Повести. Пьесы

Напарник подумал и согласился.

— Но сейчас-то, — обнажил скрытую закавыку Коля, — бога нет! И ада нет. Так вот как же теперь?

Этого собеседник не знал, но полностью полагался на Колю. Вообще он оказался мужиком хорошим и правильным, все понимал молча и чем дальше, тем становился лучше. Когда ополовинили вторую бутылку, он достал бумажник и хотел внести свой пай, но Коля уперся, и тот прочувствовал, обижать не стал.

Потом к ним присоединился еще человек с большой бутылкой портвейна не то иркутского, не то якутского разлива. Этот гражданин сразу оказался хорошим. Первый Колин напарник достал из портфеля банку импортного компота «ассорти».

К сожалению, портвейн только растравил душу. Новый друг сразу понял это, взял у Коли пятерку и вскоре вернулся с тремя бутылками краснухи.

Тем временем мрачный мужчина предложил свою тему — о качестве раствора на Промстрое. Деталей Коля не улавливал, но нутром чувствовал — все справедливо! Новый друг тоже выступил очень удачно, он понимал жизнь верно и глубоко. Коля к нему сразу проникся и потом не мог вспомнить, из-за чего они все-таки подрались. Смутно удержалось в сознании, что домой его вел Павлик, а он обнимал парня за тощенькую шею и раза два, сбившись, назвал Вовкой…

Коля открыл глаза и увидел Раису.

Веки разлипались неохотно, он их вновь прикрыл и еще малость полежал в полудреме. Голова была как недозревший нарыв, который вроде бы и не болит, но то ноет, то дергает, и не дай бог случайно его зацепить…

Что-то шаркало, поскрипывало, лилось. Потом на лоб приятно опустилось холодное.

Коля полежал еще с минуту и окончательно проснулся.

Раиса сидела у постели на стуле. Была она в летнем зеленом платье и коричневой, домашней вязки, кофте нараспашку.

— Болит? — спросила она. Коля шевельнул плечами.

Она сняла с его лба согревшееся полотенце, встряхнула в воздухе, охлаждая, и положила вновь.

— Вот видишь, — пробормотал Коля медлительно и невнятно.

Было паршиво. Не хотелось ни спать, ни подниматься, ни разговаривать, ни думать. Больше всего — думать.

Потому что сквозь пустые, зевотные первые минуты бодрствования, сквозь дремоту, еще не до конца рассосавшуюся в мозгу, сквозь унылую похмельную тоску его все же доставало вчерашнее. И не думая о нем, все равно думал. И не желая ничего знать, все равно знал. Знал, что висит над ним эта тяжкая, нечистая забота, хоть чужая, но и его, и, как ни противно, надо что-то решать, потому что так и так придется, а если ничего не решит, это тоже обернется решением.

Коля пересилил себя, вялым движением откинул на спинку кровати влажное полотенце и опасливо шевельнул головой.

Нет, ничего. Терпимо.

— Дорвался все-таки, — покачала головой Раиса, — чуяла моя душа.

— Отвернись, — сказал Коля.

Он надел брюки, пошел в ванную и долго будил лицо холодной водой, а потом так же долго чистил зубы пахучей импортной настой.

Когда он вернулся в комнату, Раиса по-прежнему сидела на стуле, только кровать была застелена. Коля лег поверх одеяла, сам встряхнул полотенце и опять положил на лоб.

— Мутит? — спросила Раиса.

— Да нет, просто…

Он попытался определить свое состояние словами и не смог, только поморщился.

— Теперь похмеляться надо?

Коля покачал головой:

— До этого, слава богу, не дошел. Чаю бы покрепче…

Она вышла на кухню. Хлопнула дверца шкафчика. Прошелестела бумага.

— Как Мамай прошел, — сказала Раиса входя. — Ладно, сейчас сбегаю.

Уже у двери обернулась подозрительно:

— А не усвистишь?

Он усмехнулся, через силу шевельнув губами, и поправил полотенце на лбу.

Раиса ушла, и почти сразу появился Павлик.

— Райка у нас была?

— Ага. За чаем побежала.

— Я на минуту, — успокоил Павлик. Он был в своей зеленой спецовке, с «Новотайгинском» на спине, — в руках — рабочий чемоданчик.

— Да сиди, — сказал Коля.

— Мне же назад. Просто рядом был, в мастерской делал разводку.

