Долина надежды

И тогда, возможно, она обретет супруга с достойным, сильным характером. Во всяком случае, там у нее будет намного меньше шансов познакомиться с мужчиной с дурными наклонностями, чем здесь, в Лондоне. Если он окажется человеком благородного происхождения, да к тому же понравится ей, то его титулом и состоянием можно будет пренебречь. Ее сын, если он будет носить фамилию Графтон, унаследует титул. А у вас, насколько мне известно, имеются соседи в Сассексе, у которых есть неженатые сыновья подходящего возраста.

Лорд Графтон отставил в сторону свою чашку и задумался. Мысль о долгих каникулах в деревне не внушала особого энтузиазма, и ему самому она бы ни за что не пришла в голову. Но чем дольше он раздумывал над предложением леди Бернхэм, тем яснее ему становилось, что образ молодого человека, нарисованный ею, был именно тем, что он искал. Крепкий и энергичный молодой человек из английской глубинки, из тех, кто предпочитает Сассекс Лондону; любящий свою семью, собак и лошадей, чьим самым большим пороком стало бы увлечение охотой. Мужчина, способный зачать и содержать большую семью, посвятив себя своей супруге, детям и поместью. Солидный и основательный. Именно такой, каким и должен быть будущий глава семейства Графтон. И да, среди его знакомых деревенских фамилий и впрямь имелись неженатые сыновья.

Лорд Графтон пообещал подумать над возможностью визита в деревню, если таковая представится. Его ответ вполне удовлетворил леди Бернхэм.

– Я рада, что мы придерживаемся одинаковых взглядов на столь важный вопрос. Вы должны извинить меня за откровенные слова о вашей дочери, но я любила Кэтрин, люблю Софию и не меньше вашего беспокоюсь о том, чтобы она была надежно устроена в жизни. Более того, будет намного лучше, если она станет вести образ жизни, который позволит ей подать пример христианской добродетели, и задумается о том, какую пользу сможет принести миру, вместо того чтобы забивать себе голову мыслями об удовольствиях и красивых нарядах. А теперь прошу извинить меня, но мне пора отдохнуть и лечь в постель. Долгие разговоры чрезвычайно утомляют меня. В последнее же время я устаю особенно сильно.

Неделей позже лорда Графтона и Софию потревожили во время очередного званого ужина для перспективных мужей. София вежливо улыбалась, в душе мечтая о том, чтобы это мучение поскорее закончилось, когда посыльный доставил записку от горничной леди Бернхэм. Леди Бернхэм внезапно лишилась чувств, и, хотя позже сознание вернулось к ней, она более не может пошевелить ни правой ногой, ни правой рукой. Слуги послали за доктором, но горничная опасалась за жизнь своей госпожи и умоляла их приехать немедленно. Лорд Графтон и София принесли извинения, оставили гостей и поспешили в апартаменты леди Бернхэм в Сент-Джеймсском дворце, где и обнаружили благородную даму лежащей на софе и укрытой любимой шалью. Она выглядела хрупкой, маленькой и бледной как смерть, с перекосившимся ртом. Ее горничная заливалась слезами. Леди Бернхэм пошевелила левой рукой и проговорила нечто неразборчивое.

– Моя госпожа имеет в виду свой молитвенник, который лежит на столе. Она так и не смогла расстаться с ним после того, как умерла ваша мать, леди Кэтрин, но только вчера она просила меня напомнить вам, что вы получите его после ее смерти, мисс, – утирая слезы, сообщила горничная.

София взяла молитвенник в руки, и леди Бернхэм слабо кивнула. Под обложкой красовалась дарственная надпись Кэтрин Васси, а под нею рукою леди Бернхэм было начертано несколько строк для «дорогой Софии», с пожеланием никогда не забывать о том, что самый верный путь к душевному и сердечному покою лежит в стремлении к добродетельности и предпочтении долга перед влечением. Слова «долг превыше влечения» были подчеркнуты.

Когда София подняла голову, глаза леди Бернхэм были уже закрыты.

– Дорогая леди Бернхэм, вы всегда были для меня второй матерью! – София поцеловала ее и расплакалась, со стыдом вспоминая, как была груба с леди Бернхэм и как порой ненавидела свою крестную за вмешательство в их жизнь.

