Летящие дни

ЯКОРЬ Бывало, в детстве, понаслышав много О первом флоте, о царе Петре, Мы шли к реке Ватагой босоногой, Забыв запреты строгих матерей. И было нам заманчиво и любо, Подставив спины солнечным лучам, Копать песок у здания яхт-клуба, Всю руку зарывая до плеча. Мечтали мы найти старинный якорь Или от влаги потемневший меч. А у косы Буксир натужно крякал, Стараясь баржу за собой увлечь. И облака над лугом гордо плыли. А нам казалось — Плыли корабли… Песку тогда мы горы перерыли, Но ничего, конечно, не нашли… Не потому ли с той поры люблю я Петровский сквер, Старинных пушек вид… Там древний якорь Лапу вмял литую В зернистый желто-розовый гранит. С весенними цветами по соседству, Дрожащими на легком ветерке, Он так похож На светлый якорь детства, Что дремлет где-то в золотом песке. 1958 СТРАНА ЛИМОНИЯ За Магаданом, за Палаткой, Где пахнет мохом и смолой, В свинцовых сопках есть распадки, Всегда наполненные мглой. Бежит ручей по глыбам кварца, Крутыми склонами зажат. И корни пихт, Как руки старцев, Над хрусткой осыпью дрожат. Сквозная даль чиста, промыта Над лбами каменных высот. Лишь горький запах аммонита Вдруг издалёка донесет… Немало руд, металлов редких Хребты колымские хранят. В далекой первой пятилетке Открыли люди этот клад. Чернели грязные разводы Весенних тающих снегов. Гудели зычно пароходы У этих диких берегов. Народ и хмурый и веселый В ту пору приезжал сюда — И по путевкам комсомола, И по решениям суда. Галдели чайки бестолково, Ворочал льдины мутный вал. И кто-то в шутку Край суровый Страной Лимонией назвал. Сгущался мрак в таежной чаще, Темнело небо за бугром. Чумазый паренек, рассказчик, Сушил портянку над костром: «Страна Лимония — планета, Где молоко как воду пьют, Где ни тоски, ни грусти нету, Где вечно пляшут и поют. Там много птиц и фруктов разных. В густых садах — прохлада, тень. Там каждый день бывает праздник. Получка — тоже каждый день!..» 1960 У КОСТРА Мороз лютует три дня подряд. На трассе колымской костры горят. Шумно греется у огня Чумазая шоферня… О, Колыма! Край жестоких вьюг. Здесь легче шагать, Если рядом друг. Когда в непогоду не видно вех И стынет заглохший мотор, Здесь говорят: «Костер — человек», — Если греет костер. Здесь никогда не скажут: «Подлец». Здесь скажут, Как в сердце нож, Слова беспощаднее, чем свинец: «Лишних пять лет живешь!» …Усталые люди на пламя глядят. Могучие «татры» надрывно гудят. Вцепились корнями в гранитный откос Младшие сестры российских берез… Владей моим сердцем, Навеки владей, Край жил золотых И железных людей! Сдирая с ушанки намерзший снег, Смотрю сквозь пламя на гребни гор И повторяю: «Костер — человек! Жарче пылай, костер!» 1960 ТРЕСКА Надоела она. Надоела чертовски. Даже повар вздыхал, Как от горькой тоски, Разбивая бочонков Смоленые доски, Прикасаясь к просоленным Спинам трески. Мы ругались обидными, Злыми словами, Мы начальству Упреки бросали в глаза. А начальство в ответ Разводило руками, Говорило, что к стройке Проехать нельзя. Что машины везут И консервы и фрукты, Но дороги в пургу Не легки, не близки, Что на складе совсем Не осталось продуктов, Кроме этой питательной, Вкусной трески. Мы работу на выемке Бросить могли бы. Но, ломая Кедрового стланца кусты, Мы мочили в ручье Эту жесткую рыбу, Ржавым тросом проткнув Золотые хвосты. А она ни за что Не хотела быть пресной, Наша грубая пища, Соленый наш хлеб. Мы работали честно. Угрюмо, но честно. На работе на этой Мужал я и креп. Мы работали дружно, До едкого пота. И ребята острили: — Кто воду не пьет, Кто тресочку не ест, Тот не может работать — Богатырскую силу Треска придает!.. А во время обеда, Мусоля окурки, Мы в костры подвигали Пихтовую смоль. И на наших промокших Брезентовых куртках Выступала Густая Хрустящая соль. 1960