Змееносец. Истинная кровь

— Она, дядюшка.

— Прекрасно! — Маглор Форжерон подкрутил усы и пригладил длинную седую бороду. — Пойду, и правда, вздремну!

После этих слов он щелкнул пальцами и развеялся в воздухе. Мари же беспомощно посмотрела на короля.

— Атеросклероз прогрессирует.

Скрестив руки на груди и поджав губы, маркиза де Конфьян смотрела в одну точку напротив себя. Она упорно молчала уже около получаса, оставляя без ответа все, что говорил ее супруг. И резко повернувшись к Сержу, вдруг закричала:

— Это вы во всем виноваты! Вы вбили ей в голову все те романтические бредни, которые она лелеет в своей глупой голове! Бог с ним, что вы измучили меня своими причудами… Зачем вы обучали ее музыке? Сами же говорили, что от этого одни беды! Я терпела, пока она была дома. Думала, отдадим замуж, успокоится. Но теперь… мы даже не знаем, жива ли она!

Маркиз устало посмотрел на супругу. Эти ссоры стали невыносимыми. Они вспыхивали постоянно вот уже несколько месяцев, и он всерьез думал о том, что, быть может, им стоит разъехаться хоть ненадолго. Потом ужасался собственным мыслям, зная совершенно точно, что как бы ни было им теперь плохо вместе, поврозь будет еще хуже. Потому что они давно стали единым целым — еще в тот день, когда увидели друг друга впервые… на ее свадьбе с герцогом… И после всего того, что они пережили вместе и по вине друг друга, иметь такие мысли?.. Невыносимо…

— Я хотел, чтобы она была счастлива, — устало сказал Серж. — Я хотел, чтобы она знала, что такое любовь. Чтобы она имела мужество любить. Чтобы верила, что не все в жизни определяется ее положением! Катрин, вы же сами страдали от своего положения. Неужели вы хотели той же судьбы нашей дочери? И музыка здесь ни при чем — у нее талант!

— Конечно! У нее талант! У ее отца талант! У ваших сыновей талант! Одна я у вас трусливая утка! Вернемся из Фенеллы, и я уеду. Это невыносимо… — она снова сжала губы и отвернулась от Сержа.

— Куда вы собрались? — Серж резко повернул к ней голову. — В Жуайез? В Фонтевро? Откуда это вечное желание сбегать? Куда вы всегда бежите, Катрин?

— В Лотарингию! — буркнула маркиза. — Подальше от вас. И проявите благоразумие, сочтите это радостью. В Конфьяне наступят мир и покой.

— Ах, в Лотарингию! — рассердился Серж. — А вы правы — вы трусливая утка! Сбежите, предоставив мне в одиночестве решать все эти трудности! Я всю жизнь пытался быть хорошим отцом и хорошим мужем. Вы же ведете себя теперь, как девчонка, а не как мать!

Катрин медленно повернула к нему голову и, тяжело дыша, долго смотрела ему в глаза, сдерживая дикое желание залепить пощечину.

— Так значит, я плохая жена? — ледяным тоном спросила она. — Что ж… вы еще можете все изменить. Разводитесь со мной. Найдите себе хорошую. Молодую. Талантливую. Имеющую мужество любить. И когда вы сбежите от нее в очередной поход, пусть она и едет за вами. Если, конечно, захочет.

Всматриваясь в ее лицо, маркиз думал о том, что она так и не сумела ему простить того, что он тогда натворил. И это было страшно. Страшно жить с чувством вины, с пониманием, что она всегда будет ждать от него подобного недоверия. Самое ужасное в том, что этим своим недоверием он пробудил в ней все те страхи, что, конечно, все двадцать лет терзали ее. Он сам убивал в ней любовь. Незаметно. День за днем, год за годом.

Маркиз перевел взгляд на ее тонкие руки, такие же прекрасные, как и много лет назад. И почему-то ему представились шрамы от заноз, зажившие спустя неделю после ужасного пребывания в «Ржавой подкове». Ему никогда не забыть этих шрамов. Ему никогда не простить себя. Так как она могла бы его простить? Тем более, теперь… Она права… Ей слишком больно быть с ним, когда во всем случившемся виноват он один.

— Я никогда не разведусь с вами, — глухо сказал он. — И вы это знаете. Можете пытаться жалить меня своим недоверием, наверное, я заслужил его. Но я никогда не разведусь с вами. Вы же вольны поступать, как вам будет угодно. Я не стану держать вас. Слово маркиза де Конфьяна.

