Страница 17 из 49
Глава девятая
Валентине Михайловне Покровской всё нравилось: и степь, раскинувшаяся от горизонта до горизонта; и в осенней позолоте берёзовые колки, примостившиеся на склонах грив; и небольшой опрятный домик на усадьбе зверофермы, в котором она поселилась; и даже бледные пейзажи камышовых займищ, уходящих широкой полосой на запад.
И всегда так: чем бы она ни занималась, всё делала с большой любовью. Потому и десятилетку окончила с похвальной грамотой и не менее успешно — пушно-меховой институт в Москве. А когда получила диплом зоотехника-зверовода, ей предложили поехать работать в заповедник на Кавказ. Она пошла к председателю комиссии по распределению молодых специалистов профессору Лаврушину, попросила направить её в Чёмскую степь. Тот внимательно выслушал и сказал:
— Понятно. В родные края хочется. Одобряю, одобряю, — похвально! — и, хитро улыбнувшись, отрезал: — А на Кавказе ждут зоотехника. Поедете туда, куда вас направляют. Вот так, уважаемая Валентина Михайловна.
Валентина пыталась доказывать профессору, но тот не захотел больше её слушать, заметил:
— Не пытайтесь уговорить, Валентина Михайловна. И не задерживайте меня разговорами — молодые специалисты ждут своего назначения. Слышите, словно пчёлы гудят за дверью.
Валентина Михайловна уехала на Кавказ. И только недавно её перевели в Сибирь, потому что больше всего на свете она Любила её просторы и большое село, в котором она провела своё детство и юность, с которым связаны воспоминания о первом глубоком чувстве.
Валентина Михайловна с радостью принялась за изучение водоёмов. Она собрала работников зверофермы в небольшой комнате, занятой под контору, и сказала:
— Нам поручили большое дело: изучить водоёмы вокруг Карагола.
— А кто же за зверями будет ухаживать, сторож, дед Платоша, что ли? — поинтересовалась санитарка Настя Прохорова, круглолицая и румяная девушка.
— Временно придётся совместить должности. То, что раньше делали на звероферме двенадцать человек, теперь будут выполнять четверо. Понимаете, сокращается поголовье ондатры, и мы должны помочь промысловикам найти способ увеличить пушные запасы.
— А что мы делать будем? — снова спросила Настя.
— Работы всем хватит. Будем собирать образцы растений, водорослей, их семена, надо измерить глубину на каждом водоёме, взять пробу воды. Организуем наблюдение за ондатрой на свободе и здесь, на ферме…
— Я отказываюсь таскаться по болотам. Пусть делают кому это положено, — перебила Покровскую Ульяна Фатова, курносенькая и веснушчатая, в платье по последней моде, и, презрительно поджав накрашенные губки, добавила: — Фу, лабза, холодная вода, гнилые запахи. Ещё и утонуть можно…
— Да, конечно! Не загорать на пляж поедем, — лицо Валентины Михайловны стало серьёзным. Кто боится холодной воды, может остаться здесь, будет ухаживать за лисицами. Насильно никого не принуждаю.
— Нет, почему же, конечно поедем, — разнобойным хором заговорили женщины.
— Надо, так надо. Какой может быть разговор, — баском заключила Зинаида Власьевна, занимающая скромную должность повара на зверокухне.
Два звена работников зверофермы выехали на широкое Тимонаихинское займище, испещрённое многочисленными озёрами и мелководными плёсами. В каждом звене две девушки, во главе одного — зоотехник Анна Переверзева, другого — сама Валентина Михайловна. Сторожа Ивана Федотова и снабженца Василия Пестрикова взяли гребцами на лодки.
Долблёнка, на которой разместилось звено Покровской, причалила к берегу озера. Девушки в полуболотных резиновых сапогах, с шестом в одной руке и корзинкой в другой, выпрыгнули из лодки. Берег, образовавшийся когда-то из лабзы, теперь затвердевший и укрепившийся корнями различных растений, прогибался под тяжестью человека, под ногами хлюпала вода.
Валентина Михайловна, вытащив из сумки план займища, отметила на нём красным крестиком озеро Шестиковое, такое же название написала на первой странице общей тетради и сказала:
— Ну, девушки, начинаем!..
