Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса

- Знание, - говорил старейшина, - дает силу и власть над невеждами. Никто этого не понимает, но ты просто обязан постичь это. Папа Женя, твой прапрадед, как и некоторые из предков, был дауншифтером: обеспеченным, но бескорыстным человеком и успел сделать из пластика десять тысяч книг. В отличие от бумаги, пластик долговечен. Когда случилась Великая погибель, мне было, как тебе сейчас, восемь лет, и мы ушли сюда. Папа Женя, предводитель шифтеров, хотел сохранить знания, но рано умер. Остальные были слишком заняты насущными делами. Иногда книги помогали советами, например, как лучше обжигать глиняные кирпичи или как организовать кузнечное дело. Но чаще они просто были не нужны. А потом и вовсе среди старших предков возобладала идея изоляции от остального мира. По их мнению, цивилизация погибла из-за того, что люди разучились жить в простоте. Все мудрейшие предки были грамотными. Среди тех, кто годится тебе в деды, грамотным был каждый второй. Среди тех, кто годится тебе в отцы – каждый десятый, а среди твоих сверстников, я даже не знаю, найдется ли хоть несколько человек, владеющих искусством чтения. Но ты, Юл, сын Каена, обязан читать. Обязан читать каждый день то, что я тебе велю и то, к чему ляжет твоя душа. Ты обязан учиться!

И Юл учился. Дед Олег отобрал в Архиве Памяти учебники. По физике, математике, биологии, химии, русскому языку и прочим предметам, названия которых у большинства селян не вызывали никаких ассоциаций. Учеба занимала в жизни Юла практически все время. И уже спустя несколько месяцев радость от осознания своей избранности улетучилась. Теперь мальчик с завистью смотрел на ребятишек, занимающихся поливом. Ранним утром или ближе к вечеру, когда солнце уже не стояло так высоко, они привозили к ручью тачки с бидонами, наполняли их водой, а затем, пыхтя и обливаясь потом, тянули их обратно, к грядкам с огурцами, помидорами, перцем, капустой и прочими полезными для общины растениями. А ниже по ручью паслись коровы и лошади. Животных оберегали мужчины с рогатинами и большие лохматые собаки. В противоположной стороне находилось картофельное, а еще дальше подсолнуховое и кукурузное поля, в которых частенько в воскресные выходные укрывались недавно поженившиеся парочки. И хоть Юлу рано еще было думать о том, чем же занимались в подсолнухах парни и девушки, все же он с неприкрытой грустью осознавал, что настоящая жизнь проходит мимо него.

Дед Олег заметил тоску мальчика, но истолковал ее по-своему.

- Тебе нужен друг, - решил старик, - а также не только умственные, но и физические упражнения.

Последний из предков договорился с кузнецом Темером, широкоплечим суровым мужчиной, чья густая черная борода уже покрылась легкой проседью. Отныне два дня в неделю Юл работал в кузнице. Взамен сын мастера ковки и литья с таким же как и у отца именем тоже приходил на два дня в дом старейшины, где занимался вместе с Юлом.

Теперь у мальчика появились новые предметы: физподготовка, а также бой на малых лопатах и коротких мечах без гарды, которые первопредок называл «гладиусами». Их специально по заказу, несмотря на нарастающий дефицит металла, выковал Темер-старший. Прадед Олег говорил, что его в свое время боевым искусствам обучал старший предок Алексей, один из друзей папы Жени. Сам старик был слишком слаб для того, чтобы лично принимать участие в спаррингах с Юлом и Темеркой, но объяснял он хорошо и изматывал ребят до седьмого пота.

- Селяне полагают, - говорил старик, наблюдая, как юнцы охаживают друг друга гладиусами, обмотанными тряпьем, - что они скрылись от Внешнего мира, что кроме волков и саранчи больше нет никаких опасностей для жизни Забытой деревни. Они хорошо работают, но не умеют сражаться. Однажды Внешний мир вспомнит о Забытой деревне, и тогда все изменится. Тогда-то ваше искусство и ваши знания могут пригодиться селянам. Быть может, именно вы спасете глупых соплеменников…

Но, видимо, в спасении «глупые соплеменники» не нуждались. Прадед Олег умер, а староста Имэн, Юл был в этом уверен, захочет разобрать двухэтажный дом на ценные кирпичи, а Архив Памяти и вовсе уничтожить. И люди его поддержат. Обязательно поддержат. Они слишком боятся тьмы Внешнего мира, они спрятались средь степей и балок, они ничего не хотят знать о том, что выходит за пределы выживания здесь и сейчас…

Староста Имэн закончил молитву Божьей Четверице и кинул факел на промасленные дрова. Толпа, окружившая занимающийся костер, зарыдала жутким многоголосием. Маленькая женщина с седыми космами, стоявшая рядом с Юлом, вырвав из головы длинную прядь, протяжно взвыла, опустившись на колени. В ее глазах читался беспредельный ужас.

На Юла стенания седовласой тети Ягиры, внучки деда Олега, не произвели никакого впечатления. Вытерев мокрые щеки, парень в последний раз взглянул на мертвого старика, тонущего в едком дыме и ярко-желтом пламени и, развернувшись, пошел прочь. Он спускался к ручью. К дому, который стал для него родным. Чувство обреченности заставило его успокоиться и приготовиться к самому худшему. Завтра утром, в крайнем случае, днем, староста Имэн придет огласить решение Совета деревни об уничтожении Архива Памяти – последнего напоминания о Тьме Внешнего мира. И ничего поменять нельзя. НИЧЕГО!

Это конец.

 

Пролог долгого странствия

Еще не конец

В доме было душно, но Юл, заперев дверь на толстый стальной засов, оставил форточки закрытыми, не хотел впускать мошкару. Окна здесь были как в древности: двухстворчатые, прямоугольные, с деревянными рамами. В землянках Забытой деревни в стенной проем размером с человеческую голову вставлялось толстое стекло и замазывалось глиной. Получалось убого и бесформенно. Даже в солнечный день внутри помещения было темно и неуютно. А какие там стояли запахи! Странно, раньше Юл не чувствовал дискомфорта, заходя в гости к отцу с матерью или посещая соседей по делам, а теперь он с ужасом представлял, как завтра староста Имэн выгонит его обратно к родителям, или еще хуже заставит вместе с остальными мужчинами разбирать по кирпичику дом, или даже бросать в костер книги. Ведь селяне так боятся предков, которые пришли из гиблых мест, под названием «города»…