Страница 30 из 93
китайцев. Он, наверное, считал их народом слишком далеким, чтобы отомстить, и отнюдь не таким могущественным, как заявляли его послы. Со своей стороны, император У-ди был склонен стерпеть убийство своих представителей в Центральной Азии не более, чем в Кантоне. В 104 году до н. э. полководец Ли Гуан-ли, брат одной из наложниц императора, был отправлен с армией, чтобы привести Даюань к покорности. Удивительное пренебрежение естественными препятствиями и расстоянием, ведь армия должна была пройти более двух тысяч миль, большей частью через пустыни, свидетельствует об атмосфере самоуверенности, царившей при дворе, а также о полном незнании географии. Ли Гуан-ли вскоре познал эти трудности на себе. Бассейн Тарима, обширная страна, ныне называемая китайским Туркестаном, в ту пору была поделена между тридцатью шестью маленькими царствами, каждое из которых занимало один из оазисов, где только и возможно земледелие. Так как производимых в этих оазисах продуктов едва хватает для самих жителей, а 104 год до н. э. был не из лучших, города не могли снабдить китайскую армию, не рискуя при этом оказаться перед угрозой голода. Поэтому Ли Гуан-ли вынужден был захватывать по пути каждый город, чтобы добыть провизию. Измотанная голодом, переходами через пустыню и непрерывными сражениями китайская армия, в конце концов, была полностью разгромлена около Юйчэна, города в царстве Даюань, недалеко от того места, где был убит китайский посланник, укравший лошадей. Ли Гуан-ли пошел обратно в Китай, но до границы дошла лишь десятая часть первоначальной армии. Не считая подобное отступление подвигом, император пришел в такую ярость, что запретил Ли Гуан-ли и его измотанным воинам пересекать границу под угрозой смерти. Они остались в лагере за пределами Дуньхуана, последнего китайского форпоста на крайнем западе Ганьсу. Вполне возможно, что только влияние, которое Ли Гуан-ли имел во Внутреннем дворце - его сестра была одной из императорских наложниц - спасло его от казни, обычной участи разбитых полководцев. Тем не менее, император не отказался от своего плана захвата Даюани, полагая, что если он оставит безнаказанным убийство послов, в будущем будет невозможно установить контакты с западным миром. В 102 году до н. э. он послал Ли Гуан-ли подкрепление в 60 тысяч человек и приказал возобновить наступление. На этот раз полководец, несомненно, учтя уроки прошлого, был более удачлив. После лишений и гибели от трудностей и тягот перехода половины армии Ли Гуан-ли с 30 тысячами войска подошел к городу Эрши, столице Даюани и резиденции правителя, которого китайцы называли Мугуа . Мугуа - китайская транскрипция имени Маук, или Мау, греческий вариант сакского имени, которое не единожды встречается в греческих записях о саках Индии. Царство Даюань, известное грекам как Согдиана и входившее в качестве провинции в греческую Бактрию, было завоевано кочевниками-сака около 159 года до н. э. Именно в это государство саков Даюань и вторгся Ли Гуан-ли. После разгрома даюаньской армии за пределами Эрши китайцы осадили столицу и взяли штурмом внешний город. Цитадель держалась, хотя китайцы перекрыли поступление воды, ибо сака воспользовались услугами "человека из Хань", китайца, который знал, как копать колодцы, и был либо пленником, либо дезертиром. Несмотря на это, после сорока дней осады придворные убили своего правителя, отказывавшегося идти на мировую, и начали переговоры с Ли Гуан-ли. Китайский полководец знал, что в цитадели есть вода и большой запас провианта; его собственные войска были отрезаны от снабжения, с тыла ему угрожало нападение кочевников канчжу, которых Мугуа призвал на помощь. Вполне возможно, что появление этих кочевников не сулило ничего хорошего не только китайцам, но и знати сака, поэтому их приглашение прийти на помощь Даюань могло стать только одной из причин убийства правителя Мугуа. Поэтому китайский полководец мудро согласился на мир. В обмен на несколько лучших коней, три тысячи менее ценных и провизию для армии Ли Гуан-ли согласился не вступать в город и уйти обратно в Китай. После его ухода в Даюань произошел еще один переворот. Узурпатор был убит, а на трон взошел родственник последнего правителя. Тем не менее, новый властитель желал поддерживать дружественные отношения с Китаем. Он послал к ханьскому двору своего сына, где его считали заложником, а Китай и Даюань часто обменивались посольствами. Полвека спустя после экспедиции в Даюань Ли Гуан-ли китайцы напрямую соприкоснулись с последним уцелевшим греческим царством в северо-западной Индии. Согласно "Истории Ранней Хань", в правление ханьского Юань-ди (48-33 до н. э.), третьего преемника У-ди, Утоулао, правитель Цзибиня убил посланников, которых Вэнь Чжун, китайский командующий на центрально-азиатской границе, отправил к его двору. Когда китайцы выразили протест, Утоулао послал представителя принести извинения. Вэнь Чжун решил сопроводить посольство на его обратном пути в Цзибинь, чтобы, видимо, лично