Рассвет тьмы

— Это был единственный раз, — выдавил из себя Ева и побледнела.

— Извини. Все так плохо? Ты сама-то как? — уже другим тоном спросила подруга.

— Ну, нормально… наверное, — с паузой, как будто прислушиваясь к себе, ответила девушка, — Не знаю, я не ожидала… А еще приятно, наверно, — робко улыбнулась она — Я теперь не одна.

— Это точно, — с облегчением выдохнула Лика и подумала: «Истерики и депрессия отменяются». Заулыбалась и перенаправила мысли Еньки из коматозного русла, — Теперь надо детскими вещами запасаться, у соседей поинтересоваться, нет ли чего лишнего.

— Вы о чем? — Лиску никак нельзя обделять информацией, её пытки весьма изощренны, не убьет, так зацелует.

— Да вот, я беременная, оказывается, — сказала Ева и широко улыбнулась.

— Ва-а-ау! Коля! Коленька! Николяшка, блин! — заорала как подорванная Лиска и рванула на кухню, где давился ужином её благоверный.

— Что, Зайка? — с тоской во взгляде откликнулся парень.

— Скоро ты не будешь высыпаться! — начала сильно издалека Лиса, а у Коляна взлетели удивленно брови, — У нас скоро будет малыш! Прикинь! Офигеть! — продолжила Зайцева, а у парня вытянулось и позеленело лицо. Причем было не понятно, из-за новости, или, все-таки, из-за ужина, а Лисонька продолжала, — Надо будет у Скуридиной бандаж дородовой взять. Как ты думаешь, Евушке он по размеру подойдет?

— Ты что, беременная? — фальцетом уточнил Николя.

— Обалдел? Я-то тут причем? Шанина наша беременная! У нас в блоке скоро веселье начнется. Подгузники, бутылочки, пригоревшее молоко, детские вопли! Круглосуточно! Заживем! — мечтательно, словно сказку рассказывала Зайцева. Мечта о семье витала в ее голове в сильно извращенном виде.

Больше книг на сайте - Knigolub.net

Николяшка уже приходил в себя, но еще на полном автомате наворачивал то ли кашу, то ли суп. Ева и Лика в дверях тряслись от смеха. Не зря Архипыч внедрил эту шебутную семейку в монументальный быт секретарей. У них в блоке началась жизнь. Нет, не так, Жизнь — так будет правильней. Ликуся подошла к Коляну и заглянула в тарелку:

— Как ты это ешь?

— С удовольствием! — ответила за мужчину Зайцева.

— Не боишься отравиться? — игнорируя Лиску, но понизив голос до шепота, уточнила Ликуся.

— Отравление лечить легче, чем мириться с ней, — кивнул в сторону невесты парень.

Зайцева все слышала и видела. Девушка закипала. От хорошего настроения не осталось и следа. Ужин грозил обернуться скандалом.

— О-ох, мне плохо… Тошнит. Лика, открой окно, откуда этот ужасный запах? — все трое кинулись к беременной. В метре от Евы, Лика поняла суть представления, и, не спеша, направилась в противоположную сторону от «пострадавшей», открывать окно.

— Лиз, твоя каша пахнет… хм… по-особенному, её придется выбросить, — тоном строгого учителя проговорила Армас.

— Это суп!

— Тем более! Ты не волнуйся, Николай голодным не останется, — продолжала помощница ректора в том же тоне, — А с завтрашнего дня придется заняться твоим обучением. А то так всех ценных сотрудников изведешь, — уже по-шутовски печально закончила она.

Взгляд Де Мореля обещал свернуть горы и достать звезды ради этих двух спасительниц. «Да что там звезды! Я готов по ночам к ребенку вставать! Если попросят», — в порыве благодарности подумал Николя, но благоразумно промолчал.

А еще через неделю, весь ректорат знал, что вторая секретарь ректора ждет малыша. После посещения врача и до самых родов самочувствие стало намного лучше, и как будто «с перепугу» начал быстро округляться животик.

