Страница 3 из 17
Чёрный машинист
Хоть борись, хоть совсем обойдись без борьбы,и последнюю лошадь отдай коногонам.Надвигается поезд из темной трубыи смыкается тьма за последним вагоном.Он летит, будто вызов незримым войскам,будто кобра, качаясь в мучительном танце,капюшоном скребя по глухим потолкамна обычную схему не вписанных станций.Как летучий голландец, немой и слепой,как фрегат, погасивший огни бортовые,этот поезд, наполненный темной толпой,противусолонь топчет пути кольцевые.То ли тысячу дней, то ли тысячу летон ползет, на безглазую нежить похожий,и в потертую черную робу одетсовершенно седой машинист чернокожий.Чуть заметное пламя мерцает внутри,пассажиры молчат, обреченно расслабясь,по масонскому знаку на каждой двери,и в оконных просветах дымится канабис.Бесконечная ночь тяжелее свинца,и куда непрозрачней надгробного флёра.А в вагоне качаются три мертвеца —престарелый кондуктор и два контролёра.Этот поезд кружит от начала вековибо полон подарков, никем не просимых,на вагон там по сорок латышских стрелковпри восьми лошадях и при верных максимах.Сквозь туннели ползет, по кривой уносято, чего никогда не потерпит прямая.В этом поезде едет пожалуй что всятак сказать, пятьдесят, извините, восьмая.В этом поезде в бездну спешат на футбол,только некому думать сейчас о футболев том вагоне, где кровью забрызганный полпредставляет собой Куликовское поле.Темнота и туман, и колёса стучат,и струится дымок догорающей травки,каковую привез из республики Чадмашинист, что пошел в мертвецы на полставки.Не мечтает страна о царе под горойтолько смотрит, застывши, на черного змея,и рыдает униженный бог Метростройсамого же себя уберечь не умея.Растворяется мир в конопляном дыму.Тишина, обступая, грохочет набатом.И уносится поезд в кромешную тьму,чтоб пропасть на последнем кольце тридевятом.Москва ацтекская
Кто и какого нашел шарлатана,длинного не пожалевши рубля,и для чего бы кошмар Юкатанастроить почти под стеною Кремля?Письма воруют в столице ли с почт ли,то ли обратно на почту несут?В Теночтитлане для Уицилопочтлиможно ль такое представить на суд?Мастер тут был чернокож, бледнолиц ли,только уж точно себе на уме,жертвы для месяца панкецалицтливидно, готовили на Колыме.Глянем с фасада, посмотрим с изнанки.С чем этот домик сравнить, например?Пусть он поменьше, чем Этеменанки,но понадежней, чем строил шумер.Важно, что мощно, неважно, что грубо,смету расходов притом соблюдя,только не выдал мореного дубакеларь для давшего дуба вождя.Не укрощать трудового задора,в жилах народа отнюдь не кефир!Вышел приказ: не жалеть лабрадора,не экономить карельский порфир.Резал ваятель, вконец перетрусив,то, что ему заказала Москва,мучился творческим ужасом Щусев.глядя во тьму Алевизова рва.Хоть барракуда плыви, хоть мурена —пусть поглядят на военный парад.Дважды Хеопса и трижды Хефренаувековечил в Москве зиккурат.Трубы звучали, гремели роялипесни звенели о славной стране,поочередно с трибуны сиялитрубка, фуражка, усы и пенсне.Площадь смолкала от края до края,дыбились глыбами гости трибун,взглядами пристальными пожираяна мавзолее стоявший табун.Только не надо сердить экселенца.Не затупился у века топор.Вот и погнал фараон подселенца,спать под соседний кирпичный забор.Только мелькают кругом камилавки,к битве не очень-то тянется рать,Если консервов полно на прилавке,вроде бы очередь можно убрать.Носится в воздухе галочья стая,ждет у порога безликий гонец.Вервие – это веревка простая,вейся не вейся, а будет конец.Тянется дым от сгоревшего века,кончилась осень, настала зима.Улица, ночь и пейотль для ацтека —и от реки восходящая тьма.Мистика мусорная. Фриганский ноктюрн. Арчимбольдеск
…я увидел, как в зеркале, мир и себя и другое, другое, другое.
Владимир Набоков. К РоссииСкоро будет двенадцать, над свалкою мрак.Зажигаем фонарики смело.Между двух партбилетов лежит дошираки авоська с огромным помело.Там лежат кокколобы, но ты не рискуй —лучше трогать такое не надо.Хорошо бы немного найти маракуй:и еще поищи авокадо.…Там рабочие судьбы решает партком,там великий почин в коллективе.Канталупа с немного побитым бочкоми любимые многими киви.Там борьба за рекордно высокий надой,за сестерции и за оболы,там уютно соседствует с красной звездойпятизвездный разрез карамболы.Там лежат ум и совесть, а также и честь,и слеза замполита скупая,три куска комсомола, сказавшего «есть»,и зеленая малость папайя.Там в бутылке – недопитый горный дубняк,два десятка цунами с блинами,дирижабль «Альбатрос» и матрос Железняки победа, что будет за нами.Там лежат трудодни, да и сами труды,небо в самую мелкую клетку,пальцы, яйца, пятнадцать столов без нуждыи в три года даешь пятилетку.Там в труде и учебе великий успех,три десятка знакомых портретов,наша цель коммунизм, пролетарии всех,мандарины и крылья советов.Там сверх плана даем, там бездельник не ест,чемпион, окруженный почетомне рабы и не мы, и двенадцатый съезд,и еще там, еще там, еще там.Антраша, пируэт, фуэте, экарте,в гараже драгоценная волга,все, чего не распишешь в меню и в мечте,все, о чем говорили так долго.Обозначен единожды выбранный путь,и не надо излишних эмоций:ты обиженной мордой судьбу не паскудь,и несчастные карты не коцай.Ни к чему уходить ни в запой, ни в загул,будем рады и тем, чем богаты,и помойка пуста, и устал караул:по домам, господа демократы.