Страница 59 из 70
Торнадо, сначала безумствовавший в высокогорьях, обусловил резкий подъем воды в Маддалене, и теперь гигантская река, к большому неудовольствию беглецов, которые уже были по горло сыты приключениями, включая дона Баррехо, могла вот-вот выйти из своего русла и залить небольшую песчаную равнину.
Хотя ливень продолжался с прежней силой, индеец и трое флибустьеров, обеспокоенных донесшимися до них шумами, мрачно разносившимися по долине, оставили на время свое убежище, желая убедиться в состоянии реки и в серьезности новой опасности, угрожавшей им.
Маддалена вздымалась на глазах. Огромные волны желтоватого цвета катились по реке одна за другой, увлекая за собой в своем головокружительном беге огромные деревья, снесенные со склонов сьерры.
— To
— А разве ты не отправился из Панамы за приключениями? — спросил его Мендоса. — Ты оставил ради странствий по свету прекрасную кастильянку и великолепно снабжаемый винный погреб. Кстати, верно ли, что в бочках у тебя завелись духи?
— Нет, там был только бедный Пфиффер, — ответил грозный гасконец. — А что касается моей жены, то оставь ее в покое.
— Давайте лучше подумаем о нас, вместо того чтобы заботиться об отсутствующих персонах, — предложил Де Гюсак. — Что нам делать? Вода в реке поднимается с минуты на минуту; в конце концов, вся равнина будет залита.
— Спросите об этом у индейца, который все чувствует и слышит, — ответил дон Баррехо.
Индеец же оставался немым, как египетский сфинкс. Не говоря ни слова и скрестив руки на груди, он смотрел своими черными, постоянно беспокойными глазами на реку как человек, ожидающий с минуты на минуту неприятный сюрприз.
— Смотри-ка!.. — крикнул дон Баррехо. — Теперь он ничего не чует и не слышит, тогда как я, напротив, слышу пугающий шум, который постоянно нарастает.
— Итак? — Де Гюсак вопросительно посмотрел на индейца.
— Наводнение, — ответил тот.
— Вижу, — сказал дон Баррехо. — Пара глаз уставилась на мою физию. Мы спрашиваем тебя: «Что надо делать?»
— Ничего, — монотонно ответил индеец.
— To
— Скала, — ответил индеец.
— Да он похож на пиренейского мула, — взорвался дон Баррехо. — Я и сам вижу скалу. Мендоса, ты можешь сказать пару ласковых этому человеку или лучше вырвать их у него? Мое терпение кончилось, и если бы это был другой индеец, я давно проткнул бы его своей драгинассой.
— Эй ты, людоед!.. — прервал его излияния Мендоса. — Ты что, стал маньяком-убийцей? Избыток приключений явно повредил тебе мозги. Не так ли, мой бедный дон Баррехо?
В ответ он услышал взрыв смеха. И громче всех хохотал весельчак с берегов Бискайского залива.
— Ах, эти гасконцы!.. — едва выговорил Мендоса.
— Они стоят басков. Не так ли? — спросил дон Баррехо.
— Придется признать.
— Наконец-то!.. Ну, так порасспроси этого краснокожего соню, который все слышит и чувствует, но не может принять решение.
— Друг, — обратился Мендоса к индейцу, продолжавшему с беспокойством следить за рекой, — что же нам теперь делать? Отступать к сьерре?
— Слишком поздно, — ответил краснокожий.
— Ну, ноги нас еще слушаются.
— Слишком поздно, — повторил индеец.
— Эй, Мендоса, не теряй времени, — сказал дон Баррехо. — От этого человека ты ничего не добьешься, кроме как «чувствую» и «слышу». Давай-ка лучше сами подумаем, как нам выбраться из беды. Если индейцы предпочитают тонуть, то я не разделяю их выбора. Еще бы ничего, если бы речь шла о том, чтобы пойти на дно в речке хереса, только папаша Ной не подумал о подобных реках.
— Мы можем сделать одну-единственную вещь, — сказал Де Гюсак. — Скала, под которой мы прячемся, достаточно высока, и я не думаю, что река ее затопит.
— А ты знаком с бешенством этой реки?
— Нет.
— Тогда твоим словам нельзя верить. Но поскольку другого убежища я не вижу, могу предложить вам превосходное купание. Только постарайтесь не замочить боеприпасы.
— Весь порох в пороховницах, — ответил Мендоса. — Он всегда готов подать голос: то ли против испанцев, то ли против пожирателей человеческого мяса. А теперь — пошли! Вода поднимается с устрашающей быстротой.
И в самом деле: Маддалена вздувалась на глазах. Ее обычно прозрачные воды стали грязными; по поверхности с диким бешенством проносились волны, заливая равнину как с правой, так и с левой стороны.
Оглушающий рокот заполнял долину, эхом отражаясь в горных лесах.
