Страница 16 из 17
– Послушай, ты, я хоть и не школьная учительница, но кое-чему тебя сейчас научу. Если ты немедленно не расскажешь мне все, что тебе известно, я разнесу к чертям собачьим тот дохлый недоросток, который ты прячешь в штанах.
– Со мной полицейские никогда…
– Хватит долдонить одно и то же! Здесь для тебя полиция – это я. А если ты все еще сомневаешься, прямо сейчас легко тебе это и докажу. Я буду ходить за тобой по пятам, Пассос, да, и непременно в полицейской форме, ты ведь уже убедился, что от меня можно ждать чего угодно. Я буду ходить за тобой по пятам и буду поджидать тебя у дверей твоего дома. И буду указывать на тебя пальцем. И если тебя никто не прихлопнет в первые же четыре дня, я сама тебя кастрирую, клянусь Господом Богом.
Его прошиб пот, как только он окончательно понял, что сумасшедшая баба вроде меня запросто может наплевать на его неприкосновенность в качестве полицейского осведомителя.
– Я очень сожалею, инспектор, очень сожалею. Я не хотел вас обидеть, правду говорю. Но поверьте, я честно не знаю, кто убил Вальдеса.
– Тогда скажи, что ты про это дело слышал.
– На днях Ихинио Фуэнтес что-то там болтал, но, похоже, говорил он с чужих слов.
– И что именно он болтал?
– Да ничего особенного. Что легавым, мол, будет не по зубам это дельце – ну и все такое прочее. Ничего конкретного. Поговорите с ним сами.
Я спрятала пистолет. Он перевел дух. Но больше задирать меня не решался и смотрел так, будто по-прежнему считал сумасшедшей.
– Не пойму, какая муха вас укусила, инспектор. С чего это вы так взбеленились? Я хороший информатор.
– А чем ты занимаешься, когда не работаешь на нас?
– Ну, проворачиваю кое-какие делишки.
– Сутенер, что ли?
– Есть у меня девушки, и бизнес идет неплохо.
– Не пойму, почему ты вызываешь у меня такое омерзение, Пассос, то ли потому, что ты сутенер, то ли потому, что стукач. Но в любом случае ты вызываешь у меня омерзение, слышишь? Вали отсюда. И слово даю: если до меня докатится, что ты что-то знаешь и не хочешь колоться, я заявлюсь к тебе прямо в полицейской форме, как и сказала. А форма мне идет.
Он испарился, исчез, словно его ветром сдуло. И наверняка в голове его отныне твердо засядет мысль, что в полиции что-то перестало крутиться как положено. Кажется, я взяла слишком круто, но в целом номер мне удался. Видно, воспоминания о хозяйке бара, пожалевшей несчастную женщину, раззадорили меня. Да уж, проституция – это не шутка, особенно если тебя опекает такой тип, как Пассос.
Я заглянула в записку Абаскаля и убедилась, что под вторым номером в ней фигурирует именно недавно упомянутый Ихинио Фуэнтес. Что ж, выходит, я двигалась правильным путем. Я сразу же позвонила Фуэнтесу, и он назначил мне встречу на следующий день в одном из баров Олимпийской деревни. Надо же, в конце концов оказалось, что идти по следу киллеров – не так уж и сложно. Главное – показать характер и сразу бросаться в атаку. Тем не менее я прекрасно понимала, что трудности, о которых меня предупреждали, отнюдь не выдуманные, да и пугать меня никто специально не собирался. Наверняка еще нахлебаюсь дерьма с этим киллером.
Чуть позднее я встретилась с Гарсоном и поведала ему о своих достижениях, правда, опустила некоторые подробности, которые могли бы чуть подпортить мой героический образ. Кстати сказать, первое, что я сделала, добравшись до комиссариата, это пошла в туалетную комнату. Мне надо было причесаться и по возможности привести себя в порядок – уж слишком неприятными были воспоминания о том, какое жалкое впечатление я произвела на хозяйку бара. Вот еще одно очевидное подтверждение, подумала я, что обстоятельства определяют наш внешний вид.
Гарсона волновало другое: за каким дьяволом мне понадобилась Пепита Лисарран?
– Позвоните ей, и пусть явится в комиссариат.
– С какой целью?
– А еще позвоните Мальофре.
