Красобор

— Выходит, там засада. — Балюкевич поспешил в штаб.

В это самое время в штабе разведчики Коля Воложин и Николай Синявский докладывали комиссару: возле Даниловичей видели грузовики с пехотой и шесть танков.

— Сомневаться не приходиться, — сказал Муравьев. — Решили с нами покончить. Что же, будем ждать гостей.

Наступило утро 14 июня 1942 года. Было тихо. Над лесной речушкой Жесть, над заболоченной поймой занимался рассвет.

Тишину разорвал гул моторов: из Даниловичей двигались танки и броневики, за ними — грузовые машины с солдатами и мотоциклисты.

Первым заметил врага с вершины густой ели Вася Мельников. Он сидел в секрете возле дороги. Когда с елью поравнялась первая машина, Вася коротким жестом метнул гранату, за ней — вторую.

Колонна остановилась. Поднялась беспорядочная стрельба. Фашисты не могли понять, откуда летят гранаты. Но вот партизана заметили… Длинная автоматная очередь сразила героя.

…Костя Будник крепко спал на нарах, когда кто-то сильно встряхнул его за плечо:

— Просыпайся! Немцы наступают! Приказано занять оборону.

Сна как и не бывало. Костя схватил автомат, сумку с патронами и выскочил из землянки.

Стрелки были в траншеях, пулеметчики возле пулеметов. С северной стороны слышалась стрельба, взрывы, которые следовали без перерыва, сливались в яростный гул.

Гитлеровцы обстреливали Долгий остров. Остров не отвечал. Казалось, там никого нет.

Пехота противника по вязкому болоту рвалась к небольшому холму. Именно там согласно донесениям фашистской разведки был укрепленный район партизанской базы. Хозяйственный взвод, оставленный здесь для заслона, начал отстреливаться и отходить. Это был маневр партизан: демонстрируя «слабость», необходимо было заманить врага в глубь Долгого острова. Маневр совпадал с планом немецкого командования: мощным натиском со стороны Даниловичей, под непрерывным артиллерийским огнем вынудить отряд отходить в сторону деревни Александрово, где подготовлена засада…

Долгий остров дрожал от взрывов. Густой ельник прошивали очереди крупнокалиберных и станковых пулеметов. Фашисты били в основном по ложным позициям партизан в центре острова.

«Успех» на холме окрылил немцев. Они проваливались в трясину, вязли в торфяной жиже, но упрямо продвигались вперед. Остров по-прежнему молчал. И только когда первые цепи в грязно-зеленых мундирах ступили на сухую землю, послышался голос комиссара:

— Огонь!

Выстрел из маузера потонул в дружном грохоте партизанских пулеметов и автоматов. Передняя цепь немцев на глазах поредела, сломалась, фашисты залегли.

Костя стрелял с отлично замаскированной позиции. Теперь он за все отомстит проклятым оккупантам! И за горе матери, и за издевательства полицаев, и за тетю Тоню, за то, что маленький Валерка остался сиротой…

— Не спеши, целься! — спокойно сказал политрук Бочкарев. Сам он со старшим сержантом Столбовым вел прицельный огонь из «Дегтярева» короткими очередями.

«Этот пулемет отец ремонтировал», — успел подумать Костя.

…Атака следовала за атакой. На третьем часу боя гитлеровцам удалось с северо-западной стороны ворваться на Долгий остров. Из-за каждого куста, из-за каждого дерева в них летели свинец и гранаты.

Фашисты отвечали мощным артиллерийским обстрелом.

Взрывы снарядов были настолько оглушительными, что казалось Косте, вот-вот лопнут барабанные перепонки. Падали сломанные и вывороченные деревья, трещала кора от осколков и пуль.

— Будник! К комиссару! — расслышал мальчик сквозь грохот взрывов.

Петра Игнатьевича Костя нашел в лощине. Припав к ручному пулемету, тот беспрерывно стрелял по цепи идущих в очередную атаку фашистов.

— Вот что, Кастусь, — комиссар на минуту оторвался от прицела, — умолк пулемет Михася на левом фланге. Выясни, в чем дело.

К окопу Михася Костя пробрался ползком. Осторожно отодвинул густую ветку ели — двое полицаев уже закладывали ленту в пулемет, третий оттаскивал тело пулеметчика…

В грохоте боя не слышно было длинной автоматной очереди. Оба полицая упали. Третьего заслоняло дерево. Что-то знакомое увидел Костя в удаляющейся черной фигуре.

«Неужели сам Тумас, начальник узденской полиции?» — Полицейский оглянулся. Сомнений не было: он!

Тумас заметил опасность. И тоже узнал мальчика. Он вскинул автоматическую винтовку, но выстрелить не успел: Костя разрядил в Тумаса свой автомат и мгновенно спрыгнул в окоп.

…Двадцать два раза при поддержке артиллерии бросались в этот день гитлеровцы в яростные атаки, но не смогли сломить партизан. Народные мстители после десятичасового боя отошли в лес под Яловку. Только тогда фашисты смогли занять партизанскую крепость.

Сотни убитых потеряли оккупанты в этом бою. Три дня вывозили они трупы своих солдат.

Затирка с приправой

Отряд Никитина перебазировался в Тепленские леса, под Колодино. Стало известно: взбешенные неудачей на Долгом острове, фашисты готовят новое наступление. Но и партизаны старались не давать передышки врагу.

Ежедневно разведчики и диверсионные группы уходили под Самохваловичи, Пуховичи, Станьково, Койданово, Негорелое, и взлетали на воздух мосты, горели машины с боеприпасами, оставались на дорогах убитые фашисты и предатели-полицаи. Костя вместе с «братками» всегда принимал участие в этих коротких яростных боях. «Братками» называли в партизанском отряде подростков: Костю, Колю Воложина, Виктора Колоса, братьев Николая и Володю Синявских, Николая Шаметьку. Вначале Коля Воложин обращался так к своим одногодкам: «Браток!» У него и переняли. А получилось точно: подростки и в самом деле жили между собой, как родные братья.

Сегодня в засаду на шоссе Минск — Слуцк послали вместе со взрослыми партизанами и «братков». Только замаскировались, как из-за поворота появились шесть грузовиков с солдатами. Первая машина подорвалась на мине, поставленной дядей Лешей, мастером подрывного дела, присланным в отряд минскими подпольщиками. В кузова машин полетели гранаты. Ни один из фашистов не успел убежать: их настигали автоматные очереди. Партизаны собрали вражеское оружие, подожгли машины. Можно было уходить. Но командир роты Александр Балюкевич сказал:

— Тогда так. Оставим группу наблюдения из «братков». Старшим назначаю Будника. Только наблюдать, никакой самодеятельности. Если что — исчезнуть. Кони вас будут ждать по ту сторону холма.

…И вот они лежат в душистой лесной траве среди густого березняка. Смотрят, как догорают фашистские машины, молчат.

— А что, братки, — нарушает молчание Коля Воложин, — неужели снова придет время, когда по этому шоссе можно будет свободно ходить и ездить?

— За то и сражаемся с фашистами, — жестко говорит Шаметька.

— Прямо, братки, не верится, — продолжает Воложин, — что на свете можно жить спокойно: без пожаров и стрельбы, без расстрелов и виселиц.

— Я после войны на шофера выучусь и всю страну вдоль и поперек объезжу, — мечтательно говорит Володя Синявский. — Так все хочется поглядеть!

— А я военным стану, кадровым, — подает голос Виктор Колос. — Как наш командир. А ты кем будешь, Костя?

— Может, кузнецом, как отец. А может… — Костя не успел договорить — на дороге послышался гул моторов.

Приближалась новая колонна фашистов — несколько грузовиков. У догоравших машин колонна остановилась. Прямо из кузовов фашисты обстреляли лес, потом попрыгали на дорогу, быстро очистили ее, столкнув то, что осталось от грузовиков, в кювет, погрузили в кузова убитых. И уехали. А через несколько минут на шоссе показался синий «опель». Недалеко от засады «братков» «опель» остановился. Никто из него не выходил, но и так было ясно: «пассажиры» осматривали место недавнего боя.

— Смелые, без охраны ездят! — еле слышно прошептал Николай Синявский.

— А чего им бояться? Охрана впереди! — зло усмехнулся Шаметька.

— Да и тактика партизан известна, — тихо сказал Костя, — ударили из засады — и быстрее в лес. Уверены, что здесь никого нет.