поэтому спустила на тормозах эту недоговоренность, — А еще хорошим решением будет мое усыновление Ванечки.

Повисла пауза. Еве тоже говорил ее адвокат о такой возможности, но она пропустила эту информацию мимо ушей. Такой расклад для нее был сродни действиям Малиновского. Ей казалось, что как только в графе «отец» у Ванечки отметится Андрон Лутак, своего сына она больше не увидит никогда. Страх был иррациональным. Последние события говорили об обратном, но было не просто страшно, а панически страшно. И, не дай то боги, Андрону придет в голову такая мысль, отбиться будет невозможно.

Руки у Евы похолодели, во рту пересохло. Надо было что-то ответить, но язык не хотел слушаться, а мысли растревоженными мотыльками метались в голове.

— Андрон, — выдавила из себя девушка.

Мужчина понял, что погорячился со звонком. Голос рассказал о состоянии дорогой для него женщины все.

— Милая, не нервничай и ничего себе не придумывай. Это всего лишь предложение. Я, конечно, мечтаю, что однажды Ванечка станет носить мою фамилию, но решение о том, когда это произойдет, примешь ты, — он сделал паузу, чтобы дать высказаться Еве. Девушка по-прежнему молчала, — Евушка, знаешь, давай я приеду, скажем, в начале следующей недели. Ты пригласишь своего юриста, и мы поговорим на эту тему. А после, ты будешь решать.

Ева уже давно поняла, что ее мечте о существовании инкогнито от своей прошлой жизни, не суждено сбыться. Знала, что даже если очень сильно верить в свои сказки, жизнь напомнит, что она другая. Что рано или поздно ее родственники и семья Лутак будут присутствовать рядом. Но оставалась слабая надежда на то, что дистанция в пару тысяч километров сохранится между ними на всю оставшуюся жизнь. И сейчас, когда люди из прошлого приходили едва ли не чаще, чем соседи по общежитию, она терялась. Боялась оказаться раздавленной экспрессом «Былое, но не пережитое». Но выхода не видела.

— Хорошо, только предупреди заранее, когда тебя ждать.

***

Вечером, после совместного ужина, напоминавшего последнее время сессию депутатов Думы, Лиска мыла посуду. Отдавая очередную чистую тарелку супругу, чтобы он поставил ее на полку, девушка озадачила супруга:

— Коль, а тебе не кажется подозрительным такая резкая перемена характера у этого Лутака? Еще три года назад был мудаком и насильником, а сейчас, прямо ангел во плоти.

— Нет.

— Аргументируй, — только супруга могла спокойно общаться с Николя и ее не раздражала его сверх лаконичность в ответах.

— Он нормальный мужик.

— Не аргумент, — Лиска ждала, Николя молчал, — Ну, роди уже… Не может «нормальный мужик» взять и изнасиловать девушку. Даже если сильно пьяный.

— А вот это самая непонятная часть истории, Лисонька, — вдруг дал развернутый ответ Де Морель, — Понимаешь, физиология мужчины такова, что при сильном алкогольном опьянении он, как мужчина не состоятелен.

— А-а-а… Не встанет что ли? — упростила ответ девушка, оба молчали, обдумывали, — Ты должен узнать все подробности того кошмара. Это важно! — пресекла первые попытки взбунтоваться Лиска, — Это для Евы важно, понимаешь?

— Ну, да. Только как ты себе это представляешь? И почему именно я? — не хотел сдавать позиции Николя.

— Со мной Лутак точно не станет откровенничать. А остальные и так помогают Еве, одни мы фоном болтаемся, — гнула свою линию Зайка.

— А со мной он разоткровенничается, по-твоему? С чего бы? — Николя был многословен, что говорило о его крайней степени возмущения. Но на жену это не подействовало.

— Ну, потому что ты тоже мужик.

— Лиза…

— А еще, Евкин друг, вернее друг Евкиной семьи. И не спорь. Есть такое слово «надо». И ты это сделаешь, — уперлась девушка. Сбить ее с намеченной цели не представлялось возможным. Даже если б Де Морель сейчас попал в больницу, Лиска достала бы его и там.

Ошарашенный Николя удалился с кухни, от греха подальше, пока эта деятельная особа не загрузила его еще чем-нибудь. Задача, как ни крути, нарисовалась с тремя звездочками. Проигнорировать не получится, Елизавета мозг вытопчет, а как разговорить Лутака на такую щепетильную тему придумать не получалось. Николя представить себе простую беседу между ними представить не мог, а тут такое.

На работу Николя явно пришел напрасно. Для лаборатории было бы безопасней, если б он в этот день остался дома.

— Шел бы ты домой, Николя Жан-Жакович, — в сердцах бросил зав кафедрой, — Достал ты уже.

— Что сразу «Жан-Жакович»? — обиделся Николя, на кафедре его так называли исключительно, когда он косячил, а такого уже не случалось года три.

— Николяшка, ты мне сейчас чуть монитор со стола не снес и даже не заметил! Что случилось? С Елизаветой поссорились? — шипел, как поломанный огнетушитель заведующий.

— А, нет. Все в порядке, — Николя расстроено осматривал себя и помещение.

— Ошибаешься, порядка на кафедре с утра нет. Как только ты пришел, порядок сразу закончился, — негодовало начальство, — И, боюсь, если задержишься здесь еще на часок, то и от кафедры ничего не останется. Ты где мозг оставил, родной? Чем головушку свою светлую забил? Какими такими глобальными проблемами озадачился? — шеф фонтанировал эмоциями.

— Семен Игнатьич, как мужика разговорить на щепетильную тему? — ошарашил прямо в лоб старший лаборант Жан-Жакович.

— Напои его, он сам разговорится, еще потом затыкать будешь, — уже спокойней проговорил шеф.

— Не, не выйдет. Мы не друзья, чтобы вместе пить просто так, а повода в ближайшее время не предвидится, — огорченно резюмировал Николя.

— Повод в любой день организовать можно. В баню зазови, чем тебе не повод выпить. А от бани только дураки или больные отказываются, — завкаф был уже совершенно спокоен.

— Семен Игнатьич, вы гений! Все так просто, а я голову сломал, — засиял, как самовар Николя.

— Ты об этом не забудь, когда лабораторные исследования у тебя получаться не будут, а то вечно меня во всех грехах обвиняете, — добродушно ворчал шеф.

— Ну, я пойду? — вспомнил о внезапной поблажке Де Морель.

— Иди уже.

Ближайшая приличная баня находилась на цокольном этаже их же общежития. Соорудили ее по инициативе Архипыча, когда тот только устроился комендантом. Место это считалось элитным. Причина не столько в качестве самой баньки и пара, который она давала, хотя они были хороши, сколько в имидже. Архипыч гордился своим детищем, всячески его нахваливал и пускал туда только особо отличившихся.