Страница 18 из 36
Николай Филиппович Заяц переводит рукоятку машинного телеграфа на "полный". За кормой вскипает бурун, корабль начинает дрожать мелкой лихорадочной дрожью. Сведения поступают непрерывно. В только что полученном донесении говорится: "Обнаружен крейсер противника, курс норд, скорость 18 узлов". На сигнальном мостике, на дальномерах, на наблюдательных постах все внимание моряков приковано к горизонту. Вот справа по носу, пересекая курс, появляется силуэт корабля. Напряжение достигает предела. И глаза людей, и оптические приборы, и стволы орудий - все следит за "противником".
Пробивая ночь, вспыхивают прожектора. Их бледно- голубые лучи медленно прощупывают появившийся корабль. Он ослеплен и хочет уйти, скрыться за горизонт. Видно, как густеет дым, вырывающийся из его труб, но прожектора неумолимы, невозможно освободиться от их цепких объятий. Залп. Еще, еще и еще. Они теперь уже гремят не умолкая. Из-за горизонта, окутываясь клубами дыма, стремительно движутся эскадренные миноносцы. Они ставят дымовую завесу, под прикрытием которой "противнику" будет нанесен последний, уничтожающий торпедный удар...
Учение окончено. Корабли в кильватерной колонне возвращаются в базу. Уже рассвело. У фок- мачты выстраивается духовой оркестр. В Севастополь мы всегда входим с маршем. Вот и он, наш любимый город!
Но что это? На своем штатном месте на бочке стоит крейсер "Червона Украина". Стоит в базе, когда по ходу учения должен быть в море.
Неужели с кораблем что-нибудь произошло? Ведь по всем показателям он должен был получить первое место по Морским Силам и отобрать знамя ЦК ВЛКСМ у "Красного Кавказа". Оставался последний, решающий этап соревнования - осенние учения флота, и вдруг...
От прибившего с докладом к комбригу командира крейсера "Червона Украина" Николая Герасимовича Кузнецова узнаем, что ночью при выходе из базы корабль намотал себе на винты сети боновых заграждений и в ночном бою участия не принимал.
В походе
После разбора учения выносится решение о присуждении первого места по Морским Силам за лучшие показатели в боевой и политической подготовке крейсеру "Красный Кавказ". Он же вновь объявлен победителем третьего всеармейского смотра-конкурса физической подготовки. Представители штаба бригады, жившие на "Червоной Украине", рассказывали, как это известие было встречено па корабле. Николай Герасимович собрал личный состав крейсера на юте и обратился к нему примерно со следующими словами:
-Товарищи командиры и товарищи краснофлотцы! Вами сделано все, чтобы завоевать первенство, и если мы его не получили, то в этом виноват только я, ваш командир. Хотя Николай Герасимович лишь подтвердил положение статьи корабельного устава, в соответствии с которой командир корабля полностью отвечает за навигационную безопасность корабля, экипаж глубоко переживал не случайную потерю с таким трудом завоеванного первенства, а то, что вся тяжесть ответственности за аварию ложилась на плечи любимого командира.
Если мне не изменяет память, то подъем нового военно-морского флага на кораблях Черноморского флота состоялся в одно из воскресений июля 1935 года. Необходимость в новом флаге назрела давно. В 1932 году был изменен гюйс, походивший по рисунку и расцветке на английский. В мае 1935 года ВЦИК и СНК СССР вынесли решение о замене кормового флага.
В конце 1934 г. Севастополь посетили поэт Виктор Гусев и автор "Цусимы" А.С. Новиков-Прибой. С обоими я был хорошо знаком по Москве - с Виктором Гусевым по "Литературному звену" и союзу поэтов, членом которых состоял, а Алексею Силычу меня еще в конце двадцатых годов представил мой земляк писатель Николай Степной, с которым мы в 1923 году встречались в самарском литературном обществе "Слово". Перед отъездом Виктора Гусева и Новикова-Прибоя в Москву в Доме флота был организован литературный вечер. В первом отделении читали свои стихи Гусев, помощник командира крейсера "Коминтерн" Александр Баковиков и я. Во втором отделении Новиков-Прибой познакомил аудиторию с отдельными главами своего второго романа "Капитан 1 ранга".
