Страница 15 из 17
– А хорошую отбивную котлету они там смогут для меня поджарить?
– Даже ребро Адама на медленном огне.
– Боюсь, оно встанет у меня поперек горла.
Мы посмеялись, но постепенно смех у Аманды опять начал переходить в плач. Тогда мы пошли готовить ей комнату и стелить постель.
Ранним утром следующего дня будильник зазвонил так внезапно, словно над ухом у меня кто-то выстрелил, но уж если я и вправду решила ради сестры освободить себе вторую половину дня, придется собрать волю в кулак и поскорее просыпаться, иначе ничего не успею. В комиссариат я приехала, как мне показалось, ни свет ни заря. Узнала, не передавал ли мне кто-нибудь что-нибудь, потом взяла адреса, полученные от Абаскаля, и пулей вылетела на улицу, чтобы не попасться кому-либо на глаза. Голова у меня должна оставаться ясной. Никто не объяснил мне, как следует вести себя с осведомителями, так что предстояло напрячь мозги и извлечь из самых тайных закутков побольше фантазии для импровизаций.
По первому адресу располагался бар. Информатора звали Франсиско Пассос. Я подошла к стойке и спросила про него хозяйку, она ответила, что обычно он является завтракать около десяти. Выходит, можно было поспать еще пару часов, подумала я и безвольно опустилась на табурет, как сделала бы проститутка после утомительной ночи. Хозяйка бара словно что-то почувствовала, во всяком случае, она без лишних церемоний спросила:
– Хочешь кофе? Тут не положено просто так рассиживать, если ничего не заказываешь.
– Да, конечно, дайте кофе, а еще – круассан.
Женщина глубоко вздохнула и покачала головой. Вне всякого сомнения, она пожалела меня и готова была посочувствовать моей горемычной доле. Я метнула взгляд в старое зеркало, украшавшее стену за барной стойкой. Неужели я и вправду была сейчас похожа на проститутку? Жестокое зеркало вернуло мне весьма неприглядный образ. Растрепанные волосы, черный свитер, словно полученный от кого-то в наследство, плащ, тоже явно приобретенный не вчера и только усиливавший впечатление полной одичалости. Да уж, если я и дальше буду пренебрегать своим внешним видом и позволю себе так распускаться, то не сегодня завтра меня обвинят в нищенстве и посадят в кутузку. Ни одна проститутка не рискнула бы выйти на улицу в таком виде. Однако в глубине души я потешалась над тем, что меня приняли за особу легкого поведения. А может, сошла бы за немолодую американку? Я скроила гримасу отвращения, увидев перед собой чашку кофе, и мне вдруг страшно захотелось и дальше поразыгрывать эту комедию. Словно в изнеможении я поставила локти на стойку и как-то сбоку подула на кофе. Женщина долго смотрела на меня и наконец не выдержала:
– Ночка у тебя была нелегкая, как я погляжу?
– Кошмарная, – ответила я, вроде бы вызывая ее на разговор.
– Это ведь какой смелой-то надо быть, чтобы всю ночь вот так прошлендать. Я ведь часто думаю о таких, как ты, и о вашем непутевом житье-бытье. Да неужто нельзя как-то иначе заработать себе на кусок хлеба?
– Небось, и впрямь можно, – рискнула согласиться я.
– Можно-то можно, только ведь тогда придется как следует повкалывать, разве нет?
Я хмыкнула, слегка испугавшись, как бы шутка не зашла слишком далеко. И окунула кусок круассана в кофе, моля Бога, чтобы эта женщина забыла про меня. Хватит, поиграли. Но Бог меня не услышал, и она задала следующий вопрос:
– Ну а детки-то у тебя есть?
– Нет.
– И то хорошо. Хуже всего, когда за наши грехи невинным созданиям приходится платить.
Я уже прикидывала, не послать ли ее ко всем чертям, чтобы оставила меня в покое, но тут разговор повернул в неожиданную сторону:
– Знаешь что? Как раз вчера от меня ушла девушка, она на кухне помогала. Говорит, нашла место получше. Ее дело, само собой. Да только я-то осталась без помощницы. Утром и вечером еще могу как-то управиться одна, но вот в полдень приваливает куча народу. Надо накануне начистить картошки и овощей, а с этим мне уж никак не успеть, и без того разрываюсь на части…
Я не сразу сообразила, что она вот-вот предложит мне работу. Так оно и вышло:
– Если бы ты захотела… Жалованье тут не слишком чтобы очень, но прожить на эти деньги все-таки можно, если, понятно, не шиковать.
