Страница 47 из 81
По глубокому убеждению князя Ярослава, Русь без помощи многотысячного войска Золотой Орды не сможет одолеть Ливонский Орден. Правда, Митька Переяславский и Бориска Ростовский послали своих гонцов в Литву, дабы уговорить Воишелка выступить вместе на крестоносцев. Но тому не бывать! Гонцы останутся с носом[100]. А посему — лучше не соваться. И Великому Новгороду, и Пскову он дал от ворот поворот. Нечего понапрасну гонцов гонять.
Но вдруг князь Ярослав получил ошеломляющую грамоту за подписью самого литовского короля, кой не только твердо намерен заключить мир с Русью, но и незамедлительно просит выступить с дружинами на Ливонский Орден, обещая оказать всяческую помощь своими войсками.
Ярослав Ярославич пришел в замешательство. Вот тебе и Митька с Бориской! Уговорили-таки их послы Воишелка. Чего же делать-то, Господи! Неужели и впрямь придется собирать рать? И куда?! За тыщи верст, на край света. Сколь гридней и ополченцев надо собрать, сколь оружья на пешцев набраться! А обоз? И вовсе несметный. Одних лошадей понадобится целые табуны. А кормовых запасов? Прокорми экую рать, когда едва ли не вся дань уходит в Золотую Орду… И чего не сиделось Митьке с Бориской? Ежа что ли им под задницы пустили? Экие радетели Отечества отыскались. А всех больше Митька Переяславский воду мутил. Колобродный князь! Он, именно он во всем будет виноват. Всю Русь разорит. Подумал бы своей бестолковой башкой, на что других князей подстрекает. Надо бы его прыть укоротить. Нечего из себя полководца корчить. Повезло под Юрьевом, думает, повезет и со всем Ливонским Орденом. Дудки! Крестоносцев теперь на подвох не возьмешь. Это Александру Невскому удалось заманить немцев на Чудское озеро, а ныне они втройне усторожливы. Так своей «свиньей» попрут, что костей не соберешь.
Нет, надо от войны отказаться. С Литвой мир заключить (и то великое дело!), а на крестоносцев лучше не замахиваться. Так тому и быть!
Великий князь, было, успокоился, но через несколько дней его мысли круто изменились. Ближний боярин Аверкий Лобан, ведая о намерениях своего покровителя, с удрученным видом доложил:
— Князья ничего не хотят слушать. И Переяславль, и Ростов, и Суздаль, и Углич, и Ярославль, и другие города собирают дружины. Твоих же гонцов, великий князь, дрекольем[101] побивают.
— Ослушники! — закипел Ярослав Ярославич. — И чего им не сидится, придуркам!
— Не сидится, великий князь. Свои дружины норовят к Переяславлю двигать, а уж оттуда к Новгороду и Пскову, дабы и Довмонта с собой прихватить. И во Владимире шум идет. Народ горло дерет: буде князю Ярославу на пуховиках отлеживаться! Надо Русь спасать! Большой шум, князь… Надо бы с дружиной посоветоваться, а то…
— Не учи! — резко осадил ближнего боярина и советника Ярослав Ярославич.
Аверкий Лобан примолк: великий князь в боях трусоват, в державных делах нерешителен, а своих палатах он удалец, может и за плеть схватиться. Случалось!
Ярослав Ярославич, сидя в кресле, надолго ушел в думы. В итоге он решил: как ни хочется воевать, а придется, иначе можно и без стола остаться. Ныне, когда литовский король Воишелк предлагает двинуться на Ливонский Орден вкупе с Русью, князей уже не остановить. И если он, великий князь, останется в стороне, то окончательно поставит на своем стольном граде крест. Вече не миновать. Так что, пока не поздно, надо, хоть и с большим опозданием, слать гонцов по уделам и звать удельных князей на крестоносцев. В оном деле и хан Менгу-Тимур не возражает. Князья перестанут выкобениваться, а народ роптать. Вся Русь поймет, что это он, великий князь, повелел идти войной на зарвавшихся немецких рыцарей, кои беспрестанно вторгаются в русские пределы. И будет ему честь да слава. Ему, а не Митьке Переяславскому.
Глава 13
ЧЕРНАЯ ЗАВИСТЬ
Старший сын Даниила Галицкого, Лев, был страшно разобижен. Его братья получили от Миндовга и Воишелка богатые города и поместья, а он остался в своем Перемышле.
