Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 14 из 21



– Как вам известно, в этом году у нас возникли проблемы с выполнением плана, несмотря на подъем на рынке, – с трудом ворочая языком, сообщает Чарлз. Значит, он пьян и у него скверные новости. – Это касается не только нашего отделения, остальные тоже немного не дотягивают. – Он дает нам некоторое время переварить услышанное. – А теперь не паникуйте раньше времени, мы все знаем этот бизнес, иногда бывают спады, которые нельзя объяснить. Мы делаем свою работу, заключаем сделки и трудимся на благо наших клиентов, но нам противостоят несколько очень напористых и изобретательных конкурентов. – Еще одна драматическая пауза. То ли он вообразил себя на церемонии вручения «Оскара», то ли его сейчас стошнит. – И в настоящее время мы ведем переговоры с одним из этих конкурентов. «Урбан шик». Они заинтересованы в приобретении нашего бизнеса.

Кто-то из собравшихся в зале громко ахает. Дэрил наконец-то отрывается от своего телефона.

– Переговоры пока что находятся в самой начальной стадии, так что, повторюсь еще раз, паниковать не стоит, – продолжает Чарлз, взмахивая рукой в жесте, который, видимо, задумывался как успокаивающий, но на самом деле выглядит так, как будто он пытается удержать равновесие на краю пропасти. – Однако я должен вас предупредить. Не исключено, что грядут перемены.

Перемены. На птичьем языке менеджмента это означает увольнения. Это мягкий синоним сокращению. Или отбраковке. Судя по выражению лиц, никто не удивлен. Мы все загружены работой, но загружены недостаточно, принимая во внимание бум на рынке недвижимости. Все разбредаются по своим местам. Я направляюсь к себе в кабинет и закрываю за собой дверь. Уже собираюсь включить компьютер, когда мне на телефон приходит эсэмэска от Джоди.

Ты не мог бы сегодня вечером приехать посидеть с Сэмом? Клер хочет со мной увидеться. Не могу найти няню.

Колеблюсь, внутри поднимается знакомое беспокойство. Потом начинаю набирать какую-то отмазку, но стираю. Набираю вторую и стираю и ее тоже.

В конце концов отправляю:

Да, конечно, без проблем. Приеду сразу после работы.

В 18:37 я стою перед дверью с пачкой комиксов, новой раскраской, мини-фигуркой «Лего» и какими-то футбольными наклейками. Джоди упоминала, что в классе у Сэма делают какой-то проект про Лондон, поэтому я прихватил фотоальбом с видами столицы. Без подстраховки я туда не сунусь. Однако к обычному состоянию беспокойства и трепета на этот раз примешивается что-то еще. Я вдруг понимаю, что соскучился по нему. Джоди открывает дверь. Выглядит она просто сногсшибательно. На ней струящееся голубое платье, которого я не помню, от нее пахнет какими-то новыми духами, она незаметно и со вкусом подкрашена, а волосы ниспадают на плечи каскадом сияющих локонов. У меня перехватывает дыхание. Я застываю на пороге и таращусь на нее, как дурак. Правда, странно, что, когда кто-то перестает быть в твоей жизни привычным явлением, он превращается в человеческое существо – загадочное и во многом непостижимое?

– Привет, проходи, – бросает она с непринужденным дружелюбием. – Сэм, папа пришел! Прости, мне уже пора бежать, мы с Клер договорились встретиться в семь тридцать. Я ненадолго. В холодильнике есть вино, если захочешь. Спасибо тебе, Алекс. Спасибо!

И с этими словами она скрывается за дверью. Осторожно заглядываю в гостиную, пытаясь понять, с какой версией Сэма мне предстоит иметь дело сегодня. Он в пижаме смотрит мультик по телевизору; вокруг рассажено несколько его любимых игровых фигурок, тщательно размещенных так, чтобы им тоже был виден экран. С облегчением выдыхаю. Опустившись на пол рядом с ним, начинаю соображать, сколько еще ему можно смотреть телевизор, и тут приходит эсэмэска. «Пусть досмотрит эту серию, а потом выключай», – говорится в ней. По крайней мере, между нами до сих пор сохранилась эта эмпатическая родительская связь относительно правил укладывания в кровать. Я дожидаюсь, когда мультфильм закончится, и только тогда пытаюсь завести с ним разговор.

– Ну, как прошел твой день?

– Хорошо. Папа, ты сел на моего Человека-паука.

– Ой, правда.