— Хорошенько держите свои шляпы, — сказал дон Баррехо, — и попытайтесь использовать их как зонты.
Между тем быстрые воды Маддалены заплескивали на прибрежный песок и быстро разливались среди редких кустов.
Индеец и троица авантюристов, немало обескураженные неблагоприятным оборотом, который принимали «дела», как выражался дон Баррехо, покинули свое убежище и вскарабкались на скалу, подставив себя бешенству торнадо.
По-прежнему сверкали молнии и пугающе грохотал гром; на четверых людей обрушивались такие сильные порывы злого ветра, что они вынуждены были схватиться за руки, чтобы кого-то не унесло. Дождь продолжал лить, и порой с неба падали капли величиной с кулак: они не приносили вреда, но одежда совсем вымокла.
— Это называется гнев Божий, — сказал дон Баррехо, которому смертельно наскучило молчать. — Эй, дарьенский друг, долго это еще будет продолжаться? С меня уже хватит.
Сын лесов посмотрел на небо, непрерывно озаряемое молниями, потом пожал плечами и ничего не ответил.
— Как они скупы на слова, — прокомментировал его жест дон Баррехо, философски воспринимавший эту купель. — Можно подумать, что у индейцев вечно болят языки.
— Зато твой болтается без перерыва, — сказал Мендоса.
— Дорогой мой, ты выбери себе жену, тогда увидишь, что и твой язык развяжется.
— Пока что мне этого не нужно.
— Ну да, ты ведь слишком затасканный авантюрист.
— Да и ты вернешься в Панаму не таким жирным.
— Зато с полными карманами, — возразил гасконец. — Мы уже подошли к границам Дарьена, и я надеюсь, что местные дикари не окажут плохого приема внучке великого касика и позволят нам опустошить пещеры, полные золота.
— А если они, наоборот, съедят нас? Еще несколько лет назад они были людоедами, и надо тебе напомнить про Пьера лʼОлонэ, самого знаменитого флибустьера в Береговом братстве, который закончил свою славную карьеру то ли на вертеле, то ли в котле.
— Ты что-то сегодня все видишь в черном цвете, дружище. Может, это от погоды?
— Возможно, — ответил баск.
— А вода поднимается все быстрее, — вступил в разговор Де Гюсак. — Равнину уже полностью залило.
Маддалена и в самом деле покинула свое ложе и с неслыханной быстротой разливалась по равнине. В ее грязных волнах белесого цвета неслись огромные деревья, сплетения корней и земли, плывшие по поверхности подобно знаменитым chimponas[113] озера Мехико.[114] Эти плывущие предметы не всегда пустовали: то на них нашла пристанище стайка белок, то — кугуар, то — ягуар. Хищники были настолько испуганы, что свернулись в клубок, шерсть у них стояла дыбом, и никакого охотничьего запала они не проявляли.
Спустилась ночь, когда речные воды с мрачным шумом стали разбиваться о скалу. Дон Баррехо посмотрел на индейца.
— Ну же, — сказал он, — развяжи-ка свой язычок. Ты все еще веришь, что вода до нас не достанет?
— Наводнение сильное: настоящий потоп, — ответил дикий сын лесов.
— Ну и что мы можем сделать?
Индеец указал на травяные островки, которые продолжала приносить река, складывая их по краю равнины.
— Они похожи на каноэ, — сказал он.
— А если они натолкнутся на какую-нибудь скалу?
— Не будьте слишком требовательным, дон Баррехо, — сказал Мендоса. — Последуем совету этого человека и займем место на палубе. Вот как раз один такой кораблик направляется в нашу сторону.
113
Chimponas — вероятно, автор имел в виду chinampas, как жители Мезоамерики называли живые изгороди. Этим традиционным способом выращивания цветов и зелени жители Центральной Мексики, в том числе и долины Мехико, пользовались задолго до прихода европейцев. Впоследствии толтеки и другие мексиканские народности стали развивать овощеводство по берегам болот и временных водоемов на вручную насыпанных почвах. К 1519 г. такая техника (она тоже называлась чинампа) охватила почти всю поверхность озера Ксошимилко, южнее современного Мехико-Сити. Площади под чинампами занимали большое место и на озере Текскоко (см. следующее примечание). Стоит также напомнить, что испанское champa означает «спутанные корни растений» (в Южной Америке) или «навес; шалаш» (Мексика, Центральная Америка); общее для Испанской Америки значение этого слова — «корневище; дерн».
114
Озеро Мехико. — В долине Мехико когда-то располагалась водная система, образованная пятью озерами. Самое крупное из них, озеро Текскоко, располагалось к востоку от Мехико-Сити, современной столицы страны. Система эта усыхающая; одно из озер в наши дни прекратило свое существование, другие сильно уменьшились в размерах.