Книги Бахмана

Предупреждение Олсону.

Гаррати почувствовал, как ему на плечо опустилась чья-то рука. Он обернулся. Это был Стеббинс.

— Твой друг что-то резко обозлился на Главного, — заметил он.

Макврайс вроде бы ничего не слышал.

— Похоже, да, — согласился Гаррати. — У меня самого была минута, когда мне хотелось пригласить Главного на чашку чая.

— Посмотри назад.

Гаррати посмотрел. К ним подъехал второй автофургон, за ним тут же пристроился выруливший с примыкающей дороги третий.

— Главный едет, — пояснил Стеббинс. — Сейчас все будут радостно кричать. — Он улыбнулся и стал чем-то похож на ящерицу. — Они еще не возненавидели его как следует. Не успели. Они только думают, что ненавидят его. Они думают, что уже побывали в аду. Но подожди до вечера. Подожди до завтра.

Гаррати с опаской взглянул на Стеббинса:

— А что, если они начнут свистеть и ругаться, швырять в него флягами и все такое прочее?

— Ты собираешься свистеть, ругаться и швырять фляги?

— Нет.

— И никто не собирается. Сам увидишь.

— Стеббинс!

Стеббинс поднял брови.

— Ведь ты веришь, что победишь?

— Да, — спокойно ответил Стеббинс. — Я вполне уверен. — Он снова занял привычное положение.

В 5:25 билет получил Янник. А в 5:30, как и предсказывал Стеббинс, явился Главный.

Когда его джип показался на вершине холма за спинами Идущих, в группе поднялся нарастающий шум. Затем джип протащился мимо них по обочине. Главный стоял в полный рост. Как и прежде, рука его застыла в приветственном жесте. Необъяснимое чувство гордости холодило грудь Гаррати.

Главного приветствовали не все. Колли Паркер сплюнул на землю. Баркович показал Главному нос. Макврайс лишь посмотрел на Главного; губы его беззвучно шевелились. Олсон, казалось, вообще ничего не замечал; он не отрываясь глядел себе под ноги.

Гаррати выкрикнул приветствие. Так же поступили и Перси Как-его-там, и Харкнесс, который решил написать книгу, и Уаймен, и Арт Бейкер, и Абрахам, и Следж, только что схлопотавший второе предупреждение.

Главный обогнал их и исчез из виду. Гаррати почувствовал легкий стыд за свое поведение. Как бы то ни было, он зря потратил энергию.

Вскоре они прошли мимо магазина подержанных автомобилей, где их приветствовал оркестр из двадцати одного клаксона. Голос, прогремевший над трепещущими на ветру флажками, проинформировал Идущих — а также зрителей — о том, что «додж» Макларена является рекордсменом по количеству продаж. Гаррати нашел всю эту сцену несколько обескураживающей.

— Тебе получше? — неуверенно спросил он у Макврайса.

— Конечно, — ответил тот. — Все отлично. Я буду идти и смотреть, как они будут падать один за другим. Это же здорово. Я прикинул в уме — в школе у меня всегда было все в порядке с математикой, — и у меня получилось, что при таких темпах мы должны пройти по крайней мере триста двадцать миль. Это даже не рекорд Прогулки.

— Пит, если тебе угодно разговаривать на такие темы, может быть, ты отойдешь подальше? — сказал ему Бейкер. Он впервые был сильно раздражен.

— Прошу прощения, мамочка, — огрызнулся Макврайс, но тем не менее умолк.

Солнце поднималось все выше. Гаррати расстегнул куртку. Затем снял ее и перебросил через плечо. Ни подъемов, ни спусков на этом участке пути не было. Время от времени Идущим попадались жилые домики, придорожные лавки, фермы. Ночью их путь пролегал преимущественно мимо сосновых лесов, сейчас же им все чаще попадались небольшие ранчо и автозаправочные станции. Очень на многих ранчо можно было разглядеть таблички ПРОДАЕТСЯ. Дважды Гаррати видел в окнах домов одну и ту же надпись: МОЙ СЫН СЛОЖИЛ ГОЛОВУ ВО ВЗВОДЕ.

— Где же океан? — спросил у Гаррати Колли Паркер. — Похоже на мой родной Иллинойс.

— Иди и не останавливайся, — посоветовал ему Гаррати. Он опять думал о Джен и о Фрипорте. Фрипорт расположен на берегу океана. — Океан впереди. До него примерно сто восемь миль к югу.

