Страница 7 из 13
– Партия поставила задачу исправить многочисленные перегибы, которые были при прежнем наркоме Ежове, – объявил он торжественно.
Многие собравшиеся были с этим тезисом согласны. Других он покоробил, и от будущего они не ждали ничего хорошего.
Первоначально Берия мягко стелил. Приглашал сотрудников – от рядовых до руководителей. Разговоры с ними вел в корректной форме, вкрадчиво выспрашивая:
– Вы старый сотрудник. Кто тут, по вашему мнению, вел себя не по-человечески.
Постепенно он собрал большой фактический материал. И принялся жесткой рукой чистить аппарат. Многих выгнали. Некоторых посадили и расстреляли. Сняли начальника отделения Дзиова и приговорили к смертной казни. Взамен многих из тех, кого репрессировал Ежов, выпустили. Однако машина репрессий продолжала движение, хотя масштабы с ежовскими были несопоставимы.
На освободившиеся места Берия неустанно тащил национальные кадры – в основном из Грузии и Армении. Руководителем следственной части назначил своего старого знакомого Богдана Кобулова, человека воистину зловещего. Первое, чем тот занялся, – делом Ежова – и успешно закопал бывшего наркома. Первым заместителем наркома – начальником Главного управления государственной безопасности стал выходец из Закавказья Всеволод Меркулов. Он оказался серьезным руководителем, знавшим толк в чекистской работе и по мере сил сторонившимся перегибов. Кроме того, был личностью творческой, в театрах шли неплохие для того времени пьесы его авторства.
Неожиданно для всех Берия начал выделять бывшего секретаря Средневолжского крайкома ВЛКСМ Бориса Обручникова, который пришел в наркомат по одному партийному набору с Ясным. Вскоре тот стал замнаркома по кадрам. Лаврентий ему много чего прощал. Так, однажды Борис обмолвился, что наркомат заполонили грузины, и скоро всех остальных выгонят. Берии донесли, но вместо Обручникова тот посадил доносчика.
В апреле 1939 года Меркулов пригласил Ясного в свой кабинет:
– Василий Степанович, вам предлагается должность начальника немецкого отделения. Справитесь?
– Справлюсь, – уверенно произнес Ясный…
Глава 6
Что немцу хорошо
Это был конец августа 1939 года. В своем кабинете на Лубянке Ясный просматривал последние агентурные сообщения, сводки наружного наблюдения, ставил резолюции. От этого рутинного занятия его отвлек телефонный звонок.
– Говорит комендант аэродрома! – послышался встревоженный голос. – Тут у немцев драка, прямо около их самолетов.
– Которые с Риббентропом прилетели?
– Они!
– Сейчас буду!
Ясный схватился за телефон. Поднял оперативников и водителя, вызвал представителя МИДа. И бросился в бой.
Предыстория была такова. 23 августа 1939 года в Москве руководители внешнеполитических ведомств СССР и Германии подписали договор о ненападении – знаменитый пакт Молотова – Риббентропа. Заслуженно считая это своей огромной победой, Молотов был счастлив и на радостях подарил немецкой делегации целую машину презентов – в основном стеклянные банки с черной икрой.
До центрального аэродрома имени Фрунзе на Ходынском поле Ясный успел добраться, когда драка около немецких транспортных «Юнкерсов» была в самом разгаре. Били немцы друг друга жестоко.
Делегация Риббентропа прилетела на трех самолетах. Один был с охраной из военных. Эта самая охрана и передралась на почве дележки сувениров. Сверкнули ножи. Дело шло к смертоубийству.
– Разойтись! – закричал Ясный без какого-либо видимого эффекта.
Тогда оперативники и бойцы охраны аэродрома, рискуя собой, врубились в свалку, матюгая немцев и стараясь не поскользнуться на черной икре из разбитых банок. Растащили драчунов. Успокоили. А на следующий день проводили всю делегацию домой.
