Туманный Лондон

-Эстетический ступор, – резюмировал Антихрист. – Мирай, прикройся, у скульптора сейчас слюни потекут.

Джек сглотнул. Нет уж, спасибо, идиотом себя выставлять очень не хочется.

-Лиат, не говори ерунды, на меня все творческие люди так реагируют, я ничего не могу с этим поделать. Даже когда меня свинцом нашпиговали и волосы превратили в некое подобие ершика для унитаза, у таких личностей все равно крыша уезжает.

-Угу, я поехала, вернусь не скоро, целую, твоя крыша, – хихикнул Хевласкес.

-Отец, можешь хоть сейчас нормально себя вести, – раздраженно произнес златоглазый.

-Нимфас, деточка, – Лиат нарочно растягивал слова, – что ж ты у меня такой строгий, у тебя даже супруг веселее, и как только связался с такой букой, как ты.

Скульптор явственно услышал злобное рычание.

-Не доводи до греха, отец, я же тебя грохну и запру твою душу в каком-нибудь сосуде.

-Ну, значит, буду джинном, – оптимистично заметил Антихрист, но все же поспешил слинять подальше от раздраженного сыночка.

Молчащий блондин усмехнулся, глядя на представление, и подошел к арке.

-За мной наружные руны, с тебя, Морган, внутренние.

-Как скажешь, – кивнул поразивший скульптора мужчина, – приступим.

Каррингтон отбросил любование и с интересом стал наблюдать, как двое вырезают на мраморе некие символы. Он уже даже не удивлялся тому, что эти двое используют для работы острые когти. В конце концов, он оказался в более чем неоднозначной кампании.

Тайлер лежал на кровати и тихо умирал от жуткой головной боли. Казалось, череп медленно распиливают на куски и поливают серной кислотой. Каждый громкий звук с улицы заставлял морщиться, а блики света раздражали слезящиеся глаза.

Алиса, лежащая на голове, как шапка, мало помогала, а дойти до аптечки сил не было, да и остальные коты неплохо придавили к кровати. Раухан лег на колени, Себастьян на грудь, а Тильман пристроился где-то между ними, в районе паха.

Уайт закрыл глаза, боль ширилась, разрывала на части, а воздуха не хватало, казалось, на горло накинули веревку, и она медленно стягивалась.

Полицейский забился на кровати, скидывая котов и отделываясь царапинами на лице и теле. Веревка чувствовалась все сильнее, будто каждое волокно впивается в кожу. Рывок, и темнота…

Я вскочил с кровати и, не тратя времени на поиски рубашки, поспешил к сыну. Мальчика до сих пор беспокоили кошмары, и ничего нельзя было с этим поделать.

Быстрым шагом пересек коридор и оказался в уютной спальне отделанной светлым деревом. Небольшие огоньки ночников придавали комнате иллюзию звездных просторов, а яркие пятна детских картинок были своеобразными планетами.

Присев на круглую кровать, я осторожно притянул к себе сына, закутавшегося в одеяло, как в кокон, и легко провел по рыжим волосам.

Ачиль ещё несколько раз хныкнул и затих. Дыхание стало ровным, а лоб разгладился. Тяжело вздыхаю. Знать бы, что снится тебе, что ты мечешься испуганной пташкой, попавшей в клетку, даже руны, которые я попросил начертать, не помогают.

Осторожно целую сына и укладываю на кровать, кошмары должны пройти, ведь иначе быть не может.

========== Глава двадцатая ==========

Николас осторожно огляделся и лишь потом полностью выбрался на крышу. Здесь, в тишине, можно подумать обо всем.

Снег, мягко кружась, падал на притихший город, а холодный ветер спешил пробраться под одежду и выстудить тепло.

Картер стряхнул снег с любимого кресла и, плюхнувшись в него, устало вздохнул. Глаза сами обратились к небу, а мысли неспешно выстраивались в ряды логических цепочек.

