Страница 69 из 124
Во время советско-финской войны 1939–1940 годов был направлен на фронт и получил под свое, правда временное, командование 436-й полк 155-й дивизии. Во время одной из операций под непосредственным руководством Кононова бойцам полка удалось отбить несколько ожесточенных контратак финских войск, и за это молодой майор был награжден орденом Красной Звезды. После окончания войны 15 августа 1940 года Кононов уже официально вступил в командование 436-м полком 155-й стрелковой дивизии, который к тому времени был передислоцирован в район Барановичей в Западный особый военный округ.
Полк Кононова встретил войну в состоянии полной боеготовности. 155-я стрелковая дивизия генерал-майора П.А. Александрова организационно входила в состав 67-го стрелкового корпуса 10-й армии генерал-майора К.Д. Голубева, которая, в свою очередь, располагалась в печально знаменитом Белостокском «выступе», окруженном немецкими войсками уже в первые дни войны. К 28 июня войска 10-й армии оказались в котле западнее Минска, затем они вышли в район Налибокской пущи, где вторично попали в окружение.
Здесь в начале июля 1941 года управление армии окончательно перестало существовать, а все части начали выбираться из окружения по отдельности. 22 августа, находясь в 300 километрах от Смоленска, Кононов один или вместе с небольшой частью своего полка встал на путь предательства и перешел на сторону немцев. И по сей день остается много неясного в самом факте сдачи немцам.
Некоторые исследователи[364] пытаются доказать, что решение Кононова о сдаче немцам было обдуманным, что, дескать, он еще в 10-х числах августа отправил к немцам специального посла-парламентера, что проводил агитационную работу среди личного состава полка, а 22 августа произнес антисоветскую речь, во время которой у его подчиненных «волосы вставали дыбом», и в результате большая их часть перешла к немцам вместе с ним. В основе этой версии лежит утверждение о том, что уже в сентябре 1942 года перешедшие вместе с Кононовым военнослужащие стали костяком хорошо вооруженного донского казачьего полка численностью чуть ли не в 2 тысячи человек. Все эти предположения обильно снабжены документальными подтверждениями и воспоминаниями современников. Одно настораживает в исследованиях этих историков — все свои умозаключения они делают, основываясь на крайне претенциозной биографии Ивана Кононова, принадлежащей перу некоего К. Черкасова (издана в 1963 году в Мельбурне), откуда и взяты многочисленные документы и воспоминания. Безусловно, все, что написано в этом труде, является важным историческим материалом, но относиться к нему следует с определенной долей недоверия.
В реальности никакого донского казачьего полка в сентябре 1941 года не существовало и существовать не могло, немцы просто не решились бы в то время сформировать такую крупную часть из числа советских граждан. Есть и другие вопросы: как немцы могли разрешить сдавшимся в плен красноармейцам меньше чем через месяц взять в руки оружие? А что, если все это было спланированной акцией советской разведки? Да и странно, что все как один перешедшие бойцы вдруг оказались казаками-антисоветчиками, хотя сам полк не был казачьим. Практически все источники и документы свидетельствуют лишь о том, что Кононов сформировал не полк, а эскадрон, в который вошли лишь 26 его бывших подчиненных[365]. Что же касается решения Кононова о сдаче в плен (спланированное или спонтанное) и количества бойцов Красной армии, перешедших на сторону немцев, то тут что-либо точно, не боясь ошибиться, утверждать нельзя. Действительно, во многих источниках (например, в дневнике Кононова, частично опубликованном тем же Черкасовым, или в казачьей прессе времен Второй мировой войны)[366] указывается, что на сторону немцев перешел весь полк, но каких-то конкретных данных на этот счет не приводится. Вполне возможно, что вместе с Кононовым сдались несколько десятков человек, а возможно, что и большая часть потрепанного к тому времени в боях подразделения, но его дальнейшая судьба неизвестна. Не совсем укладывается в версию о сдаче всего полка и тот факт, что полковое знамя ныне находится в бывшем «Музее Вооруженных сил СССР». Согласитесь, если бы весь личный состав перешел на сторону немцев, знамя вряд ли попало бы в этот музей.
Вот что по поводу сдачи «батьки» (так Кононова называли подчиненные) в плен написано в казачьем официозе — журнале «На казачьем посту»: «22 августа полк (опять упоминается полк, но куда он делся потом, все-таки непонятно. — П.К.) перешел на сторону немцев. После сдачи Кононов был направлен в штаб фронта в Смоленск, потом в Борисов в нечто вроде санатория для офицеров. В Борисове Кононов пробыл около месяца. Написал рапорт о желании принять участие в борьбе с большевиками. В октябре 1941 майора Кононова вызвали телеграммой в Могилев. С этого момента началась организация 102-го казачьего эскадрона»[367].