После кончины великого Даниила Галицкого, его брат Василько Романович остался князем Владимиро-Волынским, и Льву его богатейшее княжество не досталось. Средний брат Льва, Мстислав, господствовал в Луцке и Дубне, а любезнейший отцу Шварн стал не только великим Галицким князем, но и с помощью Воишелка завладел большей частью Литвы. Дело этим не кончилось. Король снял с себя одежды княжеские, уступил Шварну престол и ушел в Угровский-Данилов монастырь.
Лев был взбешен. Да как можно терпеть такой срам?! Младший брат заимел громадную власть, стал, почитай, королем целой страны, а он, большак, довольствуется одним городишком.
Бешенство Льва несколько поубавилось, когда до него дошла весть о кончине Шварна. Он надеялся, что инок Воишелк передаст ему Литву, но этого не произошло. Воишелк вернулся на престол и заключил с Русью мир.
Лев вновь пришел в ярость. Теперь в Литву полезут русские князья, улестят Воишелка, перейдут к нему на службу и получат от него литовские города. На черта нужен такой мир. Уж лучше бы Воишелк воевал Русь и отдавал завоеванные земли старшему сыну Даниила Галицкого.
Лев Даниилович чрезвычайно любил власть. Собственное честолюбие было куда важнее судьбы родины. Он, женатый на дочери венгерского короля Белы Четвертого, мечтал не только стать великим князем Галицко-Волынской Руси, но и владетелем Литвы. (Был же Шварн ее наместником!). Однако этот угровский инок, поклявшийся всю жизнь служить одному Богу, разрушил все его тщеславные помыслы.
Лев Даниилович возненавидел Воишелка. Этот «волк в овечьей шкуре» должен уйти с его пути. Надо принять все силы, чтобы король Литвы вновь убрался в свою обитель. Он много лет прожил монахом, пусть и сейчас удаляется в свою келью. Надо поговорить с дядей Васильком Романовичем, кой пользуется благосклонностью Воишелка. Не зря тот, проживая в обители, говорил:
«Вот подле меня сын мой Шварн, а там господин мой, отец князь Василько, буду ими утешаться».
Не зря Воишелк называл Василька своим «господином»: Василько Романович помог своим войском утвердиться Воишелку в Литве. Такое не забывается. Лев слишком хорошо знал своего дядю. Тот, как брат Даниила Галицкого, участвовал почти во всех его битвах и был в чести, как отважный полководец. Именно Василько спас Холм — любимый город Даниила, где он был позднее и похоронен.
А случилось это в 1261 году. Один из самых верных и даровитых сподвижников хана Батыя, постаревший Бурундуй, прислал к Даниилу Галицкому своих послов, кои сказали:
— Если ты, князь Даниил, хочешь жить в мире с Золотой Ордой, то встреть с честью Бурундуя, а если не встретишь, будешь ему враг.
Даниил понимал, что его поездка к Бурундую может окончиться его гибелью. Ордынский полководец не забудет, как он бил татарские полки. Он еще несколько лет назад не отказался от мысли сопротивления ордынцам: укреплял города и не позволял баскакам утверждаться в днестровских низовьях. Ближайшим соседом Даниила в Приднестровье был баскак Куремса. В 1257 году князь выступил против него, разбил его войска и «побрал все русские города, непосредственно от Куремсы зависящие».
Через два года Куремса оправился, пополнил свои отряды и появился у Владимира Волынского, но был отбит жителями города. Тогда разгневанный баскак пошел на Луцк, и принялся кидать на стены крепости огромные камни из камнеметных орудий. Но сильный ветер, продолжавшийся несколько дней, относил от города все каменья, бросаемые татарами из машин. Пойти же на осаду крепости Куремса не решился.
В 1261 году Бурундуй во второй раз прислал к Даниилу своих послов, требуя, чтобы великий князь приехал в его шатер, иначе Бурундуй двинет свои тумены на Галицко-Волынскую Русь.
На совете Василько Романович заявил:
— Все мы знаем, брат, что ехать тебе к Бурундую нельзя. Ты погибнешь. Я поеду вместо тебя, возьму с собой племянника Льва и холмского владыку Ивана. (На Руси уже знали, что татары питают слабость к служителям всех религий). Авось, Бог не оставит нас в своей милости.
100
Остаться с носом — потерпеть неудачу.
101
Дрекольё — дубины, палки, колья.