Годы огневые

В это время наши танки приблизились к вражеским траншеям. Немецкий офицер кинул под головной танк стандартный заряд тола с горящим бикфордовым шнуром. Иван Громак, рискуя быть раздавленным гусеницами своего танка или быть убитым взрывом тола, бросился наперерез танку, выхватил дымящийся заряд и швырнул его обратно в траншею немцев. Офицер успел спрятаться за выступ и выстрелил из пистолета в Ивана Громака. Громак упал. Офицер подбежал, наклонился, чтобы добить его. Истекающий кровью Громак в рукопашной схватке задушил немецкого офицера.

В сумке офицера были найдены документы, которые свидетельствовали, что он являлся участником убийства Зои Космодемьянской в декабре 1941 года под Москвой в селе Петрищеве.

В этом бою комсомолец Иван Громак убил шестпа–дцать немцев. И шестнадцатым оказался один из палачей Зои Космодемьянской. Иван Громак — сверстник Зои, оба они — члены Ленинского комсомола. Священную клятву мести Иван Громак выполнил. В бою он исполнил приговор народа.

Да, бой ныне — суд народа. Каждый убитый гитлеровец — преступник, наказанный за страшные злодеяния, учиненные на нашей земле. Черные, раздутые трупы немцев лежат сейчас у западных рубежей нашей Родины. Здесь их постигла расплата, здесь прошли советские воины — грозные судьи.

И на этой земле обнаружен среди других убийц еще новый участник убийства Зои Космодемьянской — пруссак Вольф.

Попав в витебский котел, немцы разрозненными группами бросились в лесные чащи, пытаясь там найти спасение. Два месяца назад гитлеровцы устраивали облаву в этих лесах на партизан. Танки, броневики, самолеты, бомбы, начиненные зажигательной жидкостью, пушки, пулеметы — все это немцы обрушили на партизанские отряды. Партизаны вынуждены были уходить. Но победить партизан немцы не смогли.

И вот в этих же лесах, в этих же болотах партизаны стали охотиться за немцами, попавшими в окружение. Палач Вольф был пойман в сторожке лесника Птушко. Он убил жену Птушко, Елену. Когда партизаны вошли в сторожку, Вольф ел сырое тесто из квашни. Партизан было трое. Старик С., рабочий лесопильного завода, студентка Минского медицинского техникума Ф. и наборщик партизанской газеты К. Они повесили немца Вольфа.

Я встретился с партизанами. Опи показали мне документы, найденные у Вольфа. Среди бумаг лежали фотографии казни Зои Космодемьянской. Сам Вольф стоял в передней шеренге справа, тучный, широкоплечий, с руками, упертыми в бока.

Этот немец попался с поличным. Но сколько тысяч палачей уже уничтожило улики! В печах они сожгли сотни тысяч трупов своих жертв. В девяти километрах от Вильнюса, в Поварском лесу мы обнаружили такие печи. И в этом же лесу мы наткнулись на группу немцев, бредущих в плен. Сопровождавший их боец спросил у нас дорогу к городу. Мы указали ее — она проходила как раз мимо Понарского лагеря. И когда боец, свернув, повел пленных на эту дорогу, нужно было видеть, что стало с немцами. Одни плакали, другие протягивали какие–то бумаги, становились на колени, отказывались идти вперед. Мы поняли причину их смятения: они знали, что было на этой дороге…

Бережно хранимое в сердце нашего народа имя Зои Космодемьянской стало бессмертным. И в каждом из нас живет оно, одухотворенное, зовущее к мести. Могучей силой любви озарено имя Зои в душах тех, кто сейчас сражается на фронте, кто подошел к самому порогу Восточной Пруссии. Мы идем туда, и мы найдем там среди прочих и гитлеровского подполковника Рюдерера, истязавшего Зою. Мы идем туда, и каждый день — это день грозного нашего суда.

1944 г.

КАУНАС

Для того чтобы попасть в освобожденный нашими войсками Каунас, нам пришлось возвращаться с фронта назад. Дело в том, что пока происходила битва за город, наши части, действующие на флангах, ломая сопротивление врага, продолжали все дальше уходить вперед, на запад.

Неутолимая жажда ступить первыми на прусскую землю окрыляет наших бойцов. Недаром на новеньком трафарете–указателе дорог — «На Каунас» — нетерпеливой рукой внизу было приписано мелом: «и на Кенигсберг, и на Берлин».

Битва за Каунас является выдающейся примерами личного героизма, проявленного нашими солдатами и офицерами.