Поклонников сильно поубавилось, но самые стойкие продолжали осаждать Еву. Среди них был и тот второкурсник, который приносил шоколадки. Теперь Ева знала, что парня зовут Альберт Комисарчик, и что он с мехмата. Парнишка почти каждый день приносил беременной девушке зеленые яблоки, на большее его фантазии не хватало. Но настойчивость подкупала. Ева привыкла к нему, как к другу. Принимала его помощь и знаки внимания. По возможности прикрывала прогулы Комисарчика, ругала за низкие оценки по гуманитарным предметам. Даже договорилась с одной ответственной девушкой с иняза о репетиторстве, так как парню грозил неуд по иностранному языку. Короче, принимала активное участие в его жизни, но воспринимала Алика исключительно как младшего брата.

***

Брать академку не хотелось. Ева просиживала всё свободное время в ректорате, в общаге было одной скучно. Кто-то распустил слух, что Ева якобы проштрафившаяся племянница ректора, сосланная родственниками на перевоспитание. Преподаватели её жалели, искренне не понимая, кК можно «отправить в ссылку» такую серьезную и ответственную девушка, пусть даже она остурилась. Часто, во время экзаменов, относились снисходительно. Но Шанина и не наглела. Добросовестно набирала на компьютере пропущенные лекции, переписывать было лень. При этом электронными версиями она щедро делилась со студентами. А практические занятия она старалась не пропускать.

Сроки сдачи экзаменов и зачетов пришлось сдвигать. Впереди был май с грудным ребенком на руках, поэтому половину допусков к экзаменам (читай — зачетов), Ева ухитрилась получить автоматом уже в середине апреля.

***

Двадцать пятого апреля, в пятницу, ближе к пяти часам вечера, когда, по заведенной Ликой традиции проходил секретарский five o`clock, Еву скрутило в загогулинку. Чуть раньше к секретарям решили присоединиться Михаил Павлович, ректор университета, и зав кафедрой политэкономии Олег Васильевич. Основной темой сегодня была аккредитация университета, которая напрямую зависела от успеваемости вообще и конкретных лиц в частности. Ева под шумок начала выпрашивать у Гулькевича зачет автоматом. Шутки ради Олег Васильевич заявил:

— Шанина, если Вы сегодня родите парня, то я вам даже экзамен автоматом зачту. А если нет, сдавать будете на общих основаниях!

— А почему именно сегодня, Олег Васильевич? — поинтересовалась Лика.

— Потому что именно сегодня у моего деда, академика Ивана Святославовича Гулькевича, день рожденья. Ему исполнилось бы ровно 100 лет, — с гордостью просветил компанию профессор Гулькевич.

Вот в этот самый момент Еву и скрутило. По законам жанра, сначала никто не поверил. Потом мужчин знатно тряхонуло, и только самая разумная из секретарей, Ликуся, спокойно вызвала скорую и с серьезным лицом выдала:

— На что только не пойдут студенты, чтобы экзамен автоматом получить, — нервный смех расслабил мужчин и дальше они старались держать себя в руках.

— Шанина, не расслабляйтесь, родить сегодня это полдела. Так сказать, на зачет. Для достижения поставленной цели родить надо парня, — пытался шутить дрожащим голосом Олег Васильевич.

Через шесть часов красненький, сморщенный мальчишка громким ревом оповестил мир о своем существовании. Новорожденного предсказуемо назвали Ванечкой. В честь академика.

Потом Лика рассказывала, что Крутовский с Гулькевичем два дня праздновали рождение Ванечки. Причем, у Гулькевича дома, да еще и со всей его родней. Бездетный Олег Васильевич решил, что рождение ребенка в день рождения его деда, не совпадение, а знак. И уже зачислил себя в крестные малышу. Согласие Евы для этого не требовалось. Кстати, рождение мальчонки во многом примирило постоянных оппонентов, спорить они не перестали, но делали это гораздо мягче, не переходя на личности.

Лиска смеялась, что Ева не только экзамен автоматом получила, но и новую семью. Жена Гулькевича настолько прониклась совпадением рождений, что даже не подумала, что можно возразить против того, что Олег Васильевич назвал Ванечку наследником. Юлия Гулькевич, пока глава семейства праздновал, успела подготовить комнату в общежитии к возвращению молодой мамы и малыша. И даже закупила продукты для праздничного стола. Она жутко боялась, что Ева откажется от их с Олегом помощи. Енька же возражать не стала, трудно найти более достойных крестных родителей, чем Олег и Юлия Гулькевичи. И через четыре дня, когда семейство Шаниных вернулось домой, они уже скромно сидели за столом дружной, внезапно разросшейся компанией, которую, с легкой руки Николя, нарекли «Ванечкиным профсоюзом».