Страница 27 из 81
— В сечу! Битвы, порой, длятся с утра до ночи. В сечу!
Дмитрий не только умело использовал ратный опыт отца, но и применял новинки, о коих Русь еще не ведала. В самый разгар битвы он отдавал приказ своей половине дружины на отступление. «Немцы» начинали преследование, но на них неожиданно нападали с тыла и флангов, спрятавшиеся за угорами и в лесу, скрытые полки русичей, а отступавшие дружинники вдруг резко поворачивали коней — вправо и влево. «Немцы» же, не успев перестроиться, натыкались на «железный чеснок», густо натыканный на поле брани. Сейчас чеснок был деревянным, изготовленным плотниками из дубовых плах, но и то некоторые кони, натыкаясь на неожиданное препятствие, сбивались с галопа, спотыкались, а то и вовсе падали.
— А что будет, когда подлинный чеснок воткнем! — довольно говорил, разгоряченный сечей Дмитрий.
Применял он и другие новинки, кои сыграют добрую службу в не столь уж и далеких битвах с иноземцами.
Ночами Дмитрий обходился без шатра, стараясь походить на князя Олега, кой еще в девятом веке ходил на печенегов и ночевал в степи под открытым небом, положив голову на седло. Приучил князь к такой же ночевке и своих дружинников, хотя августовские ночи были довольно прохладны.
Некоторые «княжьи мужи» из старших дружинников ворчали, но Дмитрий пресекал всякие сетования:
— Воин тогда будет отменным, когда и в огне не сгорит, и в воде не утонет. Надо ко всему привыкать. И в плавь с доспехами скоро поплывем. Ведаете, как татары с оружьем и набитыми чувалами переплывают реки? Расскажу. И нам не худо сие постигнуть. В чужеземных землях рек хватает…
Вестник княгини Вассы Святославны прибыл на ратную потеху после полудня, когда «сеча» еще продолжалась. Он с трудом разыскал князя: тот облачался в доспехи обычного рядового дружинника, без всяких сверкающих дорогих украшений, чем любят выделяться русские князья: золоченый шлем, серебристая кольчуга, меч в богатых сафьяновых ножнах, усыпанных драгоценными каменьями, и вдобавок ко всему — княжеский плащ-корзно, кой виден всему войску. Нередко случалось, что тому или иному князю приходилось бежать с поля боя (и за ним устремлялась вся рать), или же князь погибал, сраженный вражеским копьем, саблей или мечом, и тогда дружина, потеряв воеводу, приходила в смятение, панику, обращалась в бегство или вовсе погибала.
Дмитрий твердо решил для себя: он никогда больше не облачится в княжеский доспех. Пусть воины думают, что он всегда где-то рядом, всегда несокрушим, и никогда не ударится в бегство.
Услышав от посланца княгини весть о прибытии в Переяславль ростовского князя, Дмитрий, отдав приказ боярину Ратмиру Вешняку продолжать учения, тотчас отбыл в свой град, дабы достойно встретить именитого гостя.
Прием был радушным. Дмитрий отлично ведал, что отец его, Александр Ярославич, всегда очень высоко отзывался о княгине Марии, ее муже Василько Константиновиче и их сыне Борисе.
Еще перед отъездом в Орду, отец сказал:
— Запомни, Дмитрий. Ростов потому и называется Великим, что он велик не только своей древней историей, но и своими делами и великими людьми. Им правили и Ярослав Мудрый и Юрий Долгорукий и другие славные князья. Ростов — средоточие не только духовной культуры, но и очаг народных выступлений. Город — воин и патриот. И коль, не дай Бог, что со мною приключится, держись княгини Марии и ее сына Бориса. Никогда того не забывай.
Дмитрий на всю жизнь запомнил слова отца и наладил самые тесные отношения с бывшим стольным градом Ростово-Суздальской Руси. Его гонцы не единожды приезжали к княгине Марии, советуясь с ней по державным делам. Да и ростовский боярин Неждан Корзун не менее двух раз в году навещал Переяславль. Этот боярин был настолько мудр и проницателен, что его толковые советы изрядно пригодились князю Дмитрию.