Подробнее о формировании первой официальной казачьей части и ее структуре можно узнать из послевоенных показаний на допросах НКВД графа Ганса Риттберга, который исполнял при Кононове функции представителя немецкого командования. Граф утверждал: «Кононовым руководил я, а Кононов командовал эскадроном»[368]. «28 октября 1941 года по приказу генерала Шенкендорфа — командующего тыловыми частями группы армий „Центр“ — я явился к немцам в штаб, где меня познакомили с бывшим майором Красной Армии Кононовым… Шенкендорф объявил Кононову, что тот назначается командиром казачьего эскадрона, который следует сформировать в городе Могилеве из советских военнопленных. Шенкендорф указал также, что эскадрон предназначен для проведения оперативных действий против партизан и выполнения карательных функций против населения, поддерживающего партизан»[369]. Помимо функций посредника между Кононовым и немецким командованием, Риттберг исполнял роль своеобразного надсмотрщика над первым казачьим командиром: «Майор Кононов, — рассказал он в 1943 году в интервью корреспонденту журнала „На казачьем посту“, — отправился в сад за яблоками, а я подумал, что он решил убегать. Потом он возвратился… с яблоками»[370].
Первый эскадрон был сформирован из военнопленных, содержавшихся в лагерях Могилева, Гомеля, Борисова, Невеля, Лепеля, Витебска, Смоленска и Орши. С военнопленными обычно разговаривал Кононов. Для привлечения людей он «вначале сообщал об успехах германских войск, причем успехи значительно преувеличивались, затем призывал желающих вступить в эскадрон, обещая питание и обмундирование по нормам немецкой армии, а по окончании войны, от имени германского правительства, обещал земельные наделы и денежную субсидию»[371]. Естественно, при таких заманчивых обещаниях, да еще и в страшных условиях немецких лагерей среди военнопленных нашлось немало малодушных «добровольцев», которые и составили основу первых казачьих эскадронов. После объезда всех этих лагерей к 9 ноября 1941 года из отобранных 200 добровольцев был сформирован 102-й казачий эскадрон[372]. Прибывающие из лагерей в Могилев казаки представляли собой любопытное зрелище: «В ноябре в Могилеве произошло знакомство первых казаков-бойцов с первым казаком-командиром, майором Кононовым. На следующий день жители Могилева с удивлением смотрели на оборванное бывшее красное воинство, весело шагавшее с песнями в казарму… В конце ноября 1941 года сотня получила коней, если можно было так в то время назвать изнуренных и измученных животных, с выдающимися костями и ребрами. Не обошлось, конечно, без шуток и острот при виде таких „боевых казачьих друзей“… В декабре произошла большая перемена. Казаки просто друг друга не узнавали. Одетые в немецкую форму, все с оживлением рассматривали чистое белье, богатое суконное обмундирование. Многие казаки никогда в жизни не носили подтяжек и приходили в детское смущение, не зная, куда их применить, к немалому веселью оберлейтенанта Риттберга. В первое же воскресенье жители города Могилева вторично с удивлением глядели на четко идущих немецких солдат, поющих лихие казачьи песни»[373].
364
Newland S. Cossacks in the German army 1941–1945. London, 1991;Александров К.М. Казачество России в 1941–1943 гг.: неизвестные страницы истории // Новый часовой. 1995. № 3; Александров К.М. Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А.А. Власова 1944–1945. СПб, 2001.
365
На казачьем посту. 1944. № 38. С. 12; Решин Л. «Казаки» со свастикой. Документы из архивов КГБ // Родина. 1993. № 2. С. 73.
366
В том же журнале «На казачьем посту» говорится то о том, что вместе с Кононовым перешел целый полк, то о том, что лишь несколько десятков человек.
367
На казачьем посту. 1944. № 37–38. С. 11–12.
368
Решин Л. «Казаки» со свастикой. Документы из архивов КГБ //Родина. 1993. № 2. С. 73.
369
Там же.
370
На казачьем посту. 1943. № 14. С. 14.
371
Решин Л. «Казаки» со свастикой. Документы из архивов КГБ // Родина. 1993. № 2. С. 73.
372
На казачьем посту. 1944. № 38. С. 12; Решин Л. Там же; Окороков А.В. Антисоветские воинские формирования в годы Второй мировой войны. С. 63.
373
Казачий вестник. 1943. № 4 (35). 15 февраля. С. 2.