Вытаскиваю из-под своего седалища здоровую пластмассовую фигуру и водружаю на подушку рядом с Бэтменом. Большая часть этих фигурок была несколько лет назад куплена в благотворительной комиссионке – тогда Сэм только заинтересовался супергероями, и мы, смирившись, послушно раскошеливались на комиксы, фигурки и дивиди. Лишь бы подстегнуть его воображение. Он любил расставлять их вокруг, повсюду носил с собой, но не умел играть с ними в одиночку, не придумывал безумные сценарии, в отличие от детей Мэтта, которые устраивали со своими игрушками целые спектакли, – это был еще один признак того, что он не такой, как другие дети. В следующие полчаса я пытаюсь занять его принесенными гостинцами. Он калякает что-то зеленой ручкой в паре мест в раскраске, потом разрывает пакетик с наклейками и разбрасывает их по полу, потом принимается собирать мини-фигурку, на непродолжительное время сосредоточившись. Однако очень скоро снова теряет интерес. Мы с ним читаем комикс: он, запинаясь, одолевает пару реплик на первых страницах, но быстро начинает злиться, когда я прошу его почитать еще. В школе говорят, что у него есть определенные подвижки. Это слово мы слышим очень часто. Подвижки. Продвижение вперед, пусть даже очень медленное, – это максимум, на который мы, судя по всему, можем надеяться. Однако читает он неуверенно и с трудом, в то время как старшенькая Мэтта – которая, на минуточку, на год младше Сэма – один за другим глотает романы про Гарри Поттера. Мы понимаем, что надо бы спросить у школьных специалистов, догонит ли он когда-нибудь в своем развитии сверстников, но, я думаю, нам обоим слишком страшно услышать ответ. А школа, похоже, в результате не слишком заинтересована. Под конец я показываю ему фотоальбом с видами Лондона и читаю кое-какие заголовки. Мы пролистываем глянцевые фотографии Биг-Бена, «Огурца», «Ллойдс», пока он не задерживается на снимке Тауэра. В глазах Сэма мелькает интерес, и я принимаюсь читать про его историю, но сын, похоже, не слушает: он переворачивает страницу, не дав мне даже дочитать подпись.

– Ну ладно, комикс мы с тобой прочитали, мини-фигурку собрали, наклейки открыли, в Лондоне побывали. Чем теперь займемся? – спрашиваю я его.

– А что ты еще принес?

– Больше ничего. Может, поиграем в супергероев?

Я опускаюсь на пол и делаю Сэму знак последовать моему примеру. Потом, импровизируя на ходу, хватаю Бэтмена и Человека-паука и сажаю их в большой танк, очень кстати валяющийся под кофейным столиком. Следующим номером я нахожу пустую картонную коробку и устраиваю внутри Джокера вместе с плюшевым котенком, которого Сэм вполне предсказуемо назвал Китти.

– О нет, Джокер похитил бедную маленькую Китти! – восклицаю я преувеличенно драматическим тоном рассказчика из старых мультиков. – Лишь презрев старинную вражду и объединившись, Темный Рыцарь и Человек-паук смогут спасти положение – и бедняжку Китти!

Я поворачиваю голову Бэтмена туда-сюда, как будто бы он говорит.

– Давай, Человек-паук! Хотя мы с тобой персонажи двух конкурирующих комиксов, мы должны действовать сообща, чтобы спасти Китти.

– Ты прав, и этот альянс, без сомнения, окажется невероятно плодотворным!

Поднимаю голову и обнаруживаю, что Сэм перебрался на диван и теперь завороженно наблюдает за мной оттуда, свернувшись калачиком.

– Я смотрю, – сообщает он мне.

– Я же тебе не мультик, Сэм! – протестую я.

Прыснув, он хватает пульт от телевизора и нажимает на кнопку выключения. Я роняю фигурки и безжизненно поникаю на полу. Сэм весело смеется и снова жмет кнопку. Я тут же подскакиваю. Мы проделываем этот трюк ровно двадцать семь раз, пока он почему-то не перестает быть смешным. Теперь мы не очень понимаем, что делать дальше. Возвращаюсь на диван. Снова повисает молчание. Именно таких моментов я боюсь больше всего: перемены деятельности. Перемена деятельности ничего хорошего не сулит. Выключение телевизора у нас обычно целое дело, сборы перед выходом из дома, окончание еды, выход из ванны – любое, так сказать, переключение передачи для нас потенциально взрывоопасная ситуация. Наверное, все мы так или иначе страшимся серьезных перемен в жизни, будь то переход на другую работу, вступление в новые отношения или завершение старых. Но у Сэма, судя по всему, любые изменения, даже самые маленькие, вызывают одинаковый страх и ужас. Короче говоря, молчание – это повод паниковать.