Страница 10 из 14
«Галла! – писал Олег. – Как своей однокурснице по курсу я желаю тебе всего наилучшего. Твоя жизнь только начинается, и все у тебя впереди. И, конечно, у тебя есть заветные желания, но не все из них могут исполниться. А если даже не исполнится одно из желаний, то не огорчайся. Твоей жизни хватит и на исполнение желаний, и на неисполнение их.
Галла, в моей памяти ты навсегда останешься такой же веселой, справедливой и умной девчонкой – такой, какая ты есть сейчас.
А пишу для того, чтобы признаться тебе: я, как и ты, древнеед. Давай держаться вместе, когда окажемся в лабиринтах».
Дальше шли строки, написанные на английском языке, давно не употребляемом и забытом.
Письмо Галлу и насмешило, и озадачило. Это хорошо, что число союзников у нее растет. Но что значит «держаться вместе»? Не воевать же они собираются! Или Олег чего-то боится? И что это за строчки, которые прочитать невозможно? Надо выяснить у Олега, где он их откопал. Человечество пользуется одним-единственным языком, понятным на любой точке планеты.
Она вошла в аудиторию и помахала Олегу, а когда оказалась с ним рядом, заговорщицки шепнула:
– Я тронута. – И, не давая ему прийти в себя от смущения, продолжала: – А что это за странная приписка в конце? Хочется узнать, что там за слова.
Олег смутился еще больше. Раскраснелся так, что веснушки на его лице скрылись из виду.
– Это я семейный архив исследовал. Наткнулся на книжку. Случайно. Называется «Евгений Онегин». Ну ты же знаешь Пушкина из истории древней литературы? В этой поэме есть эпиграф, не помню, к какой главе. Мне понравился. Я его тебе переписал.
– А сказать не хочешь?
– Тайна.
После занятий Галла встретилась с Александром и попросила разыскать перевод таинственных строчек.
– Да мы это прямо сейчас сделаем. Для чего у меня с собой шлем? Не только для дороги.
– Но ведь английский язык вышел из обихода почти 300 лет назад!
– Не проблема. Мы сейчас направим текст в архив древностей, в отдел свободного доступа… Стоп! А может, лучше томик Пушкина открыть? Говоришь, эпиграф к одной из глав? – Александр развернул шлем с экраном. – Вот, смотри… И слушай: «Прощай, и если мы расстаемся навсегда, то навсегда прощай». Это слова Байрона, был такой английский поэт, видимо, Пушкин его ценил. Но отчего Олег их тебе написал? Прощается… Странно…
– А вовсе и не странно, хотя минуту назад я сама так думала. – Галла посмотрела на Александра с нескрываемым обожанием. – Просто Олег понимает, что я – твоя девушка и для него путь к моему сердцу закрыт.
Александра ее объяснение не устроило, и весь остаток дня он провел в мрачном настроении. Дома машинально сунул комбинезон в машину обновления ткани, машинально установил режим. В результате получил вместо привычного хаки иссиня-черный цвет.
Чтобы попасть к подземной железной дороге, расположенной приблизительно в километре от поверхности, – спустились в шахту. Посадочная станция, отделанная новым видом искусственного кварца, исключала дополнительный источник освещения. Лучи, исходящие от искрящегося минерала, создавали сказочную, необычную атмосферу. Путешественникам пришлось воспользоваться специальными очками, чтобы осмотреться. Стены, поддерживающие свод станции, напоминали застывшую лаву, истекающую из жерла неведомого вулкана. Хотелось поднять голову, чтобы увидеть этот притаившийся источник. Там, вверху, за исключением пространства над платформой, отделанного все тем же светящимся кварцем, мерцали искусственные звезды, спускались огненные шары, замурованные в хрусталь, парили зеркала на тончайших кристаллических подвесках.
Курсантам объяснили, что их состав будет продвигаться по подземному тоннелю, и только в двух местах, где на пути встретятся подземные реки, он пойдет по квантовым мостам. Поезд разовьет скорость до 600 километров в час, но никто это не почувствует. Ближе к арктическим льдам дорога поднимется, и скорость начнет снижаться. Учитывая дальность дороги, в пути организаторы мероприятия предусмотрели две остановки. Первая – для принятия капсул, вторая – для получения необходимого в лабиринтах снаряжения и инвентаря.