В тридцатые годы на кораблях служили люди, олицетворявшие собой живую историю флота. В первую очередь к ним следует отнести командира крейсера "Красный Кавказ" капитана 1-го ранга Николая Филипповича Зайца. Он испытал на себе муштру царских флотских экипажей, ему были знакомы зуботычины и цепочка боцманской дудки. Когда грянул Октябрь и на гафелях кораблей взамен андреевского флага заполоскались на свежем ветру алые полотнища, балтийский моряк без колебания вошел в революцию. Годы напряженной работы и учебы привели его на командирский мостик лучшего корабля Черноморского флота. Николая Филипповича подчиненные знали не только как опытного моряка, командира. Отличаясь добродушием, мягким характером, он для многих был еще мудрым наставником и отцом. К нему всегда приходили за советом, за помощью, да и просто так посидеть, поговорить.
Я с большим удовольствием вспоминаю вечера, проведенные в кают-компании. Занимательные рассказчики, или, как их называют на флоте, любители "потравить", а также те, кто хотел послушать "травлю", обычно оставались за столом после вечернего чая. В 1935 году на "Красном Кавказе" в должности старпома служил бывший начальник отдела боевой подготовки штаба флота капитан 3-го ранга Владимир Антонович Алафузов[* Адмирал В.А. Алафузов в период Великой Отечественной войны занимал должности начальника оперативного управления и начальника Главного штаба Военно- Морского Флота, а затем начальника штаба Тихоокеанского флота. После войны возглавлял Военно-морскую академию, был профессором-консультантом. Умер в мае 1966 года.]. Жил он на корабле, на берег сходил редко и, вероятно, поэтому являлся непременным членом наших дружеских бесед. Если Николай Филиппович Заяц оставался на корабле, он также всегда присоединялся к нам. Сколько интересных воспоминаний, рассказов, былей и небылиц прозвучало в кают-компании за эти вечера!
Среди тех, для кого "Красный Кавказ" был родным домом, в первую очередь следует назвать командира дивизиона движения Тимофея Ивановича Дроздача. Его высокую, слегка сутуловатую фигуру и днем и ночью можно было видеть в машинном отделении, у котельных установок, в кубриках электромеханической боевой части. И это понятно. Для механика всегда есть работа: то ремонт, то подготовка к походу, то поход, в течение которого он должен обеспечивать маневрирование корабля. В кают-компании Дроздач появлялся только во время обеда или ужина. Быстро поев, Тимофей Иванович облачался в рабочее платье и снова спускался в машины или к "духам" - в котельное отделение.
После отбоя в его каюте всегда толпились люди. Обсуждались недельные планы работ машинной и котельной групп, рулевого отделения, составлялись ремонтные ведомости, подводились итоги социалистического соревнования. К этому скромному, добродушному человеку шли без стеснения, зная, что он всегда готов поддержать дружеским советом, подсказать нужное решение, поделиться своим огромным опытом.
Как и Заяц, службу Дроздач начинал в царском флоте. В 1911 году, пройдя строевую подготовку в Черноморском флотском экипаже, он был направлен в школу корабельных машинистов на линкор "Ростислав". По окончании школы Дроздач плавал на миноносце "Живой" и на минном заградителе "Прут", который в то время считался исправительным судном (на него списывали всех неблагонадежных или отбывших сроки наказания в плавучей тюрьме).
В 1917 году в Севастополь приехал с Балтики матрос Шерстобитов, чтобы призвать черноморцев на помощь революции. Вместе с другими моряками Дроздач записался в отряд Мокроусова, выступивший на Дон. Покончив с корниловцами и разгромив на обратном пути у Александровска гайдамаков, матросы отряда возвратились на корабли.