На востоке медленно поднимался большой раскалённый диск солнца, с озера дул холодный осенний ветер.
Валентина Михайловна принимала от Насти Прохоровой и Зинаиды Власьевны растения, которые они собирали в прибрежной полосе и подносили ей в корзинках, классифицировала их по справочнику и атласу растительного мира, занося названия в тетрадь. Василий Пестриков тащил растения к лодке и укладывал на дно. Работа шла дружно, девушки, на первых порах боявшиеся зыбкой почвы, теперь без опаски бродили по берегу, отыскивая всё новые и новые образцы растительности и собирая семена.
Когда работа подходила к концу, из камышей с противоположной стороны озера выскользнула лодка, которой правил Благинин. Увидев на берегу людей, он подумал: «Экспедиция, видно, какая-то. Геологическая, а может быть мелиоративная?» — и, заинтересовавшись, направил к ним лодку.
— Девушки, смотрите: охотник! — воскликнула Настя Прохорова и, вытащив из бокового кармашка джемпера маленькое зеркальце, начала поправлять сбившиеся волосы.
— Губки не забудь подкрасить, — засмеялся Василий Пестриков, — а то не понравишься.
— И подкрасила бы, да губной помады не захватила, — вызывающе ответила Настя, — а тебя что, задевает?..
— Нисколько. Всегда пожалуйста…
Когда лодка толкнулась носом в рогозовый курень, Благинин ловко выпрыгнул на берег и за цепь вытащил её за собой. Стряхивая с брезентовой куртки водяные брызги, поздоровался.
— Добрый день!
— Здравствуйте!.. — разноголосо ответили девушки. Василий Пестриков снисходительно кивнул головой.
— Наверно, из лугомелиоративной экспедиции? — поинтересовался охотник.
— Не угадали, — ответила Настя и ласково улыбнулась Благинину.
— Из геологической?
— Не-е… Из звероводческой.
— Из звероводческой? — удивлённо воскликнул Благинин. — Это кого же опять, разводить думаете?
— Разводить… — замялась Настя, не зная, что ответить. — Это наш начальник только может разъяснить, — и показала на Валентину Михайловну, которая стояла в стороне и что-то внимательно рассматривала в корзине.
Иван обернулся туда, куда показывала Настя, чуть не вскрикнул от удивления: «Валюшка, ты ли это?»… И, вмиг забыв обо всём окружающем, стал пристально всматриваться в такие близкие, знакомые черты. Ну да, те же спускающиеся с плеч длинные белокурые косы, то же красивое открытое лицо с никогда не тускнеющим румянцем на щеках и тонким, с едва заметной горбинкой, носом. И лишь резиновые сапоги и лыжный костюм, специально одетые для работы на займище, делали её старше.
Не обращая внимания на охотника, Валентина занималась своим делом. Наконец, она поднялась, взяла в руку корзинку и, не торопясь, пошла к девушкам, окружившим Благинина, смотря себе под ноги, чтобы не оступиться в болотную промоину.
— Так и есть, эти растения для ондатры не пригодны, — задумчиво проговорила Валентина Михайловна, опуская корзину на землю, подняла глаза, быстро скользнула взглядом по охотнику, воскликнула:
— Ванюшка?!.. Что, что? Не может быть!.. Нет, нет!.. — Валентина отступила назад и закрыла глаза рукой.
— Я это, я, Валя! Да что с тобой? — Благинин хотел кинуться к ней, обнять, но вдруг мелькнула мысль: «Почему она испугалась меня?.. Может быть любит другого и ей неприятна это встреча?» Да, так оно и должно быть. Так! Она какой-то начальник, высшее образование имеет, а что я?.. Каким был, таким остался. Охотник! — Горькая усмешка скользнула по его губам. Ему стало обидно за себя. Он молча смотрел на Валентину, переминаясь с ноги на ногу в выступившей под его тяжестью воде.
Валентина оторвала руку от глаз: в них был и испуг, и надежда, и радость.
— Жив? А мне… сообщили…
— Да, конечно же, конечно. А то как же?.. Уж год, как в Харитоновке живу.