Подписание пакта стало знаковым. Моментально изменилась тональность в советской прессе – перестали костерить немцев на все лады и обличать фашизм. Теперь германец как бы и не союзник, но уже и не враг. Очень быстро это сказалось на поведении сотрудников посольства, которые, зная, что им простится все, обнаглели до невероятности. Теперь они плевали на все правила пребывания диппредставителей. Напористо и нагло вели разведывательную деятельность. Организовывали массовые вербовочные мероприятия среди советских граждан. Доходило до того, что устраивали слежку за своими противниками – сотрудниками НКВД.
После назначения Ясного на должность начальника отделения в его жизни произошли перемены. Теперь ему полагалась машина «М‑1» с шофером, но чаще он сам был за рулем. Он получил трехкомнатную квартиру в Большом Комсомольском переулке рядом с площадью Дзержинского, служебную дачу в Химках. У него в подчинении было два десятка опытных оперативников и немереное количество негласных сотрудников. На плечи грузом легли тяжелые обязанности. Он теперь отвечал за всю контрразведывательную работу с посольствами Германии, Словакии и Венгрии.
– Нам нужна не только информация о деятельности немецкой разведки, – напутствовал Меркулов, – нам нужны сведения о том, что ежедневно происходит в самом посольстве. Что делается в Германии. Об их планах. О внутренней политике. Примите меры.
И принимали. Теперь сотрудники посольства были для Ясного как родня. Он знал их почти всех по именам и фамилиям. Представлял, кто чем дышит, где бывает, слабости каждого. И не упускал из виду главных своих противников по разведывательной игре – военно-морского атташе фрегаттен-капитана Норберта фон Баумбаха и военного атташе генерала Эрнста Кестринга, руководивших сбором развединформации.
Вот этих двоих Ясный и окружал вниманием по мере сил. Мечтал о моменте, когда кто-то из них даст подписку «обязуюсь сотрудничать с органами НКВД СССР». Но до этого было далеко. Пока что приходилось подтягивать к сотрудничеству их окружение.
Василий фактически перешел на нелегальное положение, жил по документам прикрытия на некоего ранее судимого Белова. Одет был по той моде настоящим франтом – добротный пиджак, галифе и вычищенные до блеска сапоги. В одном сапоге у него была припрятана пачка фунтов стерлингов, в другом – немецкие марки, чтобы расплачивался с агентами
Встречи, встречи, встречи – назначенные и неназначенные, с агентами и кандидатами на вербовку.
По всей Москве у него для встреч с агентурой имелась сеть конспиративных квартир и явочных помещений в музеях, театрах и кинотеатрах, магазинах. Средств на конспирацию не жалели. Ведь всего лишь одна ошибка – ты теряешь агента, он теряет жизнь.
Все более-менее значимые сотрудники назначались в посольство Германии в Москве после жесточайших проверок и, как правило, являлись агентами соответствующих спецслужб – абвера, гестапо, СД. Но немцы в своей спеси явно недооценивали русскую контрразведку. И высокомерно не обращали внимания на персонал – мол, недочеловеки в основной своей массе. Эта самоуверенность вышла им боком.
В обслуживании посольства работали сторожами, уборщицами немало граждан СССР, в основном поволжские немцы. НКВД вербовал их массово – на связи уже состояла пара десятков человек.
Эти агенты достаточно полно освещали внутреннюю жизнь посольства. С их помощью был организован вывоз мусора. Все содержимое мусорных ящиков и корзинок из посольства поступало в НКВД. Специально выделенные сотрудники отделения кропотливо воссоздавали из бумажных обрывков документы, смятые копирки. И эти мусорные раскопки давали на удивление много информации, хотя, конечно, серьезные документы в посольствах сжигали.
Появились первые успехи в вербовке дипломатических работников. Одна из сотрудниц немецкого посольства была настоящей нимфоманкой, ее удачно застукали на связях с мужчинами в Москве. Она согласилась на сотрудничество, но, помимо денежного вознаграждения, поставила условие, чтобы ее «обслуживали» горячие жеребцы, лучше парой. Пришлось пойти и на это. В отделе был статный, красивый и обаятельный грузин, который хвастался своими мужскими возможностями. На него и легла основная нагрузка по «оплате» услуг немки. Через месяц он похудел, спал с лица и начал стонать: