Страница 4 из 32
Совсем не обязательно, что все модели, создаваемые не только разными людьми, но и одним человеком, органично связаны между собой и гармонично дополняют друг друга. Нередко имеет место прямо противоположная ситуация. Действительно, конфликты между моделями не редкость. Выручает то, что эти модели работают в разных областях бытия. Хуже, если модели созданные разным людьми относятся к одной области и противоречат друг другу. Совсем плохо, если эти люди – политики и от их решений зависят судьбы мира.
Относительно недавно нейрофизиология существенно повысила роль моделей в жизни человека. Было экспериментально установлено, что сознанию свойственно в большей мере обращаться к собственным моделям, нежели полагаться на поступающую информацию. Т. е. сознание берет от органов чувств не более 10 % информации об окружающем мире, дополняя уже имеющейся информацией. Еще ничего, когда речь идет о простых вещах (да и то мы иногда не можем найти предмет, лежащий на виду), гораздо хуже, когда речь идет о сложных конструкциях, затрагивающих взаимодействие людей, обществ или серьезных концепциях. Об этой вариативности мы говорили в предыдущих абзацах. Более того, если новая информация, которую получает человек, находится в конфликте с уже имеющейся, она, скорее всего, будет отвергнута. Либо принята и подогнана под действующую модель. И только если новые аргументы убедительны настолько, что их не удается вписать в старую модель, происходит изменение картины мира, «квантовый скачок», сдвиг парадигмы. Отсюда проистекает наша нелюбовь к новому. Выработанная каждым из нас модель имеет для нас полноту и потому каждый «знает все». Новое вызывает у нас когнитивный диссонанс – это прямое противоречие с нашими знаниями. Артур Кларк как-то сказал, что если бы он написал книгу, которая нравилась бы всем, то в ней не было бы ничего нового[5].
Но каковы условия, определяющие эти соотношения? Все дело в силе нервных связей, определяющих наши убеждения, и единство активности нейронных цепей. Так ничтожно малое, существующее в недрах мозга, определяет большое, а иногда и очень большое…
Вероятно, что описанный механизм обеспечивает способность человека к творчеству, т. е. генерации идей и вещей, которых еще не было. Творчество – это хорошо. Хорошо и то, что свои текущие решения мы принимаем на основании накопленного опыта. С одной стороны, это позволяет принимать решения на основе неполной информации, а с другой – снижает вероятность ошибок.
Но стратегия формирования моделей, означает, что человек постоянно живет своим прошлым. Мы не просто «опираемся» на прошлый опыт, но погружены в него как айсберг в воду – на 90 %! Новое несет риск пошатнуть сложившиеся модели, устои, вызвать потрясения сознания, влекущие сдвиг парадигмы. Потому то мы всегда готовы давать объяснения и оправдывать собственный консерватизм. В действительности, число людей, открытых новым идеям, ничтожно. Они – аномалия. И тем не менее именно этим безумцам человечество обязано своим прогрессом.
Впрочем, несмотря на всевозможные различия, между моделями имеет место активное взаимодействие. Так, зачастую, художники черпают творческое вдохновение из научных моделей (так пуантилизм реализовывал сложносоставную природу света, а кубизм развивал идеи о многомерном пространстве). В свою очередь ученый мир нередко подхватывает идеи, получившие развитие в художественной сфере (так, к примеру, декартовы координаты представляют собой не что иное, как развитие идеи шахматного пола ренессансной картины, построенной по законам перспективы). Модели, создаваемые человеком, разномасштабны. Модели могут сознательно ограничиваться частными случаями, и такого рода ограничение информации для различного рода научных моделей является приемом, обеспечивающим эффективность анализа. Модели могут быть большими в пространстве и во времени. Чем большую область реальности охватывает модель, тем лучше она соответствует реальности, (опять же в смысле «истины») тем более глубокие закономерности бытия позволяет обнаружить, тем более точные прогнозы делать. Очевидно, что наилучшие прогнозы следует ожидать от междисциплинарных моделей. Но они оказываются наиболее сложными, поскольку требуют преодоления не только противоречий, существующих между различными областями знания, но и существенных понятийных и языковых различий. Впрочем, искушение создать максимально большую модель наталкивается на объективные ограничения. Ни один человек, ни одна группа людей не владеет полнотой информации о мире и, что важно, объективностью взгляда на мир «со стороны» – это прерогатива Творца. Мы не можем создать модель размером с мир, в котором живем и, тем более, с самими собой в этом мире. Вновь сошлемся на авторитетное мнение Вартофского: «Мы можем оперировать лишь с конечной абстракцией бесконечной структуры мира: око Господне может зреть всего воробья, наше же – только скорость его полета, его вес и т. д. Этот эссенциализм в его абсолютном виде был сформулирован Гегелем, согласно которому истинным может быть только целое, а все аппроксимации ложны, потому что они носят приблизительный характер»[6]. Подобная категоричность хороша для философских рассуждений, а в реальности нам приходится довольствоваться тем, что нам доступно – т. е. этапами приближения к идеалу, т. е. к целому[7]. Не случайно политику называют искусством возможного. Пора бы признать то же и за другими сферами бытия.
