Тени Бездны

— Почти, — хмыкнула Вобла и повернулась к спутнику. — А что это у тебя такая рожа, будто ты того хмыря уже где-то видел? Кто он?

— Знавал я кого-то, очень на него похожего, — Теодор потрогал обезображенную часть лица и поморщился, — давным-давно. Ещё когда первый раз собирались в Бездну вызвался один нам помочь. Назвался экспертом-медиумом. Показывал бумаги из Питерской Академии наук. Вот только бумаги эти больно на фальшивки походили, а за их владельцем след тёмный тянулся. Короче, отказали ему. А уж после выяснилось, что человечишко этот уже успел в Бездне побывать и вроде как умишком тронулся. Организовал секту огнепоклонников и людей жёг, почём зря. Выродок.

— Так может быть, всё-таки поделитесь, как выжить то удалось? — Протянул я, в очередной раз изучая пещеру, куда меня угораздило спастись. — Ты то понятно, сам видел, как тебя брат нёс, — Теодор прищурился, и уцелевшая часть его лица отразила то ли скорбь, то ли злость. — А вот ты, — я посмотрел на Воблу, а она посмотрела на меня. — Никогда не слышал. Чтобы кто-то пизданулся в Ниагарский водопад и жив остался. А тут вроде как повыше будет.

— Батут там стоял, — криво усмехнулась тощая женщина. Нет, всё-таки за те недели, что мы не виделись, она стала ещё худее, костлявее и злее. — Водопад этот сраный, он взад-вперёд ходит. То к самой стенке прижимается, то оставляет заводь и кусок берега. Если повезёт, то шлёпнешься в заливчик, а не повезёт — улетишь к ёбаной матери.

— Так тебе повезло?

— Нет, — съязвила Вобла. — Убилась нахрен, как видишь. Хотя тут совсем не факт, что никто тебя после пиздеца не поднимет.

— Казимир её притащил, — вмешался Теодор и потёр сожжённый кусок физиономии. — Рассказывал, что умеет чуять любую человеческую душу, заплутавшую в Бездне. Сначала — её, а после — этого…

— Этого, кого?

— Зверя, — Теодор покачал головой. Хм, значит мне не привиделось. — Думал, что покончил с ним? Как бы не так. Когда брат принёс его к себе, тот ещё дышал. Пару дней думали, что не жилец. Уж лучше бы так и случилось! Казимир его всё водой отпаивал из секретного источника. И верно — чудесный родник, жаль в этот раз не впрок пошёл. Через неделю Зверь начал подниматься, ходить, только молчал всё время.

— А вот мне сдаётся, — подала голос Вобла и присела на выступ стены. Я заметил, что под лохмотьями у неё висят вполне себе приличные ножны, откуда торчит длинная рукоять, — что никакой это не Зверь был. Точно вселилась в него какая-то херь. Я ж с ним разговаривать пыталась, а он стоит, молчит и в глазах — пусто-пусто, словно смотришь в окна пустого дома.

— Угу, — кивнул Теодор. — Есть такое. И даже не знаю, хорошо или нет, что мы как раз ушли дорогу к Потоку искать, когда всё произошло. Вернулись, а там…

— Надпись на стене кто сделал? — поинтересовался я, вспомнив жуткое граффити, заставившее поверить в виновность собеседника.

— Какую надпись? — не понял тот, а когда я описал увиденное в каморке отшельника, нахмурился. — Ничего такого там и близко не было. Я уложил брата на кровать, прочитал молитву, и мы ушли. Значит, тварь вернулась.

— А как мы с ним сцепились позже! — Вобла потрогала подбородок, где цвёл разводами старый синяк. — Вот тогда я точно допёрла — ни хера это не Зверь. Тео его душит, паскуду, я ножиком в пузо — раз, другой. А с него, блин, даже кровь не идёт! Какая-то прозрачная липкая хренотень, типа силикона — и пиздец! Ну а после вообще пришлось оттуда дёргать на максимальной: у него как форсаж включился. Представляешь, ударом кулака кусок скалы отбил, а меня приложил так, что я метров двадцать сунулась.

Итак, в Зверя вселилась неведомая грёбаная хрень. Жаль, но думаю она не станет делать поблажек тому, кто позволил ей занять новую уютную норку. Вон, как этот гад позабыл про Черепа, стоило ему увидеть меня. А вообще, как-то странно, что в таком огромном, практически бесконечном предбаннике преисподней, мы постоянно встречаемся нос к носу.