Я глядела на нее с испугом. И чуть не поперхнулась. Но в этот миг в бар вошел человечек бандитского вида, который тем не менее показался мне настоящим рыцарем-спасителем. Женщина осеклась и с пренебрежением кивнула в его сторону:
– Вон он, кого ты спрашивала.
Я повернулась к тому, кого в полиции знали как Франсиско Пассоса, и, забрав свою чашку, сделала ему знак головой, приглашая сесть за столик. Сейчас я меньше всего хотела, чтобы хозяйка бара услышала наш разговор.
Мужчина, как и следовало ожидать, спросил:
– А вы кто такая?
Я поставила чашу на стол, расположенный подальше от ушей моей доброжелательницы, и ответила:
– Я Петра Деликадо, инспектор полиции.
Тип, который, хоть и скорчил недовольную мину, но уже собирался сесть рядом, услышав мое имя, подпрыгнул не хуже циркового акробата и рявкнул:
– Что? Да вы что, спятили? Какого черта вы сюда явились?
Женщина тотчас крикнула от своей стойки:
– Эй, Пассос, ты там поаккуратней. Чтоб у меня тихо все было! Никаких безобразий я не потерплю, сейчас же полицию вызову. Понял?
Он заговорил тише и при этом глядел на меня с отчаянием:
– И как вам только в голову пришло искать меня здесь?
– А вы знаете место получше? – в свою очередь набросилась на него я.
Он вздохнул, как будто ему достался совсем тупой ученик, но тут же на лице его снова мелькнул страх.
– Вы на машине?
– Да, оставила на стоянке, на улице Комерс.
– Идите вперед, а я за вами.
Я заплатила за кофе и круассан, чувствуя, что женщина внимательно за мной наблюдает. Когда я уже выходила на улицу, она напомнила:
– Ты все-таки подумай, о чем я тебе говорила! По крайней мере, не придется якшаться с типами вроде этого. Глядишь, и жизнь как-нибудь наладится!
– Я подумаю, – ответила я машинально. И услышала, как она пробурчала усталым голосом:
– Да не будешь ты ни о чем думать.
Оказавшись на улице, я пошла вперед, время от времени осторожно оглядываясь. Пассос следовал за мной. Как только я села в машину, он открыл противоположную дверцу и устроился рядом. Он буквально осатанел:
– Ведь тысячу раз говорил комиссару: если не будете соблюдать осторожность, ничего от меня больше не получите. Это надо же – явиться в бар, где я всегда завтракаю!
Было ясно, что я сваляла дурака, но теперь у меня не было другого выхода, как извлечь из своей промашки выгоду. Я взяла такой жесткий тон, что даже мне самой он показалось перебором:
– Слушайте, Пассос, хватит тут выламываться. Встреча в баре – это первое предупреждение, чтобы освежить вам память, если вдруг сегодня она у вас заработает со скрипом.
Он не испугался. Он удивился:
– Что? Да кто вы такая, черт побери? Со мной полицейские никогда так не разговаривают.
– Уж простите, но такие у меня манеры, и я не собираюсь их менять, чтобы только не ранить вашу чувствительную душу.
Он с возмущением покачал головой:
– Ну и что вы хотите узнать?
– Эрнесто Вальдеса, журналиста, убил профессионал. Мы считаем, что тебе известно, кто это сделал.
Он фальшиво расхохотался, так что раскаты смеха заполнили весь салон моей машины.
– Ни хрена себе! Желаете, чтобы я вам прям сейчас имя назвал или лучше факсом в комиссариат послать?
– Не очень остроумно, – прошипела я.
– Про убийство Вальдеса я ничего не знаю. А вы хоть имеете представление, сколько стоит разузнать что-нибудь о том, кто профессионально выполняет такую работенку?
– Мы тебе и заплатим больше обычного.
– Дело тут в другом, дело в том, что я не знаю. Думаете, это как в школе, когда учительница вопросы своим ученикам задает, да? Неужто до сих пор недотумкали?
Нет, я не могла допустить, чтобы он так нагло со мной разговаривал только потому, что почуял мою неопытность в делах вроде этого. Я выхватила пистолет и сунула дуло ему между ног. Ошарашенный, он напрягся и вжался в спинку сиденья.