Все-таки, какая удивительная вещь – язык! Только вдумайтесь:
ЦЕЛЬ – ЦЕЛОЕ; ЦЕЛОЕ – ЦЕЛЬ.
Этими словами сказано все, что нам требуется для бытия и более того…
Этапы приближения к целому можно представить в виде уровней его реализации и определить их как уровни целостности. Философский энциклопедический словарь говорит о целостности как обобщенной характеристике объектов, обладающих сложной внутренней структурой: «Понятие „целостность“ выражает интегрированность, самодостаточность, автономность этих объектов, их противопоставленность окружению, связанную с их внутренней активностью; оно характеризует их качественное своеобразие, обусловленное присущими им специфическими закономерностями функционирования и развития… Методологическое значение представления о целостности состоит в указании на необходимость выявления внутренней детерминации свойств целостного объекта и на недостаточность объяснения специфики объекта извне (исходя, напр., из условий окружающей среды)»[8]. К подобного рода объектам относятся биологическая клетка, популяция, общество и личность. Последнее представляет для нас особый интерес.
То, что целостность составляет основу личности, в разное время отмечали многие мыслители. Об этом писал Фридрих Шиллер в двенадцатом из «Писем об эстетическом воспитании человека». На это указывал Карл-Густав Юнг, который полагал целостность высшей целью развития человека. А выдающийся отечественный психолог А. Н. Леонтьев не сомневался, что «личность представляет собой некоторое неповторимое единство, некую целостность»[9]. Как вполне логическое следствие, вытекающее из этого положения и подтверждающее его, достаточно очевидное: более развитый человек способен создавать более целостные модели, охватывающие большие горизонты реальности.
А что пространство? Пространственные представления также связаны с уровнем личностного развития. Если вдуматься, то эта связь может показаться лежащей на поверхности: чем более развит человек, тем больше его мир. Впрочем, это напрямую следует из установленного нами факта связи пространства с моделью. Впервые на факт существования такой связи указал немецкий философ и социолог Георг Зиммель. В 1900 году Зиммель писал: «Синтез части пространства (Raumstücks) – есть специфически психологическая функция, которая, при всей своей мнимо „естественной“ данности, модифицирована совершенно индивидуально [выделено мной – Д. М.]»[10]. Современная психология связывает восприятие пространства с образованием абстракций мышления различных уровней. Более высокие уровни обеспечивают более плотную «упаковку» информации. Соответственно, освоившее их человеческое сознание способно охватывать все более обширные области реальности. Однако величина – лишь количественный аспект проблемы. Качественный аспект пространства выражается через его неоднородность. Неоднородность позволяет выявить сущностный аспект пространства и говорить о нем как о самостоятельном объекте изучения.
5
Не надо путать сказанное с «новизной информации», представляющей собой информационный шум, который бурной рекой вливается в наше сознание через всевозможные средства массовой информации и коммуникации Современная динамичная мода также представляет собой иллюзию новизны, в которой таится стадный страх выпасть из «нормы» и стать «белой вороной».
6
Вартофский М. Указ. соч. – С. 70.
7
Обратим внимание на то, что Целое, Идеал, Абсолют, Пространство, Творец – во многих учениях понимаются как тождественные понятия.
8
Философский энциклопедический словарь. 2-е изд. – М.: Советская энциклопедия, 1989. – С. 730–731.
9
Леонтьев А. Н. Личность как предмет психологического исследования // Леонтьев А. Н. Деятельность, сознание, личность. – М.: Смысл, 2004. – С. 123.
10
Цит. по: Филиппов А. Ф. Социология пространства. – СПб.: Владимир Даль, 2008. – С. 72–73.