Воссоединенный (ЛП)

— Надеюсь, — сказала я.

Амон попятился, удерживая меня на расстоянии руки, и окинул меня взглядом.

— Я бы предпочел для тебя защиту лучше, нехабет.

Я посмотрела на свою испорченную одежду и сморщила нос.

— Я тоже. Я вернусь. Не уходи в бой без меня.

Он нахмурился.

— Я никогда больше не оставлю тебя, юная Лили.

— Ловлю на слове.

Я забралась в одну из пустых палаток на вершине горы и призвала песок, который очистил меня. Мои руки поднялись, изорванная окровавленная одежда растаяла, и я осталась без ничего. Ветер царапал мою кожу, пока не очистил. Он распутал мои волосы, отбрасывал их в стороны, пока они не упали мне на обнаженную спину, гладкие и шелковистые.

Когда я очистилась, песок образовал одежду. Я закрыла глаза и представила не наряд, а то, как хочу быть защищена. Мягкая и прочная ткань окутала мои конечности. Легкие пластины закрыли грудь, ноги и руки узорами, повторяющими мои крылья. Между лопаток осталась брешь в броне, чтобы крылья могли появиться.

На моих ногах появились прочные сапоги. Они были мягкими внутри и прочно зашнуровывались до колен. Пластины появились над моими сапогами и потянулись по моим ногам, защищая бедра. Носки сапог были заострены. Скарабеи сердца теперь были в плотной пластине брони, что тянулась от одного плеча к другому.

Мои сияющие волосы сдуло с лица, они опустились прямой волной на спину. Они не двигались от ветра. Я покрутила копья-ножи и спрятала в ножны за спиной, а потом вложила колчан и лук. Оружие плотно прилегало к моему телу. Я вышла из палатки, проверяя сапоги, и даже не услышала, как подошли Ахмос и Амон.

Ахмос взял меня за руку и поцеловал мои пальцы. Хотя я была в перчатках, пальцы были открытыми, чтобы я могла использовать лук и хватать копья-ножи. Он улыбнулся и сказал:

— Для меня честь сражаться на твоей стороне. Мое оружие и весь я готовы слушаться.

— Спасибо, — сказала я, щеки пылали. — Я бы хотела, чтобы мы выжили.

— Я буду стараться, чтобы это произошло, — сказал Ахмос.

Я повернулась к Амону, а он прислонялся бедром к палатке, рука лежала на рукояти меча, пока он разглядывал мой наряд. Я покраснела еще сильнее от его взгляда и поймала зубами нижнюю губу.

— Я что-то забыла?

Его глаза открылись шире.

— Нет, нехабет. Я просто думал, что никогда в своей долгой жизни не видел женщину или воина такой красоты, так вдохновляющую, как ты. Жаль того, к чьему горлу будет приставлено твое копье, но я понимаю его чувства.

— Зачем ты это говоришь? — спросила я, склонив голову.

— Я говорю так, потому что знаю, что в твоих силах обезглавить любого, вставшего на твоем пути. Мне жаль их. Но я понимаю, потому что с тех пор, как я встретил тебя в Нью-Йорке, я ощущал давящее желание отдать себя, тело и душу, твоей воле. Юная Лили, я хочу, чтобы ты знала, пока мы не отправились на сражение, что я отворачиваюсь от всех богов и объявляю тебя объектом моего поклонения.

Он опустился передо мной, обхватил ладонь и поцеловал.

Если бы мне сказали такое в Нью-Йорке, я рассмеялась бы до слез, а потом повторила бы историю водителю по пути домой. Но я не могла смеяться на Амоном. Он был предельно серьезен, я ощутила укол беспокойства, убивший всю радостью.

Я прищурилась и посмотрела на него с подозрением. Я подняла его на ноги и прижала ладони к броне на его груди.

— Ты же не задумал что-то благородное и безумное, как когда отправился в пирамиды сам, бросив меня, да? Потому что тогда ты должен понять, что я теперь другая.

Хотя я не думала, что это возможно, он обвил меня руками и крепко обнял, наша броня и оружие прижались друг к другу.

— Ты моя Лили, — сказал он. — Та самая Лили, с которой я пировал, хоть это и были подогретые доги. Может, ты стала сильнее. Даже если ты в броне. Даже если ты одолевала демонов и страшного врага. Но передо мной все еще стоит та же девушка, которую я полюбил, которая спасла меня в пирамиде, которая уже тогда была с моим сердцем. И я не променяю ее ни на какие миры космоса.