Первым фактом было то, что, кроме людей, существует ещё множество созданий, лишь приблизительно человеческого типа. Так же, есть те, кто уничтожают их. Одна странность, когда Тайлер говорил о том, что не все могут быть опасными преступниками, чтобы творить геноцид, сам Николас поддержал больше Кроссмана. Хотя, если подумать, вполне возможно, что он сталкивался с теми существами и, не отличив их от людей, нормально общался. Может, даже это был кто-то из его близких, или, может, любовницы и любовники. Была ведь одна немножко странная дамочка, но ведь и людей таких много. Кто-то верит в колдовство и пытается воззвать к неким силам, кто-то ищет старые обряды и пытается применить их на себе или людях. Пока дело не доходит до правонарушений, их не трогают. Безобидные психи, что с ними поделаешь. В конце концов, никто же не может наказать человека и не только за то, что он бегает по лесам или жжет травы и приносит в жертву животных. Пока дело не коснется членовредительства, хулиганства или убийства, полиция не имеет права вмешиваться. Подумаешь, сидит в квартире и молится неизвестному богу. Ведь религий много, даже если она выдуманная, нельзя это считать преступлением. Или бегает по глухим лесам, прикрывшись фиговым листочком, пока не увидят, тоже нельзя наказать. Но и то, это максимум будет хулиганство. Встретиться бы с этим Антихристом, ну или на худой конец с Небиа и Сашилом, может, хоть что-то прояснится.

-Голову ломаешь, потомок? – раздался веселый голос прямо над левым ухом.

Николас едва не выпрыгнул из кресла от неожиданности. Повернувшись, он узрел Фаэрлинка, который стоял, оперевшись на спинку кресла.

-Могу ответить на пару вопросов, – Асмодей тряхнул волосами и, обойдя кресло, создал свое из сплетенных веток.

-Ты все же мой предок, ничем иным твое обращение я не могу объяснить.

-Верно, – легкомысленно ответил Фаэрлинк, – Нимфас меня котом называет. Гулянки, секс, веселье - все это важная часть моей жизни.

-Как и воровство.

-Ну, одно другому не мешает, скорее даже первое неплохое подспорье для второго. Один раз, правда, неудачно вляпался. Выследил шикарное бриллиантовое колье, узнал код от сейфа, знал, как блокировать охранку, и то, что хозяева уедут на три недели в отпуск. Полез на третий день, а в доме какой-то безумный маньяк развлекался с хозяевами. Крови по колено было, а уж ловушек… – Асмодей вздохнул и потер щеку. – Теперь татуировкой шрам прячу – лезвием полоснуло, когда выбирался. Девочку, правда, жалко, я уже выбрался из дома, обернулся, а она в окне на третьем этаже, в стекло стучится, но вернутся я не мог.

-Но ты же можешь использовать свои силы.

Фаэрлинк провел рукой по волосам.

-Это было зимой, чем ближе холода, тем я слабее. Я мог выбраться сам, или вытащить ребенка, третьего не дано. Можно назвать меня трусом, но мне хочется жить, и желательно хорошо.

-Хорошо, с этим я понял, теперь можно поподробнее о нашем родстве.

-А что говорить, – пожал плечами Асмодей, – случайно встретил красивую чернокожую девушку, был обвенчан с ней, и в итоге родился очередной ребенок. Супруга была шокирована тем, что ребенок абсолютно белый, но тогда были трудные времена, и она решила, что мальчику будет легче влиться в нормальное общество. Через 15 лет её казнили за похищение белокожего ребенка. Никто не захотел слушать «ложь» черни. Так я освободился от брака и спокойно свалил в другую страну. Своих потомков я чувствую, но не отношусь к ним с родительской трепетностью.

-Несмотря на то, что ты прямо никого не убивал, судя по твоим рассказам, убивали из-за тебя. Все же ты виновен, пусть и косвенно.

-Мне все равно, – хмыкнул Асмодей, поправляя наушники и посильнее закутываясь в длинный теплый плащ, – я полуэльф, и моя жизнь, и природа важнее короткоживущих людей. Кстати, тебе-то грех жаловаться, из-за моей крови все потомки очень долго живут, и к тому же процесс старения замедляется. Конечно, через три-четыре поколения эффект вымоется, но и чернокожих ждать не следует. На тебе уже заметно вырождение, гетерохромия не возникает на пустом месте. Только если ты найдешь ещё одного моего потомка женского пола, кровь можно будет сохранить и продлить род.

-Оно мне надо? – приподнял брови Николас.