Прибыл доктор, но он уже ничего не мог сделать. Не прошло и часа, как леди Бернхэм скончалась.

Свое состояние леди Бернхэм разделила поровну между евангелистами – «для распространения Евангелия и облегчения участи бедняков» – и Обществом за уничтожение торговли африканскими рабами в обеих Америках, за исключением небольшой суммы для своей гувернантки и еще меньшей – для Софии, на память, вместе с молитвенником, принадлежавшим Кэтрин.

София сама удивилась тому, как остро переживает кончину крестной матери, тогда как лорд Графтон оказался полностью раздавлен смертью своего старого друга. После похорон, несмотря на холодную январскую морось, он простоял у ее могилы до наступления сумерек, размышляя о бренности всего живого и вспоминая Кэтрин. Промокший и продрогший до костей, он наконец распрощался с женщиной, которая и познакомила их, а потом до самого последнего дня посвятила себя их дочери.

Обратная дорога домой заняла много времени, а ведь он промок до нитки, и на следующее утро у него поднялась температура и заболело горло. Сильнейшая простуда приковала лорда Графтона к постели на несколько недель; временами его сотрясал хриплый кашель, мучили слабость и летаргия, от которых он так и не оправился. С ним то и дело случались приступы подагры, а лихорадка, пропадая на какое-то время, возвращалась вновь. Он обнаружил, что готов целыми днями сидеть в инвалидном кресле на колесиках в библиотеке, не испытывая ни малейшего желания покидать его.

Будучи слишком слабым, чтобы сопровождать Софию в Лондоне или бодрствовать допоздна, он нанял респектабельную вдову одного офицера, миссис Грей, дабы та стала компаньонкой и дуэньей Софии. Когда же София позволила себе выразить беспокойство по поводу его состояния, он заявил в ответ, что ему пошел уже седьмой десяток и потому на излечение сильной простуды, вполне естественно, требуется больше времени. Но София настояла на том, чтобы они вызвали известного доктора. Тот осмотрел виконта, покачал головой, поставил диагноз «астения» и прописал ему смену климата.

Случившееся подвигло лорда Графтона последовать совету леди Бернхэм и без дальнейших отлагательств начать готовить переезд в деревню. Софии он сказал, что свой особняк в Сент-Джеймсе они запрут, а весну и лето проведут в Сассексе. Он сожалел о том, что вынужден нарушить ее планы на увеселительные мероприятия, но она заверила его, что они должны сделать все возможное, дабы вернуть ему здоровье. Лорда Графтона тронула забота дочери, и он пообещал ей, что все семьи в графстве непременно наведаются к ним с визитами и пришлют им ответные приглашения. Миссис Грей отправится с ними, так что светские развлечения Софии ничуть не пострадают из-за отсутствия дуэньи.

Он написал своим знакомым в Сассексе, исподволь справляясь о здоровье их семейств, чтобы выяснить, у кого еще оставались неженатые сыновья. Он намеревался навестить их и восстановить старые фамильные связи. Кроме того, лорд Графтон собирался пригласить своих соседей на ужин. Окончание сезона должно было ознаменоваться небольшой охотой. София всегда любила охотиться. Он сделает все от него зависящее, дабы представить дочь как можно большему количеству мужчин в Сассексе. Она ведь не может выйти замуж за кого-либо, предварительно не познакомившись с ним.

Сундуки были упакованы. Миссис Беттс проследила за тем, чтобы вся мебель в гостиной была закрыта чехлами, а портреты завешены простынями, дабы уберечь их от пыли. Слуг перевели на частичное жалованье, оплачивая им лишь столовые и квартирные расходы до тех пор, пока осенью лорд Графтон не вернется в город. После этого миссис Беттс отправилась в Сассекс первой, дабы подготовить дом к их приезду. София и миссис Грей побывали на последнем званом вечере, где присутствующие выразили сожаление относительно того, что на протяжении следующих нескольких месяцев будут лишены удовольствия лицезреть мисс Графтон в Лондоне. Уже на следующий день они отбыли в деревню.