Он поцеловал меня. И поцелуй был сладким, нежным, полным желаний и обещаний, которые мы вряд ли могли сдержать. Но я знала, что мы отчаянно надеялись осуществить это.

— Я люблю тебя, — сказала я, когда мы разделились. — Но ты все-таки не ответил на мой вопрос.

— Тогда таков будет ответ. Я люблю тебя, как цветы любят дождь. Они открывают рты, чтобы пить его, и это питает их. Ты питаешь меня, юная Лили. Я не… не смогу снова оставить тебя.

Мое сердце раздулось, было теплым в груди. Я коснулась кончиком пальца его нежный губ и погладила легкую щетину на его челюсти.

— Думаю, где-то я такое уже слышала, — сказала я с улыбкой. — Но в этот раз тебе не придется заставлять меня.

Я поцеловала его снова, прижалась лбом к его лбу, не желая отпускать, но пришло время. Я отпрянула, расправила крылья, и два единорога опустились. Их копыта топали, молнии вспыхивали под ними, пропадая в земле, от этого она дрожала. Они нервно потряхивали хвостами, словно боролись с невидимым врагом. Они гарцевали, ожидая, пока Ахмос и Амон заберутся на них.

Когда они были готовы, я призвала крылья, и мы последовали в небо за Амун-Ра. Он взмахнул рукой, и открылся портал. Гор и Анубис летели рядом со мной с одной стороны, а Амон и Ахмос защищали меня с другой. Вместе мы были тучей силы, бурей ярости. И мы направлялись в бой.

Я услышала вопль единорога внизу, опустила взгляд. Это была Захра. Я охнула.

«Приди, Лили, — сказала она. — Для меня будет честью нести тебя в бой. Тебе не стоит тратить энергию».

«Я… думала, ты последовала за Небу, когда закрывали брешь».

«Отец не пустил меня, хотя я желала этого. Он хотел, чтобы в бой тебя понес знакомый единорог».

«Спасибо, — сказала я. — Я рада, что ты здесь».

Взмахнув пару раз крыльями, я опустилась на ее спину. На миг я подумала, что мы похожи на большую стрекозу. Она была права, мне нужно было беречь энергию, и я была рада, что она рядом.

Хотя она закрывала от меня мысли, я слышала скрежет ее зубов. Она тоже злилась из-за потери Небу.

Мы ворвались в воронку. Нас окутало густое масло, а потом мы оказались в просторном пустом космосе. Я потеряла ощущение притяжения, я была потрясена отсутствием границ. Сердце колотилось, дыхание вырывалось быстро и часто, я старалась осмотреться.

Не только я была потрясена видом. Вена пульсировала на шее Амона, даже Анубису было неудобно, его губы были сжаты в тонкую линию, выражение было мрачным и решительным. Амун-Ра продолжал движение, и мы последовали за ним, я слышала только дыхание воинов, хлопанье крыльев единорогов, шум вырывающегося из их ноздрей пара.

Мы миновали тьму, стало казаться, что космос давит на нас, а потом свет пронзил тьмы. Он хлопнул, как фейерверк, и угас. Еще один был розовым. Потом желтый и зеленый, все разной формы, цвета поражали. Я видела все больше и больше вспышек света, каждая занимала свое место в неизмеримой пустоте.

— Ч-что это? — спросила я у Анубиса, увидев бирюзовую вспышку.

— Рождаются галактики, — его лицо стало ало-золотым, тени и цвета плясали на нем.

Вскоре стало видно металлические нити. Они связывали огни между собой, пересекались друг с другом.

— Это… паутина, — удивленно пробормотала я.

— Да, — сказал Гор. — Ты видишь остатки Космической паутины. Она исчезает.

— Потому что некому плести, — сказала я.

Гор пронзил меня взглядом.

— Откуда ты это знаешь? — спросил он.

Я сглотнула.

— Уасрет… и я сталкивались с космической паучихой.

Анубис вскинул брови и промолчал.

Изучая узор линий во тьме, я сказала:

— Это как большая карта. Похоже на Землю ночью из космоса. Все огни соединены. И Нью-Йорк всегда светится ярче всех.

— Да. Но это паутина, и самая яркая точка в центре. А в центре то, что мы ищем.

Мы приблизились и начали поворачивать, тонкая сияющая линия горизонта расширялась, изгибалась, пока я не увидела то, что мы искали. Это словно вышло из фантастического фильма.