Страница 25 из 39
— Привет, меня Вэйда рену отпустила, — тихо произнёс он.
Орфео улыбнулся и, подойдя к подростку, обнял его.
—Я рад, что ты здесь. Хардеб надоел до зубного скрежета.
Кайсек хихикнул и крепче прижался к стихийнику, успокаиваясь. Наконец он на своём месте.
========== Глава двадцать первая ==========
Хардеб, появившийся в каюте, как только корабль отчалил от пристани, был в хорошем настроении. До тех пор, пока не увидел спящего Кайсека на кровати Орфео. Весь восторг от того, что стихийник никуда не денется из замкнутого пространства каюты, испарился туманом на утреннем солнце. Все планы, которые были построены, — рухнули.
Нервно накрутив прядь волос на палец, он прошёл к своей кровати и улегся на неё лицом к стене.
Руки машинально пощипывали светлые волосы. Лысый боевой маг — это, конечно, практично, но совершенно не эстетично.
Стряхнув вырванные волоски за койку, Хардеб перевернулся на спину и попытался успокоиться. Кайсек — временная проблема, и, в принципе, от него не сложно избавиться. Маг он ещё совсем плохой, а значит можно все обставить как несчастный случай. Да. Так будет лучше всего. Страдающего Орфео можно будет очень хорошо утешить.
Стихийник хмуро покосился на попутчика из-за книги. Нечто тёмное укоренилось в боевике. Пустило глубокие корни, заставляя разум мутиться. Нездоровый блеск в глазах начинал настораживать, а вечные попытки остаться наедине вызывали брезгливость. В академии это было не заметно, но сейчас всё яснее очерчивался фанатизм. И складывалось впечатление, будто это чувство зародилось давно, ещё до того, как сам Орфео подрос.
Стихийник заложил в книгу закладку и, прикрыв глаза, стал вспоминать тех, кто напал на отца. Он точно знал, что нападавших было двое, а тех, кто хотел развлечься — семеро.
Из них он знал лично только двоих, остальные погибли во время разрушения академии. Может ли быть такое, что в расчёты закралась ошибка, и Хардеб был одним из тех, кто покусился на отца Орфео. Магия Де Лука была не изучена до конца. Видимо, в ней было что-то такое, что притягивало к ним, и то, что помогало видеть саму суть человека. Последний дар преобразовался в сером мире, позволяя слышать и видеть то, что обычному магу там недоступно.
Несколько минут Орфео просто сидел на кровати, а затем улёгся, прижимая к себе Кайсека и накрывая их обоих одеялом. На периферии сознания что-то звякнуло, но стихийник был слишком уставшим, чтобы разбираться. Поисковая волна прошла мимо.
Альфео обессиленно рухнул на мокрую траву. Чёрные глаза подёрнулись дымкой боли, а по рукам шла дрожь. Ещё одна попытка, но стоящий рядом мужчина резко оборвал волну.
— Не поможет, — хриплый голос был спокоен. — Ты должен понять: сейчас он вне досягаемости, но это не значит, что он мёртв. В нынешнем сером мире нет никого, кто бы походил на Ачиля.
— Но, ведь, поиск засёк его.
— Значит он сейчас не один. К примеру, с девушкой, или в толпе. Сам же знаешь: прикосновения разрушают поисковую волну. Вставай.
Мужчина откинул длинные тёмные волосы за спину и рывком поднял Альфео на ноги.
— Мда, идти ты не можешь. Если что, с Сашилом сам объясняйся.
— Спасибо, Нимфас, — прошептал Де Лука, теряя сознание.
Названный Нимфасом устало покачал головой и поднял Альфео на руки. Не столкнуться бы с Кукольником. В последнем с чего-то взыграла ревность, и не известно, как он вообще отреагирует на состояние мужа. Хоть бы не попасть под горячую руку. Или лапу. Чёрт знает, что может произойти.
Вирий с трудом удерживал рвотные позывы, стоя на утренней молебне. Он с трудом открывал рот в такт подвываниям остальных послушников, не в силах выдавить из себя и звука. Лэнг, когда-то боготворимый, стал противен до невозможности.
Хельген, периодически появлявшийся в комнате мага, даже не пытался применить своё обаяние. Казалось, Вирий больше не привлекал его внимания и стал чем-то вроде стенки или предмета мебели. Правда, не ясно, с чего он так переменился, ведь для полукровки связанные узами кажутся столько же свободными, как и не обременённые ими.