— Чтоб его, — бросил Колли Паркер. — Какой дерьмовый штат.

Паркер — мускулистый парень в спортивной майке. И взгляд у него настолько наглый, что даже целая ночь в пути не погасила его.

— Сплошь эти хреновы деревья! В этом дерьмовом штате есть хоть один нормальный город?

— Знаешь, мы здесь все чудаки, — ответил Гаррати. — Мы почему-то предпочитаем вдыхать чистый воздух, а не смог.

— Козел ты! В Джолиете нет никакого смога, — яростно выкрикнул Колли Паркер. — Что ты мне мозги пудришь?

— Смога нет, зато воздух горячий, — парировал Гаррати. Он тоже рассердился.

— Будь мы в моем штате, я б тебе яйца оборвал.

— Ша, ребята, — сказал Макврайс. Он полностью пришел в себя, и к нему возвратилась его прежняя ироничная манера. — Уладили бы вы ваш спор по-джентльменски, а? Тот, кому первому прострелят голову, ставит другому пиво.

— Терпеть не могу пиво, — машинально откликнулся Гаррати.

Паркер хохотнул и отошел со словами:

— Ну и придурок!

— У него едет крыша, — сказал Макврайс. — У всех с утра едет крыша. Даже у меня. А день будет славный. Ты согласен, Олсон?

Олсон не ответил.

— Олсон тоже тронулся, — доверительно сообщил Макврайс Гаррати. — Олсон! Эй, Хэнк!

— Может, оставишь его в покое? — вмешался Бейкер.

— Эй, Хэнк! — Макврайс повысил голос, игнорируя Бейкера. — Хочешь прогуляться?

— Пошел к черту, — пробормотал Олсон.

— Что?! — весело крикнул ему Макврайс. — Язык-то шевелится, брат!

— К черту! К черту! — выкрикнул Олсон. — Иди к черту!

Он снова опустил взгляд на дорогу, а Макврайс оставил попытки расшевелить его… если только он хотел его расшевелить.

Гаррати думал о словах Паркера. Паркер — сволочь. Паркер — дешевый ковбой, крутой парень, герой субботних вечеринок. Супермен в кожаной куртке. Ну что он знает о Мэне? Он, Гаррати, прожил в Мэне всю жизнь, в городке под названием Портервилл, к западу от Фрипорта. Население 970 человек, вместо настоящих светофоров — мигалки. А что с того? А что такого особенного есть в Джолиете, штат Иллинойс?

Отец Гаррати любил повторять, что Портервилл — это единственный город в округе, где могил больше, чем жителей. Но все равно Портервилл — чистый город. Да, высокий уровень безработицы, автомобили ржавеют, и разврата там хватает, и тем не менее Портервилл — чистый город. Чистый, хотя по средам в Фермерском клубе играют (в прошлый раз высшей ставкой была индейка весом в двадцать фунтов плюс двадцать долларов). Чистый и тихий. К чему тут можно придраться?

Он обиженно взглянул в сторону Паркера. Ничего-то этот Паркер не понял. Знает только свой Джолиет, знает какую-нибудь вшивую кондитерскую да мельницу. Ну и пусть подавится.

Он снова стал думать о Джен. Она нужна ему. «Я люблю тебя, Джен», — думал он. Он не тупица, он знает, что за последние сутки она стала значить для него больше, чем значила на самом деле. Она стала его личным символом жизни. Щитом, прикрывающим от внезапной смерти, от пуль, летящих с автофургона. Его все больше тянуло к ней, потому что она стала символом того времени, когда его шкура принадлежала ему.

Без четверти шесть утра. Гаррати взглянул вбок, на группу машущих руками домохозяек, собравшихся у перекрестка, — мозговой центр некоего неизвестного селения. Одна из женщин была одета в облегающие слаксы и еще более облегающий свитер. Лицо ее было совершенно спокойно. Она махала Идущим, и три золотых браслета бренчали на ее правом запястье. Гаррати машинально помахал в ответ. Он все еще думал о Джен. Джен приехала из Коннектикута, она всегда подтянута и уверена в себе, у нее длинные светлые волосы, и она практически всегда носит туфли без каблуков. Потому, наверное, что она такая высокая. Он познакомился с ней в школе. Отношения развивались медленно, но наконец он влюбился по-настоящему. Господи, как же он влюбился!

— Гаррати!

— А-а?

Харкнесс. Очень сосредоточенный.

— Послушай, у меня начинаются судороги в ногах. Не знаю, сколько я еще смогу пройти.