Страница 45 из 50
Я решила наведаться в знакомый ресторан. Полистав меню и заказав блюдо, я глядела по сторонам, узнавая и не узнавая то место, куда впервые, ухаживая за мной, пригласил меня Максим, и где я познакомилась с писателем Булатовым. Теперь, после ремонта, этот зал мне казался не совсем знакомым, привычным и не таким уютным, как раньше. Посетителей было немного, оркестра не было.
Ожидая заказ, я скользила взглядом по сторонам, переживая эпизоды минувших дней, когда мой взгляд остановился на полноватом, уже пожилом мужчине невысокого роста, одиноко сидевшим за столиком в углу зала. Он только что поставил маленькую рюмку на стол, потом отпил из большой чашки. Отодвинув чашку, он угрюмо посмотрел на пустую тарелку перед собой и резко склонил над нею голову. Собою он напоминал нахохлившуюся старую и больную птицу. На нём был видавший виды, потёртый тёмный пиджак и галстук.
Я глядела на него и перед моим взором появился стадион, заполненный болельщиками, и этот же коренастый большеголовый крепыш в спортивном, ещё совсем молодой - ловко подаёт мяч.
Огненно-рыжий официант с весёлыми глазами принёс мой заказ, и я спросила его о человеке за столиком.
Он немного поморщился:
- А, так...Литератор... Когда-то известный. Часто заходит, ищет знакомых, поклонников его таланта, чтобы угостили. Много пьёт...
- Пожалуйста, отправьте ему от моего имени рюмку коньяку, а на закуску бутерброд с икрой.
- Будет сделано, - покорно сказал рыжий официант. – Простите, от чьего имени?
- Скажете, от давней знакомой Геры.
- Отлично-с.
Через пять минут официант отнёс заказ. Маленький человечек удивлённо поднял голову, посмотрел в указанном официантом направлении, никак особенно не реагируя.
Мы обменялись кивками на расстоянии. Вдруг я заметила, как он, неловко встаёт, чуть не опрокидывая стул, одним жестом руки проводит по щёточке усов, другим поправляет назад седые волосы, берёт коричневую рюмку и тарелку и маленькими шажками идёт ко мне.
Теперь, когда он был рядом, я окончательно уверилась, что не ошиблась.
Он чопорно и кратко представился, разглядывая меня, наклонив голову:
- Алёшин. Писатель. С кем имею честь? Вы моя поклонница?
Говорил он хрипловатым, севшим голосом.
- В какой-то мере да, Георгий Кристианович. Меня зовут Гера. А вы, получается, совсем забыли меня? Вспомните двадцать восьмой год, выставку молодых художников, картину «Гера» Максима Ковалевича.
- Вы позволите присесть? – спросил он.
Я кивнула, и он сел грузно, мешковато. Устроившись поудобнее, заговорил:
- Двадцать восьмой год. Замечательно! Как давно это было! Какое было время! Золото!
Он внимательно посмотрел на меня и выставил вперёд палец.
- Подождите... Вы - Гера... Припоминаю... Муза Ковалевича Максима, художника.
Я кивнула, улыбаясь, и добавила:
- Мы с вами после футбола в пивной познакомились. Я была с Максимом. А вы были в новеньком костюме, с цветком в петлице. Ели раков, пили пиво... Вы ещё спросили, какое моё любимое произведение. И я назвала вашу сказку.
Алёшин махнул рукой и сказал резко:
- А, сказку... Это не самое лучшее, что я написал.... Но её издают, ставят на сцене до сих пор... До сих пор...
Он, опустив голову, задумался, а я сказала:
- Но у вас есть и другие замечательные произведения... А сейчас вы чем заняты?
Он посмотрел на меня блеклыми глазами, откинулся на спинку стула и произнёс:
- Я работаю... Я много работаю... Смотрите...
Он вынул из кармана пиджака блокнот, весь испещренный записями.
Бросил его на стол.
- О, готовите новый роман? – восторженно спросила я, листая механически блокнот.
- Какой роман? Никаких романов, вообще никакой беллетристики. Это новая проза! Это свободная проза... Это заметки, которые я делаю ежедневно... Да, каждый день! Ни дня без строчки – таков мой девиз! Сюжет не так важен. Я начинаю, например, с того, что пошёл дождь... И я оказался с девушкой в подворотне. Или, вспоминаю о вчерашнем походе на стадион. И это воспоминание потянет за собою цепочкой, подобные картины из детства... Или вот, зоопарк... Тоже ведь интересное место для описания... Вот так и тружусь! Жаль только, что вот, болею... А что поделаешь, жизнь к концу идёт!
И он, произнеся «ваше здоровье», залпом выпил рюмку коньяка не закусив.
- Георгий Кристианович, не беспокойтесь, вы успеете... Успеете написать! Я просто уверена...
Он кашлянул, зашевелился: