Страница 23 из 81
Тогда вельможи, подняв Гаюка на руках, возгласили его императором и принесли к нему множество серебра, золота, камней драгоценных и всю казну умершего хана; а Гаюк часть своего богатства роздал чиновникам в знак ласки и щедрости. Между тем готовился пир для вельмож и народа; пили до самой ночи и развозили в телегах мясо, варенное без соли.
Гаюк, как показалось Борису Васильковичу, имел от роду 40 или 45 лет, росту среднего, отменно умен, догадлив и столь важен, что никогда не смеется. Христиане, служащие ему, уверяли русичей, что он думает принять веру Спасителя, ибо держит у себя христианских священников и дозволяет им всенародно перед своим шатром отправлять божественную службу по обрядам греческой церкви. Сей император говорит с иностранцами только через переводчиков, и всякий, кто подходит к нему, должен стать на колени. У него есть гражданские чиновники и секретари, но нет судей: ибо монголы не терпят ябеды, и слово ханское решит тяжбу. Что скажет государь, то и сделано; никто не смеет возражать или просить его дважды об одном деле. Гаюк, пылая славолюбием, готов целый мир обратить в пепел. Смерть Октаева удержала монголов в их стремлении сокрушить Европу: ныне, имея нового хана, они ревностно желают кровопролития, и Гаюк, едва избранный, в первом совете с сановниками своими положил объявить войну церкви христианской, империи Римской, всем государям христианским и нардам западным, если святой отец — чего боже избави, — не исполнит его требований, то есть не покорится ему со всеми государями европейскими: ибо монголы, следуя завещанию Чингисхана, непременно хотят овладеть вселенной.
«Татары отличны видом от всех иных людей, — подумалось тогда Борису Васильковичу. — Они имеют выпуклые щеки, глаза едва приметные, ноги маленькие; бреют волосы за ушами и спереди на лбу, отпуская усы, бороду и длинные косички назади; выстригают себе также гуменцо, подобно нашим священникам. Мужчины и женщины носят парчовые, шелковые или клеенчатые кафтаны, или шубы навыворот (получая ткани из Персии, а меха из России, Булгарии, земли мордовской, Башкирии) и какие-то странные высокие шапки. Живут в шатрах, сплетенных из прутьев и покрытых войлоками; вверху делается отверстие, через которое входит свет и выходит дым: ибо у них всегда пылает огонь. Стада и табуны монгольские бесчисленны: в целой Европе нет такого множества лошадей, верблюдов, овец, коз и рогатой скотины. Мясо и жидкая просяная каша — главная пища сих дикарей, довольных малым ее количеством. Они не знают хлеба, едят всё нечистыми руками, обтирая их об сапоги или траву; не моют ни котлов, ни самой одежды своей; любят кумыс и пьянство до крайности, а мед, пиво и вино получают иногда из других земель. Мужчины не занимаются никакими работами: иногда присматривают только за стадами или делают стрелы. Младенцы трех или двух лет уже садятся на лошадь; женщины также ездят верхом и многие стреляют из лука не хуже воинов; в хозяйстве женщины удивительно трудолюбивы: стряпают, шьют платья, сапоги, чинят телеги, навьючивают верблюдов.
Вельможи и богатые люди имеют до ста жен; двоюродные совокупляются браком, пасынок с мачехою, невестки с деверем. Жених обыкновенно покупает невесту у родителей, и весьма высокой ценой. Не только прелюбодеяние, но и блуд наказывается смертью, равно как и воровство, столь необыкновенное, что татары не употребляют замков. Боятся, уважают чиновников и в самом пьянстве не дерутся между собой; терпеливо сносят зной, мороз, голод и с пустым желудком поют веселые песни; редко имеют тяжбы и любят помогать друг другу; но зато всех иноплеменных презирают. Татарин не обманывает татарина, но обмануть иностранца считается похвальной хитростью.
Что касается до их Закона, то они веруют в бога, творца вселенной, награждающего людей по их достоинству; но приносят жертвы идолам, сделанным из войлока или шелковой ткани, считая их покровителями скота. Обожают солнце, огонь, луну, называя оную великой царицей, и преклоняют колена, обращаясь лицом к югу. Славятся терпимостью, и не проповедают веры своей; однако ж, принуждают иногда христиан следовать обычаям монгольским: Батый велел умертвить одного князя, именем Андрея, только за то, что он, вопреки ханскому запрещению, выписывал для себя лошадей из Татарии и продавал чужеземцам. Брат и жена убитого князя, приехав к Батыю, молили его не отнимать у них княжения: он согласился, но принудил деверя к брачному совокуплению с невесткой, по обычаю монголов.
Не ведая правил истинной добродетели, они вместо законов имеют какие-то предания и считают за грех бросить в огонь ножик, опереться на хлыст, умертвить птенца, вылить молоко на землю, выплюнуть изо рта пищу. Но убивать людей и разорять государства кажется им дозволенною забавой. О жизни вечной не умеют сказать ничего ясного, а думают, что они и там будут есть, пить, заниматься скотоводством и пьянством. Жрецы их или так называемые волхвы, гадатели будущего, уважаются ими во всяком деле. (Глава их живет обыкновенно близ шатра ханского. Имея астрономические сведения, он предсказывают народу солнечные и лунные затмения).
Когда занеможет татарин, родные ставят перед шатром копье, обвитое черным войлоком: сей знак удаляет от больного всех посторонних. Умирающего оставляют и родные. Кто был при смерти человека, тот не может видеть ни хана, ни его вельмож до новой луны. Знатных людей погребают тайно, с пищей, с оседланным конем, серебром и золотом; телега и ставка умершего должны быть сожжены, и никто не смеет произнести его имени до третьего поколения. Кладбище ханов, князей, вельмож неприступно: где бы они ни закончили жизнь свою, монголы отвозят их тела в сие место; там погребены многие, убитые на Руси и в Венгрии. Стражи едва, было, не убили русичей, когда они нечаянно приблизились к кладбищу.
Новый император Монголии не спешил принять «презренных урусов». Пусть на всю жизнь запомнят свое унижение и всесильную, божественную власть великого кагана.
Продержав три месяца князей в Каракоруме, он так и не допустил их в свой «священный шатер». (Много чести для покоренных иноверцев!). Князей принял ближний сановник и передал слова кагана:
— Молите бога. Солнце Востока, лучезарный император Гаюк оказывает вам свою милость и дозволяет вернуться в ваши улусы верноподданными величайшего повелителя вселенной. Сегодня же отъезжайте!
Среди князей воцарилась тишина. Зачем они так долго добирались в Каракорум, терпели всякие невзгоды и лишения, теряли людей, чьи кости ныне лежат в киргизских степях. Зачем? Лишь ради того, чтобы выслушать напыщенного слугу кагана?
— А кто ж нам выдаст ярлыки на княжение? — спросил Михайла Черниговский?
По тонким губам сановника пробежала язвительная улыбка.
— Неужели вы, недостойные люди, думаете, что Солнце Востока будем вам изготавливать ярлыки? У императора Монголии есть и более важные дела. Поезжайте к хану Батыю за ярлыками. Такова воля священного повелителя.
Князья возмутились, но сановник кагана лишь презрительно усмехался. Пришлось вновь преодолевать тяжелейший путь до ставки Батыя.
Хан начал принимать князей через две недели томительного ожидания. Последним был приглашен Михайла Черниговский. Борис Василькович до смертного одра не забудет этот день.
Михайла Всеволодович хотел уже вступить в шатер Батыя, но волхвы язычников, блюстители древних суеверных обрядов, приказали, чтобы князь шел сквозь разложенный перед ставкой священный огонь и поклонился их кумирам.
— Нет! — твердо сказал Михайла Всеволодович. — Христианин не служит ни огню, ни глухим идолам.
Услышав о том, свирепый Батый объявил ему через своего сановника Эльдега, что князь должен повиноваться или умереть.
— Уж лучше смерть, чем предавать веру православную. Я не стану поклоняться языческим истуканам! — гордо отвечал Михайла.
Князья начали его уговаривать: отступись, Батый не помилует. Смирись, а затем замолишь свой грех. И мы за тебя будем молиться, последуй примеру других князей.
— Нет, братья. Если Бога предашь на минуту, то сия измена останется на всю жизнь.