Страница 22 из 39
— Слишком много теорий, Маркхэм. Слишком много теорий, слишком много догадок, слишком много ненужных вопросов. Найдется ключ и объяснит все. Наша задача найти этот ключ.
— Что же! — саркастически заметил Хис. — Начинайте истыкивать мебель булавками и переворачивать ковры.
— Перейдем к делу, — сказал Маркхэм. — У вас, Вэнс, есть какая-то определенная идея. Что вы предполагаете? Допросить Сальветера?
— Именно так, — Вэнс кивнул с серьезным видом. — Этот тип подходит к картине. Его присутствие сейчас было бы вполне кстати.
Маркхэм сделал знак Хису. Тот встал и гаркнул:
— Хеннесси! Приведи ко мне вниз этого типа. У нас есть дело к нему.
Через несколько мгновений в комнату ввели Сальветера. Глаза его сверкали. Он стал прямо перед Вэнсом, засунув руки в карманы.
— Ну вот и я. Наручники у вас готовы?
— У вас избыток энергии, мистер Сальветер, — протянул Вэнс зевая. — Мы все устали от этого удручающего дела и не можем перенести таких боевых выходок. Что касается наручников, сержант Хис их отлично отполировал. Хотите вы их примерить.
— Может быть, — ответил Сальветер. — А что вы сказали миссис Блисс?
— Я дал ей одну из моих «Режи», — сказал Вэнс. — Эта молодая женщина с большим вкусом. Хотите вы тоже одну? У меня еще осталось две.
— Благодарю вас. Я курю «Денти».
— Случается вам опускать их кончики в опий?
— В опий? Нет. В чем дело?
— В этом доме как будто изобилие опия, знаете.
— Вот как.
— А вы этого не знали? Мы думали, что вы и мистер Скарлетт заведовали лекарствами.
Сальветер несколько мгновений молчал.
— Вам это сказала Мерит-Амен? — сказал он, наконец.
— А это правда?
— В некотором отношении; доктор Блисс…
— А как же насчет опия?
— О, в шкафу наверху всегда был опий. Почти целая жестянка.
— Была она недавно у вас в комнате?
— Нет… да… я…
— Очень благодарен. Мы сами выберем, какой ответ принять, не так ли?
— Кто сказал, что опий был в моей комнате?
— Это, право, не имеет значения, — сказал Вэнс, откидываясь на стуле. — Сейчас опия там нет. Скажите, мистер Сальветер, возвращались вы в малую столовую после того, как вы и миссис Блисс пошли наверх после кофе?
— Я не возвращался, то есть я не помню…
Вэнс встал и угрожающе подвинулся к нему.
— Не пытайтесь угадать, что нам сказала миссис Блисс. Если вы не будете отвечать на мои вопросы, я передам вас полиции, и Бог тогда да поможет вам! Мы хотим узнать истину, и нам нужны прямые ответы. Вернулись вы в малую столовую?
— Нет, не возвращался.
— Так уже лучше. А теперь, мистер Сальветер, мы зададим вам очень интимный вопрос. Влюблены вы в миссис Блисс?
— Я отказываюсь отвечать на это.
— Хорошо. Но вы бы не были огорчены сверх меры, если бы доктор Блисс отправился к праотцам?
Сальветер стиснул зубы и ничего не ответил.
— Я слышал, — сказал Вэнс, — что мистер Кайль оставил вам по завещанию большое состояние. Если бы доктор Блисс просил бы вас финансировать продолжение его раскопок в Египте, сделали бы вы это?
— Я настаивал бы на этом, если бы он даже меня не просил. То есть, — добавил он, — если бы это одобрила Мерит-Амен. Я не хотел бы действовать против ее желания.
— А! Так вы думаете, что она бы не одобрила?
Сальветер покачал головой.
— Нет, я думаю, что она сделала бы все, что захочет доктор.
— Послушная жена, не так ли?
— Она самая прямая, самая лояльная.
— Да, да. Можете избавить меня от этих прилагательных. Мне, однако, кажется, что она не особенно очарована своим выбором супруга.
— Если бы это и было так, — гневно ответил Сальветер, — она бы этого не показала.
— А что вы думаете о Хани? — спросил Вэнс.