Поезд для посадки подавали бесшумно, так что курсанты, увлеченные рассматриванием станции, заметили его, когда он уже распахнул двери. Зеленый свет хлынул на молодых пассажиров, нетерпеливо взирающих на машину, переливающуюся в нахлынувших со всех сторон огнях. Вагоны были двухуровневыми, но невысокими, компактными и комфортными для путников.
Курсанты разместились по параллелям, и Александр с Галлой оказались в разных вагонах.
– Садись вместе с Галлой, – еще на платформе попросил Олега Александр. Меньше всего он хотел именно этого, однако, поразмыслив, решил, что это лучший вариант. – Вашу еду с собой возьму я, вещи капсульников вряд ли подвергнут досмотру, – сказал он, забирая в свой рюкзачок пакетики у Галлы и Олега. – До встречи на остановке!
Сели, откинули кресла. Олег, радуясь, что зеленый свет скрывает его смущение от близости с Галлой, немного раскрепостился, развалился на своем месте, а вскоре задремал, не успев перемолвиться с соседкой даже парой слов.
Галла попыталась разглядеть что-нибудь в круглый, размером с блюдце, иллюминатор, но кроме полоски света, разрезающей оконце пополам, ничего не увидела. «Слишком высокая скорость», – пояснила себе и стала думать об Александре.
За последние дни Александр изменился. Он стал более задумчивым, как будто его что-то терзало. Он похудел, траурный комбинезон делал его старше, а лицо – усталым и огорченным. Улыбки и шутки, срывавшиеся с его губ, поражали язвительностью или нарочитой грубостью. Галла слышала от однокурсников, что он имел серьезный разговор с отцом, который грозился отозвать сына из курсантуриума и до достижения возраста полной самостоятельности отправить на примитивные физические работы. И Александр вроде бы согласился! Ей он об этом ничего не говорил, оставаясь по-прежнему мягким и внимательным. Она сожалела, что стала причиной его размолвок с родителями. Она, именно она, что тут говорить!
Она представляла, что, конечно, тоже бросит учебу и последует за Александром, если его действительно отзовут из курсантуриума. Она отправится вслед, а потом они станут супругами, и у них будет свой дом. При мысли об этом Галла, между тем, испытала не счастье, а отчаянье. Кому-то из них все равно придется идти на компромисс. В конце концов, когда-то ради любимых и любви люди меняли вероисповедание. Что там еда!
Но еда – это традиции, рассуждала она дальше, это ее семья, ее предки. Изменить себе – значит изменить им. Получалось, на чашу весов она водружала свою семью и Александра.
Невероятно, но на первой остановке, когда курсанты повыскакивали из вагонов на платформу, были замечены сразу два пункта питания. Для капсульников и традиционников. Капсульники, набившись в стеклянное здание, облепили автоматы и выбивали капсулы в таком количестве, словно собирались никогда не выходить из лабиринтов. Мешочки и кулечки, пакетики и блистеры распихивались по карманам комбинезонов.
В кафе для традиционников было тихо и пусто. Галла и Олег прошли к единственной стойке и развернули свои запасы.
– А знаешь, – вдруг сказал Олег, – я тоже перехожу к ним. С тобой здесь я в последний раз.
– Не боишься, что станет плохо?
– Я набрал с собой кучу лекарств. – Он похлопал по толстым карманам. – Прощай, традиции! Здравствуй, новая жизнь!
Трудно ему будет! Галла смотрела, с каким аппетитом уплетает Олег кашу из тюбика, который еще секунду назад был плоским, а сейчас распух от увеличившейся в объеме саморазогревающейся гречки.
Выйдя из кафе, Галла кивнула любимому, не решившись подойти. Недалеко, среди других специалистов курсантуриума, она вовремя заметила фигуру отца Александра, пристально следившего за ее передвижением.