Цепкие коготки счастья

-- Меня, действительно, зовут Алим Низамов. Откуда вы меня знаете?

Глаза дворника радостно заблестели и, оглянувшись по сторонам, дедушка схватил Алима за рукав и потянул в сторону, примостившегося в дальнем углу, маленького кирпичного домика, служившего для хранения инвентаря.

-- Пойдем-ка, дружечек, ко мне, а то увидит "колбаса" из окна и опять начнет верещать, что вместо работы языком треплю.

Зайдя в темную, влажную каптёрку, мужчины автоматически содрогнулись: Алиму, человеку военному, приходилось жить в разных условиях, но даже в самых маленьких и неприспособленных комнатушках, он в первую очередь наводил военный порядок и впоследствии прилагал все усилия для его поддержания. Каптёрка Василия Потаповича представляла собой яркий пример жилья одинокого алкоголика: на грязной, никогда не застилаемой кровати в поэтическом беспорядке лежали грабли, журнал и, приглядевшись, Алим рассмотрел слившегося с грязной подушкой огромного тощего кота. На столе вовсю хозяйничали тараканы, ловко снуя между чайником без крышки, железным взрыхлителем для цветов, и двумя алюминиевыми вилками, словно дополняющими друг друга, так как у одной присутствовало правое и среднее остриё, а у другой среднее и левое.

Бодренько просеменив к столу, Василий Потапович культурно пообщался с "соседями", но не достигнув взаимопонимания, легким движением руки скинул всё хозяйство на пол и на очищенную грязь поставил почти законченную бутылку водки и надтреснутый стакан.

-- Давайте, мужики, за знакомство, -- Василий Потапович плеснул на дно стакана треть остатка и протянул его Алиму. - Уж не обессудь, тара у меня в единственном экземпляре.

Повинуясь еле заметному знаку Алима, Тимур достал из объемной кожаной барсетки плоскую походную фляжку с коньяком и два раскладывающихся стаканчика. Взяв тару деда Василия, парень попытался выплеснуть водку в ведро с песком, стоявшее возле стола, чем едва не вызвал инфаркт у хозяина. Василий Потапович, на уровне подсознания угадав действия парня, успел в последний момент подскочить и спасти живительные капли. Одним движением опрокинув жидкость в рот, он удало крякнул и, поставив стакан на место, молодецки гаркнул:

-- Стерильно.

После первой, для Василия Потаповича после второй, мужчины сели на грязную продавленную кровать и несколько минут молча разглядывали друг друга.

-- Вот ведь, жизнь-поганка, -- сторож пьяно улыбнулся и смахнул с глаз скатившуюся слезинку. - Ты нашелся, а Гузелечка пропала. "Колбаса" наша говорит, что на лечение её отправила за границу, да только от чего лечить-то. Сто пудов продала девчонку, падлюка. Только ты, Алимушка, не слушай, что тебе тут наплетут. Золото, а не ребёнок, наша Гузелечка. Она за своих на лоскуты порвет, никого в обиду не давала.

-- Василий Потапович, откуда вы узнали, что я ищу Гузель Озерову?

Сторож оторвал влюбленный взгляд от плоской стальной бутылочки и удивленно сфокусировал его на Алиме.

-- А кого же, как не кровиночку свою будешь искать ты в этом хламиднике?

Сердце Алима неприятно сжалось, пропустив удар и во рту появился металлический привкус. Опустив глаза, мужчина брезгливо скинул огромного рыжего таракана, по-хозяйски забравшегося на руку. Видя, как налились желваки на лице друга, Тимур решил взять инициативу в свои руки.

-- Василий Потапович, -- ласково начал парень, разливая остатки коньяка по стаканам. - Почему вы решили, что Гузель Озерова дочка Алима Анваровича?

-- Как, почему? - радостно откликнулся сторож, заметив, что в его стакан попала львиная доля столь понравившегося ему продукта. - По фотографии.

Заметив заинтересованный взгляд новоявленных друзей, Василий Потапович подхватил двумя пальчиками стакан, бодренько опрокинул его и занюхав грязным рукавом, начал повествование.

-- Принимай пополнение, Альбина Николаевна.