Город Каунас, возвышающийся на зеленых холмах, находится у слияния таких рек, как Неман и Вилия — быстрых и полноводных. Два оборонительных обвода были построены на подступах к городу. Девять фортов имел первый обвод. Весь укрепленный район был создан еще в период первой мировой войны, и в дальнейшем работы на нем не прекращались. В день взятия нашими войсками Вильнюса все население Каунаса было согнано па валы для строительства дополнительных укреплений. И это продолжалось до начала нашего штурма.

Особенно жестокие бои развернулись в горловипе между Вилией и Неманом. Местом этих боев вновь стала земля, на которой 30 лет назад русские сражались с пруссаками. В нынешней битве на этом рубеже первое слово принадлежало советской артиллерии. Это она вывернула наизнанку немецкие траншеи и блиндажи, и но ним промчались наши танки, сопровождаемые моторизованной пехотой, и вырвались на главную улицу города.

Одновременно, после глубокого обхода с юго–запада, другие наши части разрезали надвое неприятельскую группировку.

Южнее Годлево противник бросил в контратаку значительное число тяжелых танков и самоходных пушек, чтобы не дать сомкнуться кольцу окружения. Уличный бой был жестоким. Сопротивлявшиеся в отдельных зданиях немцы не могли не знать, что они обречены.

Чем ближе мы подходим к Германии, тем исступлепнее сопротивляется враг. Когда на улицах Каунаса шел бой, в трехэтажном каменном здании, недалеко от собора, засела группа немецких автоматчиков. Они простреливали улицы и бросали из окон гранаты. После того как наши бронебойщики открыли огонь по этому дому, пробивая насквозь его каменные стены, немцы прекратили стрельбу и вывесили белый флаг. Но когда в здание вошел один из наших автоматчиков, фашистские бандиты закололи его ножом.

Ничто так не ожесточает сердце воина, как это сочетание коварства, подлости и трусости, заключенных в фашисте. Отступая из Каунаса, гитлеровцы разнесли на куски здание вокзала, взорвали на много километров железнодорожное полотно.

Нам приходилось видеть немало городов, изувеченных немцами. Мы видели развалины Истры, Чернигова, Гомеля. И если Каунас лишь изранен врагом, то его спасла от разрушения только стремительность Красной Армии. Если бы ее путь к Каунасу продолжался на несколько часов больше, — кто знает, что осталось бы от города…

В первые часы, когда смолкает грохот уличного боя, человеку трудно покинуть убежище, где он скрывался, — подвал, погреб или яму. Но когда наши части ворвались в Каунас, буквально в первые же минуты навстречу им вышли жители. Они вышли, хотя с чердаков еще стучали пулеметные очереди и иа мостовой рвались гранаты.

Очень трудно описывать эти встречи. Их нужно ни деть. Бог бойца обнимает незнакомая женщина или девочка — совсем малышка — сует ему в карман цветы, а старик целует пыльное лицо солдата и плачет при этом. Главное — все это наполнено таким высоким торжеством человеческого духа и столько во всем этом восхищенной любви и нежпостн, что самому хочется плакать, целовать, обнимать, радоваться, но — некогда, потому что нужно идти упичтожать фашистов. Тот, кто все это пережил, — никогда, что бы с ним ни случилось, как бы смертельно трудно ему ни было, — не посмеет заколебаться в бою.

Жители радостно приветствуют воинов Красной Армии и рассказывают им о пережитых муках.

— Мы — молодые советские люди, — говорит нам седой Витус Вичкас. — Но, боже, как нас мучили немцы за то, что мы — советские люди! У меня на ногах нет ногтей. Их содрали у меня в гестапо — за то, что мой сын в Красной Армии. Мою жену пытали, перетягивали ей живот резиновым жгутом. От нее требовали, чтобы она через газету отреклась от своего сына… Какое это счастье, что вы пришли!

В предместьях Каунаса можно увидеть огромные лабиринты из колючей проволоки с высокими сторожевыми башнями по углам. Это — расположение концлагерей. Они занимали площадь в десятки километров. Сколько тысяч людей мучили на этой земле! Весь город как бы окружала проволочная клетка. Она беспрерывно пополнялась и беспрерывно опустошалась по ночам. Смерть была постоянным спутником литовца. Но здесь немцы не устраивали публичных казней на площадях города. Люден убивали деловито и ежедневно — с применением газов, яда и пулеметов, установленных на станке в траншее узкой каменоломни.