С Борисом Васильковичем юный Дмитрий продолжительное время находился в походе на Ливонию в 1262 году. Орден, рассчитывая, что хан Берке ударит на Русь с юго-востока, начал войну с северо-запада. Великий князь Александр, собрав дружины, перед своим отъездом в Орду, неожиданно поручил возглавить русское войско своему малолетнему сыну. Многие князья были удивлены выбору Невского. Среди них был и Борис Василькович. Но юный воевода не только умело вел рать, но и одержал громкую победу над немецкими рыцарями. С той поры князь Дмитрий с ростовским князем встречался лишь на похоронах отца, но отменно запомнил его по ратным успехам. Ростовская дружина была в Ливонии одной из самых решительных и храбрых.
Дмитрий встретил высокого гостя не у красного крыльца своего терема, а у городских ворот проездной башни. Вместе с Борисом Васильковичем были неизменные Неждан Иванович Корзун и Лазута Егорыч Скитник с двумя десятками дружинников.
Дмитрий первым сошел с коня, а за ним и Борис Василькович. Обнялись, троекратно облобызались.
— Рад видеть тебя, Борис Василькович.
— И я рада встрече с тобой, Дмитрий Александрович.
— В добром здравии ли сам, княгиня Мария Ярославна и чада?
— Пока Бог милостив.
— А матушка твоя, княгиня Мария Михайловна?
В каждый приезд ростовского посланника или вестника князь Дмитрий непременно спрашивал о здоровье знаменитой ростовской княгини. Однажды Мария Михайловна занедужила, так князь тотчас послал своего искусного лекаря Алферия, коего еще привез из Новгорода отец Александр Ярославич. Когда лекарь через неделю вернулся, Дмитрий дотошно расспросил Алферия о недуге княгини.
— Пока, слава Богу, княже. Недуг миновал, но боюсь, он может повториться. Такая хворь, уж, коль не на шутку примется, бывает и неизлечима.
— Да что с княгиней? — встревожился Дмитрий.
— Все признаки грудной жабы[55]. Нужно постоянно пить отвары и настои из целебных трав, а главное — повседневный покой. Но княгиня не слишком-то озабочена своим здоровьем. О постоянном лечении и не помышляет. А хворь сия коварная. Бывает, месяц, другой недуг не дает о себе знать, но стоит перетрудиться, или изрядно поволноваться, то недуг так может разбушеваться, что хватит сердечный удар. Вновь скажу: княгине нужен постоянный покой.
Дмитрий весьма обеспокоился. Княгиня Мария в покое никогда не жила. Эта женщина проводит всю жизнь в неустанных трудах и бесконечных заботах о Руси. А беспокойное сердце ее не из железа ковано.
— Матушка? — переспросил Борис Василькович, и Дмитрий увидел в его глазах волнение. — Держится, ни на что не жалуется. Но я-то ведаю, что сердце ее пошаливает. Она ж от лекаря нашего отмахивается, да еще шутит: слишком много дел впереди, а посему сто лет мне Богом отведено. Не подноси мне свои порошки и отвары. Я в полном здравии.… Не бережет она себя, Дмитрий Александрович.
— Худо, — нахмурился Дмитрий. — Вот наведаюсь в Ростов, пожурю. Не посмотрю, что она вдова Василька Константиновича, двоюродного брата отца… А ты что, ближний боярин, не вмешаешься?
Неждан Иванович пожал плечами:
— Упрямая она, князь. Ее сам Бог от дел не оторвет. Боюсь, так и кончится за листом пергамента.
— Не каркай, буркнул Борис Василькович.
(А Неждан Иванович окажется прав).
Ростовский князь попросил в честь его приезда не задавать долгий и веселый «почестен пир».
— Не будем терять времени, князь Дмитрий. Дело мое неотложное.
Дмитрий охотно согласился. После непродолжительной трапезы, в коей участвовали княгиня Васса Святославна, бояре Корзун и Вешняк, и старший «княжий муж» Лазута Скитник, князья решили побеседовать с глазу на глаз.
— Догадываюсь, князь Борис Василькович, что твое безотлагательное дело касается всей Руси.
— Воистину, князь Дмитрий. Литва, свеи и крестоносцы вовсю шастают по псковским и новгородским землям. Их отряды настолько обнаглели, что уже вторгаются в тверские уделы. Иноземцы чувствуют себя хозяевами и всё глубже проникают в пределы Руси. А великий князь всё еще думу думает, когда и как ополчиться на врага. Не хватит ли ему отсиживаться? Я уже дважды посылал к нему гонца, но у Ярослава один ответ: «Ведаю, ждите моего повеления». Вот и ждем, пока иноземец к Ростово-Суздальской земле не подкатится. Сердце стонет, князь!
55
Грудная жаба — болезненные явления в области сердца; стенокардия.