Она побледнела и испуганно взглянула на него. Будто не верила тому, что услышала. Он же сидел, понурив голову, не осмеливаясь поймать ее взгляд.

— Не отпускайте меня, мой трубадур, — прошептала Катрин и вложила свои пальцы ему в ладонь, — прошу вас.

Серж вздрогнул, наконец, заглянув в ее глаза. Господи! Как же прекрасны были эти глаза! Кажется, еще прекраснее, чем во времена их юности. И теперь эти грустные глаза, как и тогда, смотрели на него с любовью. И тихая печаль, читавшаяся в них, заставила его сердце биться сильнее. Никто не поможет им. Они остались друг у друга, и больше никого. Серж-младший давно жил своей жизнью, женившись и домой возвращаясь нечасто. Средний сын Клод обитал в отстроенном заново Брабанте, который Серж выкупил у почти спившегося наследника. Катрин… юная Катрин, сделавшаяся отныне их с супругой болью, исчезла. Так как ему жить, если он потеряет и свою маркизу?

Он сжал ее ладонь в своей руке, и в глазах его отразилась решимость.

— Я не могу без вас, — выдохнул он и резко сжал ее в объятиях, завладел холодными губами и жадно целовал, покуда хватило дыхания. А когда дышать стало нечем, когда в голове зашумело, будто ему по-прежнему двадцать пять лет, он, не желая отстраняться и прижимаясь лбом к ее лбу, сказал: — Сегодня Рождество. Королева считает, что желание, загаданное на Рождество, обязательно сбудется. Мы будем молиться о возвращении нашей дочери. Но я прошу вас, никогда, никогда больше не угрожайте мне отъездом… Потому что я не смогу без вас. И вы не сможете без меня… Господи, мы умрем друг без друга, Катрин!

Под руку с супругом маркиза де Конфьян неспешно ступила в тронный зал Трезмонского замка. Глаза ее были грустны. Но единственный человек мог заметить в них еще и радость, которая вспыхивала, когда она бросала взгляд на своего мужа. Серж был самую малость прав. Она была не лучшей матерью. Она умела жить без своих детей. Но никогда бы не смогла прожить без того, кто дарил ей такие дорогие подарки.

В тронном зале готовился прием. Подданные всего королевства спешили выказать почтение королю де Наве и его королеве. Монаршая семья восседала на своих тронах в окружении детей. Всех, кроме старшего сына, который пропадал неизвестно где. Королева пыталась выглядеть счастливой и доброжелательной, но тень то и дело набегала на ее все еще красивое и нежное лицо.

— Ваше Величество, прикажите герольду отыскать Мишеля, иначе мы никогда не начнем. А еще ужин, пожелания, подарки. У нас слишком большая программа, чтобы откладывать.

Она так и не научилась избегать в речи слов двадцать первого века — потому нет-нет, а слуги до сих пор иногда ворчали, что король женился на очень странной, но, несомненно, очень доброй женщине.

Обратиться к герольду Мишель I не успел. В зал, не обращая внимания на происходящее вокруг, ворвался принц, тащивший за руку упирающуюся служанку Катрин. Король удивленно взирал на то ли трагедию, то ли комедию, разыгрывающуюся перед его глазами. Когда же сын остановился перед ним, по-прежнему крепко держа вырывающуюся девушку, Мишель бросил быстрый взгляд на супругу и сурово спросил юного принца:

— Извольте, объяснить, Ваше Высочество, что все это означает.

— Это означает то, Ваше Величество, — грозно проговорил принц Мишель, так же глянув на свою мать и пытаясь угомонить служанку, — что я никогда не женюсь на Катрин де Конфьян, будь она хоть королевой! Вот — моя будущая жена!

— О, Господи, — простонала королева и в свою очередь посмотрела на стоявших поодаль Конфьянов, с которыми все было оговорено, но которые все еще пытались разыскать юную Катрин. Сколько боли должны они были испытать, услышав эти слова.

Его Величество внимательно поглядел на сына, полного решимости поступить по-своему, потом на рассерженную девушку, смутно ему кого-то напомнившую, и объявил свою волю:

— Что ж, сын мой, коль вы столь тверды в своих намерениях, ступайте к маркизу де Конфьяну и скажите ему в лицо, что его дочь никогда не станет королевой. Потому что вы нашли себе иную невесту, пока убитый горем отец который месяц безуспешно ищет юную маркизу.