Кровь вторая. Орда

Ехали не скоро. Кобылка Уйбара сильно тормозила. Не была она предназначена для быстрого бега, хотя и была вынослива, лазя по горам. Один раз, на каком-то горном склоне, подстрелили козла, так, три дня пировали на берегу небольшой горной речки и пока всего не съели, дальше не тронулись.

И наконец, третья проблема, которая делала путь неспешным, это то, что никто не знал, куда идти. Были даже моменты, когда все, кроме Асаргада, были уверены, что никуда они не дойдут, ибо всё это, пустая выдумка и закончится их поход тем, что они придут на край земли и нечаянно свалятся в бездну. Уйбар был в этом, даже абсолютно уверен, доказывая своё предположение с пеной у рта, как будто, бывал там уже, раз десять, не меньше и пару раз, сваливался в бездну, судя по детализации его трёпа.

Наконец, им попался на пути, один старик с маленьким мальчиком, перегонявший небольшую отару овец, который узнав, куда молодые люди держат путь, сначала обозвал их по-всякому, мол, вместо того, чтоб полезным делом заняться, в логово бандитов и убийц подались, за лёгкой наживой, да, разбойной жизнью, но побурчав, всё же указал дорогу, да, и по времени определил, сколько им ещё добираться.

Эта конкретика, несколько, придала молодёжи смысла их бессмысленному пути, и они поехали значительно веселее, отмечая по дороге те приметы, что указал им дед, благо, память Асаргада, не требовала ничего записывать и он точно знал, в каких местах, какие приметы искать.

Именно способность Асаргада замечать мельчайшие особенности, в огромном горном однообразии, сначала восхитило его путников, кто не был с ним знаком до путешествия, а через несколько дней пути, все, безоговорочно, уступили ему лидерство в четвёрке.

Наконец, они, действительно, достигли края земли, но вместо пропасти и пустоты впереди, все четверо, в первые в жизни, увидели огромное море воды, спустившись к которому, с удивлением узнали, что вода эта, ещё, к тому же, тёплая и солёная.

Целый день потратили на плескание в спокойных и мерных волнах, бегая друг за дружкой по песчаному краю, стараясь от берега в глубину не удаляться, так как, плавать никто из них, не умел. Только день спустя, вдоволь наплескавшись, двинулись дальше.

Чуть ли не каждый день, встречая на своём пути, те или иные препятствия, путники делали для себя, всё новые и новые открытия. Они выехали в голые степи, не встречая, ни одной живой души и только на третий день, когда горе путешественники, уже изнемогая от жажды, ковыляли по безводной, травяной, высохшей пустыне, их окружил небольшой конный отряд саков, смотря на них выпученными глазами от удивления, как на дураков невиданных.

Получив объяснение от четвёрки молокососов, степняки, сначала, долго смеялись, потом, всё же напоили их какой-то кисленькой дрянью, от которой в голове у путников «за хорошело» и отвели в своё стойбище.

Первое, что поразило всех четверых, это необычные жилища этого поселения. Раньше, никому из друзей, не приходилось видеть подобного. Это были дома на колёсах, большие и полностью закрытые травой и как удалось выяснить, назывались кибитками. Асаргад, тогда ещё усомнился в здравомыслии этих степных дикарей, живущих в травяных домах, но счёл за лучшее, промолчать.

Четвёрка не знала, ни нравов саков, ни их обычаев, хотя с трудом, но всё же понимая их язык. Гостеприимный и обходительный приём хозяев, даже, сначала, как-то, шокировал, но Гнур с Уйбаром, быстро освоившись, стали воспринимать всё, как само собой разумеющееся, лишь Асаргад с Эбаром, были, явно, обескуражены и чувствовали себя, крайне скованно, до самого конца своего пребывания в стойбище.

Законы гостеприимства, конечно, были и в их племени, но то, как их встретили местные саки, выходило за всякие рамки, их убогого понимания. Это для них, было через чур. Перед тем, как продолжить путь дальше, по указанным приметам, пройдоха Уйбар, умудрился обменять свою старую кобылу на молодого жеребца, правда дав при этом хозяину в довесок, золотой брусок и ещё золотое полукольцо, он выложил за продукты и воду в путь, от чего у урартца, резко ухудшилось настроение, и он высказал, по поводу нищих друзей-дармоедов, пару нелестных слов.