– Но послушайте, инспектор, мы ведь таким образом полностью откроем им свои карты. Я-то считал, что вы намерены прежде понаблюдать за этой женщиной, если она именно та, за кого вы ее принимаете. А вдруг она навела бы нас на какой-нибудь важный след?
– Хватит ворчать, Фермин. Нельзя попусту терять время, мы здесь на эту тихоню как следует надавим – и дело сделано. Если она и вправду была любовницей Вальдеса и скрывала сей факт, пусть объяснит, по каким таким причинам. Если объяснение нас не убедит, отправим ее к судье. Нечего с ней валандаться. Думаю, заговорит как миленькая.
– Не знаю, не знаю, но вам оно виднее. А мне, как на духу признаюсь, в вашу теорию, ну, с этими самыми кисточками, плохо верится.
– Просто вы привыкли все ставить под сомнение, а еще любите грузить меня всякой лабудой.
– Что-то вы сегодня особенно ласковая.
– С тех пор как я имею дело со стукачами и киллерами, мне пришлось поменять манеры. Знаете, кстати, что мне предложили работу помощницы на кухне в одном убогом баре?
– Вот это повезло! И вы, надеюсь, тут же согласитесь?
– Нет, сперва гляну на повара, и если он окажется не таким шибанутым, как вы…
– Только не забудьте меня известить. Непременно наведаюсь туда поесть картошечки с острым соусом, он у вас наверняка получится лучше некуда.
Он обожал устроить такого рода словесную пикировку, прежде чем включиться в работу, это каким-то образом расширяло его профессиональные возможности и помогало напрячь мозги. Уже покидая мой кабинет, он вдруг обернулся и посмотрел на меня прямо-таки с христианским смирением:
– А кому позвонить сначала – Пепите Лисарран или Мальофре?
– Позвоните обоим сразу. И позаботьтесь, чтобы они не столкнулись на пороге моего кабинета. Она пусть войдет первой, ну а потом проведите ко мне дизайнера.
– Ох и нравятся вам, инспектор, всякие театральные эффекты.
Между водевилем и классической трагедией имелся еще один жанр помельче, в котором мне приходилось упражняться каждодневно, – обзор последних событий. Так что я включила компьютер и принялась составлять детальный отчет о том, что произошло сегодня с самого утра. Это было одно из тех занятий, что давались мне с наибольшим трудом, и совсем невыносимым был перевод рассказа о текущих событиях на официальный язык. Вряд ли я когда-нибудь смогу привыкнуть к тому, что для сотрудника полиции “осмотреть” должно превращаться в “произвести осмотр”. Не говоря уж о выражениях вроде “явиться лично”, “осуществлять процессуальные действия” или “вести ночное наблюдение”. Поначалу я всеми силами старалась избежать таких стандартных формул, но, стоило мне убедиться на опыте, что составлять ежедневный отчет никто за меня не будет, я тотчас забыла свои пуристские заморочки и думала только о том, как бы поскорее покончить с ненавистным делом. “Лицо, за которым осуществлялось наблюдение, явилось на место, где обычно пребывало в течение ночи”.
Примерно через час, когда я закончила наслаждаться своими бюрократическими изысками, чуть приоткрылась дверь и в щель просунулась голова Гарсона, он объявил:
– Сеньора Лисарран уже здесь, инспектор.
Пепита Лисарран, такая же манерная и невзрачная, какой показалась мне в первый раз, вошла в кабинет, даже не пытаясь скрыть, насколько она напугана. Если и вправду собаки кидаются на тех, кто показывает свой страх, эту женщину любой пес сожрал бы, не оставив ни косточки. На ней был костюм тускло-бежевого цвета и узенькие очочки, которые лишали ее последней привлекательности. Я постаралась ни разу не улыбнуться и обойтись без лишних любезностей.
– Садитесь, пожалуйста, – произнесла я почти приказным тоном.
Гарсон тотчас спросил меня не без иронии, которую могло уловить только мое натренированное ухо:
– Инспектор, вы желаете, чтобы я остался в кабинете?
– Нет, отправляйтесь на свое рабочее место и ждите распоряжений.
От такого по-военному строгого тона у бедной специалистки по мебельным кистям едва не остановилось сердце. Она смотрела на меня, молясь в душе, чтобы все это поскорее закончилось.