— Он немое животное, но добрая душа, обожает миссис Блисс. — Сальветер вдруг широко раскрыл глаза. Боже мой, мистер Вэнс, вы же не думаете… Я понимаю куда вы клоните, но, но… Эти современные египтяне, все они одинаковы. Все они восточные псы. Нет представления о добре и зле. Суеверные черти. Но умеют быть преданными. Я спрашиваю себя…
— Так, мы все спрашиваем себя! Но вы знаете, что он очень близок с миссис Блисс. Он бы сделал для нее многое, мог бы даже рискнуть своей головой, если бы думал, что на карту поставлено ее счастье. Конечно, им нужно было бы руководить.
— Вы на ложном пути, — в глазах Сальветера появился жесткий блеск. — Никто не руководил Хани. Он вполне способен действовать сам.
— И наводить подозрение на других? — Вэнс посмотрел на него. — Я думаю, что простой феллах не додумался бы до того, чтобы бросить скарабея.
— Вы думаете? Вы не знаете этих людей. Египтяне были ловкими заговорщиками, когда северные народы еще жили на деревьях.
— Скверная антропология, — пробормотал Вэнс. — Кстати, мистер Сальветер, знаете ли вы кого-нибудь, кроме доктора Блисса, кто бы здесь пользовался карандашами Кохинур.
— Я не знал, что доктор их употребляет. — Сальветер сбросил пепел своей папиросы на ковер.
— Не случилось ли вам сегодня утром видеть доктора Блисса?
— Нет, когда я пришел к завтраку, Браш сказал мне, что он работает в кабинете.
— Заходили вы в музей сегодня утром перед тем, как отправились с вашим поручением в Городской музей?
— Да, — выпалил Сальветер. — Я обыкновенно каждое утро захожу в музей. Это у меня привычка. Моя обязанность проверить, не случилось ли чего ночью.
— В котором часу вы зашли в музей сегодня утром? — спросил Вэнс.
— Я вышел из дому скоро после девяти, — сказал Сальветер после недолгого колебания. — Когда я вышел на Пятое Авеню, я вдруг вспомнил, что не осматривал сегодня музея. Меня это стало беспокоить — может быть, потому, что вчера были получены новые экспонаты. Я вернулся домой, вошел при помощи своего ключа и спустился в музей.
— Около половины десятого?
— Наверное так.
— И никто не видел, как вы возвращались?
— Не думаю. Во всяком случае, я не видел никого.
Вэнс томно поглядел на него:
— Кончайте свою импровизацию; если не хотите, я ее закончу за вас.
— Вам не придется это делать. — Сальветер наклонился вперед на стуле. — Я расскажу вам все. Если это вас не удовлетворит, прикажите меня арестовать и проваливайтесь в тартарары.
— Сколько энергии! — сказал Вэнс, вздыхая. — Но к чему такие вульгарные выражения? Я полагаю, что вы видели вашего дядю перед тем, как окончательно покинули музей и отправились в город.
— Да, я видел его. — Глаза Сальветера сверкнули. — Ну, делайте из этого выводы.
— Право не могу, слишком утомительно. — Вэнс не смотрел на него. — Раз вы видели вашего дядю, вы должны были остаться в музее по крайней мере полчаса.
— Около того. Я заинтересовался одними папирусом, который мы привезли прошлой зимой, и старался разобрать некоторые слова. Там был иероглиф «Анкхет», и знак «Уас», и знак «Тема», которых я не мог перевести.
— Анкхет, Уас, Тема, — медленно повторил Вэнс. — А что же, Анкхет был с определяющим знаком, или без него?
— С определяющим знаком хвоста животного, — ответил Сальветер, хотя и не сразу.
— А как определялся Уас? Со свистящим «с» или с шипящим?
— Кажется, со свистящим, а «Тема» писалась с двойным цепом.
— Это весьма интересно. И пока вы занимались расшифровкой папируса, вошел ваш дядя?
— Да. Я сидел у маленького пюпитра перед обелиском, когда дядя Бен открыл дверь. Я слышал, что он говорит с Брашем, и встал, чтобы с ним поздороваться. Было довольно темно, и он увидел меня, только когда спустился в музей. Я знал, что он хочет осмотреть новый экспонат, и я удалился. Пошел в Городской музей…
— Дядя ваш казался в нормальном настроении, когда он пришел в музей?
— Довольно обычном. Может быть, немного сердитым. Он по утрам не бывает особенно приятен. Но это ничего не значило.
— Вы ушли из музея, как только с ним поздоровались?
— Сейчас же. Я не заметил, сколько времени провозился с папирусом, и поспешил уйти. Кроме того, я знал, что он пришел говорить с доктором Блиссом по очень важному делу, и не хотел им мешать.