Путь — это странная штука. Он может быть, без начала и конца. Он может быть, длиною в жизнь, а на некоторый и жизни не хватает, но вместе с тем, не смотря на всю его бесконечность, каждый путь, когда-нибудь заканчивается: либо дорогой, либо жизнью идущего. Вот и у этой четвёрки, их длинный, и казалось бесконечный путь, закончился.

Они добрались до своей цели — стойбища касакской орды, одной из многочисленных, в бескрайних степях, не большой, что называется окраинной, то есть пограничной, но сплочённой и боевой.

Такого молодняка, как вновь прибывшие, в этом стане не было, и атаман, долго раздумывал, прибрать пацанов к рукам или послать из дальше, к хвостам собачим. Так и не приняв никакого решения, он, даже, собрал ближний круг. Мужики, тоже почесали бритые головы, но посоветовать атаману, ничего путного, не смогли.

С одной стороны, молодняк можно было использовать, как дармовую силу. Рассчитывать на то, что от них будет толк в боевых походах, не приходилось, но с другой стороны, это лишние рты, которых придётся поить и кормить в голой степи. Та и другая сторона вопроса, была, в общем-то, равнозначна и никак, одна, не перевешивала другую.

Одни ратовали, мол, давай возьмём пацанов, говно чистить. Выдюжат, приживутся, не хай, воевать научим с годами, не выдюжат, да и хрен с ними. Другие противились. Наступает самое жаркое время года. Житуха и так будет впроголодь, а тут ещё четыре коня и четыре молодых рта, которые, вечно, будут хотеть жрать. Уйти из этих мест ближе к морю, где корма и охота есть, ордынский царь не велел, хотя, если прижмёт, всё равно, туда, поближе откочёвывать придётся или чаще разъезды посылать, не только для пригляда, но и для пополнения продовольственных запасов, а эти, только обузой будут и толку от них, никакого, вред один.

Долго рядились мужики, но к всеобщему облегчению, проблема решилась сама собой. Неожиданно, по следам прибывшей четвёрки, прискакал девичий отряд «мужененавистных» красавиц.

Отряд был не большой, всего пять троек. Куда, зачем и с чем возвращались, естественно, никто не спрашивал, они и не сказывали. Понятно было, что таким количеством, могли, либо кого-то, куда-то провожать, в виде боевого эскорта, либо, ездили кого-то встречать, или катались за какими-то нужными вестями и получив информацию, возвращаются обратно в своё логово.

Асаргад, конечно же, про них рассказывал своим новым друзьям и предупреждал, как предупреждал его отец, что с этими милыми девочками, вообще, дело иметь нельзя, даже, нежелательно близко находиться. Мужчин они, люто ненавидят и как отец сказывал, режут их, без зазрения совести, а по некоторым слухам, ими же, исключительно, и питаются. Но, одно дело слушать чужие байки, и совсем другое, воочию увидеть это чудо степей. Молодые, обворожительно красивые, стройные станом, грациозные в движениях.

Правда, они были, совсем непохожи, на тех, про которых знал Асаргад. Его отец говорил про золотоволосых и белокожих, а эти, были смуглые, с раскосыми глазами и с волосами, как воронье перо с отливом. Лица и руки их, были расписаны тонкими золотыми узорами, что предавало девам налёт сказочности и нереальности.

Асаргад, от греха подальше, всё же постарался спрятаться за коня. Эбар, последовал его примеру, а вот высокородные, этого не сделали, а зря. Хорошо хоть Гнур, лишь разинув рот, их просто разглядывал, а вот Уйбар, толи забыл всё то, что ему Асаргад про них рассказывал, толи не поверил, толи, просто, по привычке, а как известно, привычка дело страшное, взял, да, и полез к ним с разговорами. Познакомиться, видите ли, он захотел, а одну из, них даже решил приласкать.

Закончилось это для него, проломленной головой, заломленными за спину руками, связанными в локтях, не понятно куда, девшимися штанами и петлёй на мошонке, из тонкой конской верёвочки, за которую, его привязали к конскому хвосту, одного из коней боевых дев и в таком виде, приготовили тащить в дальнее путешествие, как бычка на заклание.