Когда я высказал свои сомнения Теодору, тот невесело усмехнулся.

— Все эти тысячи уровней и бесконечная плоскость между адом и раем, уж не знаю, откуда тебе это стало известно, так вот, всё это — не для людей. Мы не способны ощутить даже тысячной доли всего имеющегося. Окружающее путника в Бездне — точно воспоминания склеротика. Отсюда и постоянные изменения пройденных уровней, и ограниченное их число.

— Какого склеротика? — не понял я.

— У Бездны есть свои повелители. Ангелы, в своё время не примкнувшие ни к воинству света, ни к армии тьмы. Они пытаются собрать собственное войско из человеческих душ, — так, похоже рассказ Оксаны подтверждался. Не могли же два разных человека, мёртвый и живой, придумать одно и то же. — Однако, существа эти настолько выше нас, что им трудно опускаться до уровня людей, как бы они не старались. Отсюда и этот сон склеротика, в который мы все угодили. Если повелителям удаётся сосредоточиться, то мы видим нечто привычное, знакомое по предыдущим походам. Как только внимание рассеивается — начинаются изменения.

Всё, я к чёртовой матери запутался. Точно так же, как и под конец Оксанкиного рассказа. Ясно одно — в Бездне имеются некие высшие силы, которые мечтают заманить сюда и убить, как можно больше народу. Кроме этих сил имеются и другие, препятствующие первым, потому что желают убить человечков в другом месте. Все хотят нас убить. Это — печально.

— Когда начинаешь задвигать нечто эдакое, — заметила Вобла, — всегда хочется тебя прикончить.

Во-во и мы сами хотим убить, как как можно больше соплеменников. Ладно, проехали, в этом факте не имелось ничего нового.

Итак, мы народились в пещере, по форме, напоминающей прямую треугольную призму. Одна стена испещрена множеством дыр, в одной из которых исчез Лифшиц. В другой — единственная дыра, откуда доносится глухой шум водопада. Третья стена отверстий не имела, но её пересекало нечто, весьма напоминающее каменную лестницу уходящее в круглый люк, который мягко светился розовым сиянием. Видимо по лестнице спустились мои спасители.

Поехали дальше: на стене с лестницей также имелось рельефное изображение пылающего цветка и птички, подозрительно напоминающей Феникса. То ли так легли тени, то ли меня заглючило, но возникло ощущение, будто в глубине рисунка притаилась тень человека. Что ещё? Ах да, как я мог упустить: пол — абсолютно ровная полупрозрачная поверхность, в коричневой глубине которой медленно всплывали и лопались золотистые шарики. Очень красиво, кстати, жаль снять не на что. Всё, осмотр закончен.

— Насладился? — спокойно осведомилась Вобла и кивнула на лестницу. — Поползли.

— А что с водопадом? — я указал за спину.

— Эта шарманка — часов на двенадцать, — она махнула рукой. — Только потом начнёт помаленьку отступать, а уж потом и соглядатаи выползут. Так их Тео называет. Ну, те страшные каменные чудики.

— А они там зачем?

— Чтобы ты мог задавать ебанутые вопросы. Есть желание — спустишься и спросишь у них сам. Полезли, говорю.

Вблизи каменные ступеньки выглядели ещё более стрёмно, а высота подъёма — значительно выше, чем казалось издалека. Кроме того, стоило положить пальцы на уступ, как камень затрещал и шевельнулся. Я отдёрнул руку и тут же услышал хихиканье Воблы.

— Ползи, ползи, — она пихнула меня в спину, — не очкуй. Это только на вид оно вот-вот рухнет. Да и падать тут — понты: метров тридцать.

— Умеешь ты утешить и обнадёжить, — проворчал я и пополз по хрустящим ступеням. — Чёрт побери, как представлю себе, что всё это дерьмо начиналось с грёбаных трёх штук зелени! Да мать бы их так! Блин, если только выберусь из этой задницы — уеду к ёбаной матери, подальше и хрен меня найдут! Чтобы я ещё раз…

— Сдаётся мне, — откликнулась снизу Вобла, которая периодически толкала мои пятки, — что эту молитву Бездна слышала столько раз, что выучила наизусть. Да, Тео?

— Мои товарищи просто молились Богу, — с некоторой заминкой отозвался Емельянович. — Впрочем, не помогают ни молитвы, ни проклятия, ни обещания и просьбы. Эффект одинаков.