Молодая черноглазая женщина положила на стол несколько толстых папок. Хотя дом "Малютка" был расформирован, Лидия Анатольевна, благодаря своему высокопоставленному любовнику, уверенно карабкалась вверх по служебной лестнице и, не успев снять с себя старые обязанности, уже примеряла костюм от кутюр для выхода в свет в качестве начальника районо.

-- Три девочки, три мальчика и в качестве приза от компании, -- женщина вытянула руку в сторону Василия Потаповича, -- прошу любить и жаловать, наш сторож, дядя Вася. Как от сердца отрываю.

Не удостоив сторожа взглядом, Альбина Николаевна придвинула папки. Открыв верхнюю, заведующая саркастически скривилась: с фотографии смотрел толстенький серьезный мальчуган, маленькие глазки в окружении пушистых ресниц, терялись между щеками, создавая немножко комическое выражение.

-- Дебил, что ли? - неприязненно вздохнув, заведующая перевернула страничку. - Семья алкоголиков, лишены родительских прав...

-- Почему дебил? - удивленно подняла брови Лидия Анатольевна. - Коленька у нас умница. Ему, если помочь немножко, в Нобелевские лауреаты выбьется.

-- Разожрались они у тебя, Лидка, на государственных харчах, -- беря в руки вторую папку, прокомментировала Альбина Николаевна. - Кого не возьми, ни в одни ворота не лезет, зато - лауреаты. Вот эта, вроде ничего, не страшная, разве что черная. И имя какое-то не людское - Гузель. Тоже отказница?

-- Нет, -- разочарованно закусила губу Лидия Анатольевна. Хотя женщина никогда не "горела" на работе и детей любила скорее по обязанности, но, видя такое явное пренебрежение к малышам, расстроилась. - Гузину маму нашли в парке, грабители убили женщину и забрали все документы, деньги. Девочка попала к нам, ни отец, ни другие родственники не объявились. Имя ей дал Василий Потапович, он же и с отчеством помог, хотя сначала хотели Гузелью Алимовной назвать.

-- Что за бред? Почему Алимовной? - толстый палец заведующей без интереса переворачивал странички, пока не наткнулся на небольшую цветную фотографию. Молодой красивый майор, с восточным разрезом глаз, мягко улыбался в аккуратно подстриженную бороду и прижимал невысокую хрупкую блондинку. Заметно было, что девушка намного моложе своего спутника, но по счастливому сиянию её глаз, по позе, в которой застыла перед фотоаппаратом юная фигурка, любой, даже самый неопытный психолог, прочитал бы абсолютное безграничное счастье.

-- На фотографии сзади надпись: "Я и мой Алимушка". Вот мы и предположили, что он и есть отец девочки.

-- Отец - это когда в соответствующей графе стоит: отец Тютькин Иван Иванович, а когда в графе стоит - набля...

--Побойся Бога, Альбина. Убили ведь, девочку, -- Лидия Анатольевна, нервно прикусив губу, отошла к окну.

-- Раз убили, значит было за что, -- авторитетно заявила Альбина Николаевна и, закрыв папку, резким движением отправила её на край стола.

Маленький яркий квадратик вылетел и прокружившись в воздухе, медленно приземлился у ног Василия Потаповича. Быстро нагнувшись, сторож подобрал фотографию и, незаметно для женщин, опустил в карман.

-- Потом я эту фотографию в книжку положил и забыл. Читаю-то я редко, работы много, -- сторож, поняв, что добавки не будет, начал поклевывать носом. - А года два назад нашёл и сразу же Гузелечке показал. Видал бы ты, Алимушка, как она обрадовалась: "Теперь, -- говорит, --дедушка Вася мне, по любому, надо выжить, у меня же папка где-то бесприютный бродит". Я, бывало, как норму перевыполню да к утру маюсь, так она, воробушек мой, на кухне рассолу сопрет, поит меня да приговаривает: "Ох, дед Васька, берегись. Найду папку, мы тебя, алкаша, на чистую воду переведём".

Минут десять Алим усиленно сдерживал ком в горле, выйдя из темного, дурно пахнущего помещения, он наполнил легкие вечерним июньским воздухом и перед глазами ожило счастливое лицо его Милочки, празднование девятого мая в парке, огромные карусели, поднимающие их над землей и её горячий шепот, заполняющий все клеточки мозга: "Люблю тебя, Алимушка, рыбка моя золотая", и веселый пожилой фотограф, и эта фотография.