Тряхнув головой, Вирий попытался влиться в текст молитвы, не чувствуя привычного трепета. Раньше он бы уже дрожал от восторга, теперь же ничего, кроме дурноты, не испытывал.
Примерно через десять минут утренняя служба кончилась, и можно было идти на завтрак, состоявший всё из той же похлёбки. Парню удалось улизнуть в свою комнату никем не замеченным. Принимать очередную порцию зелий совершенно не хотелось, поэтому нормальная еда ждала своего часа в шкафу, под заклятьем стазиса.
Оказавшись в своей комнате, Вирий застыл от шока и ярости.
Из шкафа торчала чья-та филейная часть, а за деревянной панелью слышалось чавканье. Кто-то достаточно наглый и голодный забрался в его шкаф, и теперь жрёт припасы.
Отмерев, Вирий без зазрения совести отвесил хорошего пинка незваному гостю.
Короткий высокий взвизг, стук головы о полку, — и на пол упала чумазая девушка-подросток. Потирая голову и путая тёмные волосы, она с лёгким испугом смотрела на послушника.
— Ты что здесь делаешь? — Вирий был, мягко говоря, ошарашен. Незнакомая девица, роющаяся в его вещах, явно была новой послушницей.
— Живу, — огрызнулась девушка. — А ты кто?
— Вообще-то, живу здесь я, а тебя, видимо, подселили. Кто тебя провожал сюда? Он был слеп и тугоух?
— Это ещё почему? — девушка забавно насупилась, вздёрнув носик.
— Потому что это крыло для мужчин, а девушки живут в другой части. Пересекаемся мы только на молебне и приёме пищи.
— Я не хочу жить среди тупых куриц, — скривилась новенькая. — Они говорят только о своих сомнительных прелестях и мечтают отдаться Лэнгу.
— То есть, ты сама слиняла из женского крыла и пришла в мою комнату? Почему не в соседнюю, там никого нет?
— У тебя окно есть и плед красивый.
Вирий недоумевающе воззрился на девушку, борясь с желанием прочистить уши.
— А, если тебе что-то не нравится, можешь сам уматывать в соседнюю, а я останусь здесь, — девушка наконец поднялась с пола и принялась застилать вторую кровать предварительно стащенным пледом.
Несколько минут прошли в молчании. Девушка делала вид, что она одна в комнате, а Вирий боролся с желанием позвать кого-то из жрецов. Наконец, махнув на всё рукой, он проверил остатки еды и принялся переодеваться.
Когда рубашка была снята, в голову врезалась чернильница.
— Мерзавец, как ты смеешь раздеваться перед девушкой?!
Вирий резко обернулся.
— Во первых, это моя комната, а ты здесь никто. Во вторых, если мне припрёт, привяжу к койке, и можешь попрощаться с женской честью. Позову всё мужское население культа, чтоб только ты заткнулась. И в третьих, назовись уже наконец.
Девушка в ужасе прижала подушку к груди, смотря на Вирия огромными синими глазами.
— Вальпурга, — тихо отозвалась она, — не надо никого звать, если хочешь, можешь один меня, — девушка покраснела, — только не надо никого больше. Я ещё не была близка… ну… с мужчиной.
— А с женщиной, значит, была, — послушник усилием воли заставил себя не покраснеть и не пустить в издевательский тон голоса другие нотки.
Вальпурга кивнула и закрылась подушкой, не увидев обалдевшего лица Вирия.
— Ладно, — вздохнул парень, — отвернись, я закончу с переодеванием. Потом можешь сама сменить одежду, но советую перед этим сходить в купальню.
Девушка послушно отвернулась, всё так же прикрывая лицо подушкой. Судя по вздрагивающим плечам, она плакала, но утешать скандалистку не было никакого желания.
Хардеб потирал ноющее ухо и сердито поглядывал на посмеивающихся матросов.
Те прекрасно видели полёт боевика до главной мачты после оплеухи Орфео, а кто не видел, тому уже рассказали. А он всего лишь засмотрелся на плавные движения стихийника, пока тот выполнял простые сплетения для подготовки к серому миру. И получил, причём настолько сильно, что голова звенела до сих пор.
Завесив красное ухо волосами, Хардеб опустил глаза в книгу. Вернее, не совсем книгу, а записи Орфео о Сером мире, которые он сделал специально для ученика.