Павлик работал на электромонтаже, в хорошей бригаде, но настоящую квалификацию пока что не набрал и в основном занимался мелочевкой.

— Сиди, — повторил Коля, — придет — чаю попьем. Он помялся немного, но все же спросил:

— Я вчера лишнего не натворил?

— Все нормально! — тут же возразил Павлик, будто этого как раз вопроса и ждал. — Все о'кей. Пришли, разделись и спать.

— А вахтерша?

— Я сказал, ты опять ногу подвернул.

Да, подумал Коля, небось зрелище было… Оставалось уточнить еще одну деталь:

— А где же мы с тобой встретились?

— На углу, у магазина. К тебе какой-то тип лез, а ты его оттолкнул.

— Сильно оттолкнул?

— Да нет, все нормально, он потом поднялся. Он пьяный был. Коль, ты просил напомнить.

— Что?

— Письмо тебе надо послать. Ларисе.

Коля насторожился:

— А что за Лариса — не сказал?

— Как что за Лариса? — удивился Павлик. — Твоя дочь.

— А-а, ясно. — Коля помедлил. — Много я тебе наговорил?

— Да нет, правда, все нормально. Вот только чтобы напомнил насчет письма.

— Это спасибо, пошлю. Надо послать.

— У тебя неприятности, да?

Павлик смотрел на него не с любопытством и даже не с сочувствием, а с той спокойной готовностью взять чужую беду на себя, какую и встретишь разве что в семнадцать лет. Хороший парнишка, с жалостью подумал Коля, хороший, но как жить будет? Если под каждое бревно подставлять хребет…

— Да как сказать? — поднял брови Коля. — Не то чтобы неприятность… Меня-то, в общем, и не касается. Но…

— Тебе полотенце намочить?

— Да не стоит. Это я так, по инерции.

— Приду с работы, расскажешь, ладно? — сказал Павлик. — Я в полшестого приду.

— Само собой! — тут же согласился Коля.

До полшестого можно не то что неприятность — роман сочинить.

Павлик встал, проверил замки чемоданчика. В просторной спецовке он смотрелся еще щуплей.

А Вовка небось рослый, подумал Коля. И неожиданно спросил:

— Старики твои оба живы?

Павлик не понял:

— Какие старики?

— Ну родители.

Павлик слабо улыбнулся:

— Они не старики. Отец в волейбол играет.

— Как ты с ними?

Парнишка словно бы удивился вопросу:

— Хорошо. Как же еще?

— А чего же тогда уехал?

Павлик поставил чемоданчик на пол и прислонился к дверному косяку.

— Во-первых, интересно, а во-вторых… Понимаешь, у нас очень хорошая семья. Ни скандалов, ни ссор. Даже с сестренкой бесконфликтное существование. Если что не так, спокойно выясняем, и все. Поэтому я еще в восьмом классе решил уехать. И отец, в общем, поддерживал. Только в последний момент возникли трения…

— Погоди, — остановил Коля, — связи не чувствую. Если все так нормально, уезжать-то зачем?

Павлик пожал плечами:

— Да как сказать… пожалуй, скучновато стало.

— Ясно…

Вот так оно, подумал Коля, так уж люди устроены. От плохого бегут и от хорошего тоже.

Вернулась Раиса. Павлик поднял свой чемоданчик и ушел.

Раиса поставила чайник, зашла в комнату и села у Коли в ногах.

— Ну, полегчало?

— Отошел.

— Сейчас заварю… Часто это у тебя?

— Не очень.

— А я сразу поняла — запойный.

А что, подумал Коля, запойный так запойный. На все случаи отговорка.

— Как догадалась? — спросил он.

— Тут и гадать не надо. Разве путного мужика станет носить с места на место?

Раиса пошла на кухню, Коля за ней.

— Слава богу, ходишь, — отметила она. — Я уж думала — все, околел.

Чайник кипел, позванивал крышечкой. Раиса отключила баллон, распечатала заварку.

Коля взял у нее пакетик:

— Дай-ка, я. В момент, по-узбекски.

Он сыпанул заварки в маленький чайник, плеснул кипятка, перелил бледный, едва наметившийся настой в чашку, оттуда вновь в чайник, еще раз туда-сюда…

— Вот так в Самарканде умные люди делают, — сказал он.

— Гляди, настоялся! — удивилась Раиса. — Что не надо, так умеешь.