разобраться в случившемся. Его подозрения оправдались, ибо принц, сын Утоулао, собирался убить Вэнь Чжуна. Китайский командующий опередил его и, взяв в союзники Иньмофу, сына правителя Юнчу, попал на Цзибинь, убил сына Утоулао и поставил Иньмофу правителем Цзибиня под китайским сюзеренитетом. Этот запутанный пограничный эпизод не представлял бы большого интереса, если бы профессор У. Тарн не показал, что Иньмофу, сын правителя Юнчу, которого Вэнь Чжун возвел на престол Цзибиня как вассала Китая, был никем иным, как Гермеем, последним греческим правителем в северо-западной Индии. Гермей, правивший, как свидетельствуют его монеты, между 48 и 32 годами до н. э., был сыном Аминты, александрийского царя в Парапамисе, и, видимо, потомком Эвкратида, основателя второй династии греческих царей в Бактрии. Область, которую греки называли Парапамисом, лежала к востоку от Гиндукуша и находилась на территории восточного Афганистана и северо-западных провинций Пакистана. Аминта правил не всей этой областью, ибо долина Кабула, которую греки называли Кофен, попала в руки кочевников-сака, и там правил некий царь Спалирис. Подобно другим царям-варварам, захватившим часть древнегреческих царств в Индии, Спалирис использовал греческую транскрипцию на монетах (чеканившихся, вероятно, греческими ремесленниками): именно греческое слово "Адельфу" на монетах Спалириса китайцы передали как "Утоулао". То есть Утоулао - это в действительности Спалирис, царь-сака в долине Кабула, по-китайски "Цзибинь", взятое от греческого "Кофен". Отождествление Гермея с Ильмофу не покажется таким странным, если принять во внимание древнекитайское произношение, ибо тогда первый слог оканчивался на "м", а не на "н". К тому же Вэнь Чжун и его свита определенно не пользовались греческим, общаясь с Гермеем. Юнчу, китайское название Александрии в Парапамисе, последнем владении Гермея, происходит от "Йонаки", индийского обозначения греческого города, в свою очередь представляющего индийский вариант греческого "Иония". Положение Гермея после того, как альянс с Китаем восстановил греческое владычество в долине Кабула, было по-прежнему далеко от стабильного. Год за годом греки теряли все новые земли во всех частях их некогда обширной индийской империи, и спустя некоторое время Гермей обнаружил, что ему угрожают новые кочевники - кушаны, те самые юэчжи, которые завоевали Бактрию. Одна часть юэчжи заняла страну Синд, бывшую греческую провинцию, откуда они начали продвигаться на север в Пенджаб. Видя такую опасность, Гермей в 30 году до н. э. обратился к Китаю и отправил послов к ханьскому двору. В Китае в это время правил император Чэн-ди (32-7 до н. э.), предпоследний из линии Ранней Хань и последний, правивший уже взрослым человеком. Двор был слишком занят внутренними проблемами, и претензии семьи Ван, вскоре узурпировавшей трон, преобладали на политической сцене. Ханьский Чэн-ди отклонил просьбу Гермея, не желая ввязываться в борьбу на таком большом расстоянии. Греческие послы вернулись с пустыми руками, и несколько лет спустя кушаны уничтожили последнее греческое царство. Такая встреча, случись она веком раньше, когда греческая империя в Индии была еще сильна, могла бы стать более плодотворной и оставить бесценные записи у обеих цивилизаций. Однако она произошла слишком поздно, чтобы иметь какое-либо значение. Еще одно очень важное открытие было сделано китайцами в правление У-ди, в период, который стал свидетелем более значительной экспансии китайского мира, чем за многие столетия до этого. В 108 году до н. э. император, желая воплотить в жизнь все ту же фланговую стратегию против сюнну, на этот раз с востока, послал экспедицию, которая, после нескольких сражений и множества интриг, захватила царство Чаосянь в Северной Корее, основанное, как Наньюэ и Дянь, китайскими искателями приключений. Значение этого завоевания было огромным. Китайская провинция Лаклан, основанная на месте разрушенного царства, стала богатой и процветающей, распространила ханьскую культуру на весь полуостров, откуда впоследствии та пришла и в Японию. Богатство и высокий уровень искусства и предметов роскоши в Лаклане подтверждается археологическими находками. После смерти У-ди в 87 году до н. э. его преемники продолжали поддерживать некоторые контакты с западным миром, но не добавили ничего нового. Далее, в 51 году до н. э., война с сюнну подошла, хотя бы и на время, к концу: кочевники разделились на два враждующих лагеря, северный и южный, и южный шаньюй начал платить дань Чанъани. Угроза со стороны степняков исчезла. Как уже говорилось, посольства императора У-ди отправлялись не с целью открытия новых земель, а для того, чтобы установить союзы с теми народами, которые могли бы нанести удар по незащищенному западному флангу сюнну. Ханьский двор, не имея более опасности в лице сюнну, потерял интерес к западным землям. Более того, вскоре ханьскую империю потряс внутренний кризис, который полностью отвлек внимание от внешних дел. Постоянные неурядицы при