Кровь вторая. Орда

Главного инициатора и вдохновителя «рекламной компании», звали Асаргад, выходца из мардов, представителя одного из кочевых племён, обитающих на межгорных равнинах. Пожалуй, одного из беднейшего, хотя и многочисленного, поэтому Асаргаду, в отличии от Гнура, терять, вообще, было нечего.

Сын бедного пастуха, который сводил концы с концами, лишь благодаря тому, что поддерживал жизнь семьи мелкими грабежами на большой дороге, да, и в банде, его папаша, был лишь на вторых ролях, так что, большого куша, никогда не перепадало. Серьёзные ранения, полученные им ещё в бурной, боевой молодости, делали его ущербным. Прихрамывал на одну ногу, и левая рука плохо слушалась, почти отсохла. Эти то метки прошлых боёв и не давали отцу возможности, ни хозяйство в полную силу вести, ни в банде по рангу выше подняться.

Именно из редких рассказов отца, у вечернего костра, то и дело впадающего по пьянке в ностальгию, о своей бурной молодости, прошедшей в той далёкой северной стороне и узнал Асаргад, об удивительной, воинствующей, бескрайней степи, с детства мечтая, что, как только вырастит, обязательно отправится по стопам отца и станет великим воином и богатым мужчиной, и не в пример отца, будет более удачлив и осторожен с ранениями. А то, что здесь ему ловить нечего, он определил для себя сразу, как, что-то начал понимать в жизни.

Он не собирался, конечно, отправиться туда вот так, сломя голову, но подвернувшийся Гнур, решил его судьбу, одним махом и Асаргад, даже не колеблясь, собрался и отправился с этим жадным на авантюры и приключения отпрыском знатного рода.

Асаргад, по сравнению с Гнуром, выглядел ещё, как мальчик с виду, и ростом пониже, и сложением по суше, и поросль на лице, только пушок, но молодость, проведённая в дикой горной стране, это очень хорошая школа выживания, между смертью и жизнью. Такую закалку не получишь при дворе знатных вельмож, со всеми их знаниями и воспитаниями. Про реальную, дикую жизнь, этот молодой мужчина, знал куда больше Гнура, ребёнка-переростка. К тому же, у этого парнишки, было одно уникальное качество — феноменальная, в буквальном смысле, нечеловеческая память.

В кого он такой уродился, он не знал, но был убеждён, что это подарок самого Ахурамазды, так по крайней мере, предполагал его отец, а мать, была, просто, уверена, что данный уникальный дар, сделает его сына особенным и в будущем, очень важным человеком.

Он умудрялся запоминать всё, что лишь раз, увидит или услышит, притом навсегда. Одарённый мальчик, по примеру мамы, был уверен, что он не такой, как все, а значит и судьба его будет не такая, как у всех. Асаргад прекрасно знал, что он — «меченный небом», хотя никогда не афишировал этого. Мальчик надеялся, с помощью этой особенности, достичь высот в жизни, вот, правда, не знал, пока, как.

Вторым, из этой парочки «нищебродов», был такой же сын нищего пастуха, из соседнего стойбища, одногодка с Асаргадом, по имени Эбар. Асаргад с самого детства заразил его идеей «северной страны» и с тех же времён, наметил его в свои напарники и кровные братья, о которых, с таким упоением, рассказывал его восхищённый отец. Эбар был не против.

Так, мечтая на пару, они и оказались в водовороте событий, которые одним взмахом крыла капризной фортуны, превратили их пустые мечты, в нечто осязаемое, но всё ещё, до конца не осознаваемое и не понятное. Друзья пустились в авантюру, с мурашками по всему телу, абсолютно не представляя, чем это всё, для них закончится.

Эбар был обыкновенным. Никакими особенностями не обладал. Единственно, чем он выделялся из троицы, оборванностью своего одеяния и грязью тела. Нет, его семья не была уж столь безнадёжной, просто ему всегда было наплевать на то, во что он одет и при этом, патологически не любил умываться, даже брезговал, что ли.

В отличии от Асаргада, которого отец, хоть и кряхтя, но всё же, не скрывая гордости, отпустил, не смотря на слёзы и вой матери, Эбару, пришлось бежать, ибо отец, категорически запретил ему и даже, закрыл в яму, чтоб не удрал, но друг помог, и он сбежал. Вот так, втроём, поначалу, они и отправились покорять степные просторы неведомой стороны.

Четвёртый, присоединился к троице уже на полпути, у самой мидийской столицы — Экбатаны, мимо которой лежала их дорога. Он был, примерно, одного возраста с троицей, что их сразу сблизило, и звали его Уйбар. Рода он был, не персидского и даже не мидийского, а какого-то тогда не понятного для них, урартского.

Судьба Уйбара, была чем-то похожа на судьбу Гнура, но с большими отклонениями. Сын высокородных родителей, избалованный и облизанный с рождения, в один прекрасный миг взбунтовался и ударился во все тяжкие. Высокий, стройный, с ухоженными кудрявыми волосами, чёрными, как смол. Но главное его достоинство — это язык без костей, которым он, мог разговорить и даже уговорить, хоть помершую бабку. Отправленный в столицу империи отцом на обучение, он, почувствовав свободу, как и водится в таких случаях, вместо овладения знаниями и умениями, увлёкся кутежами и гулянками.

Золото, выделенное отцом на карманные расходы, быстро кончилось, но к тому времени, он умудрился, перепортить, за какой-то год своего пребывания в столице, кучу дородных дочерей мидийской знати, назанимав, при этом, у их же папаш, денег на безбедную жизнь. Наобещал аж семерым жениться, ну и как полагается, когда припёрло, сбежал, куда глаза глядят.

Шум поднялся сразу и принял вид снежной лавины, когда двое высокородных папаш, имеющих на своём попечении, «изрядно попорченных» дочек, заявивших своим родителям, что забеременели от этого прохвоста, устроили публичный скандал, и не разрешив, меж собой, делёж молодого повесы, чуть войну не объявили между родами. А тут, ещё два высокородных рода вклинились в их спор, с точно такими же претензиями, а за ними, ещё три кандидата в тести, но, пока, без последствий, в виде будущего потомства. И началось.

Скандал, до самого царя дошёл, таким он был шумным и громким. Иштувегу, великий царь Мидии, даже, распорядился поймать мерзавца-производителя и доставить его на царский суд, пред ясны царски очи, но куда там. Этот пройдоха, оказался мастак не только девочек охмурять, но обвёл вокруг пальца, всю царскую охоту на него. Несмотря на то, что по этому поводу отцепили весь город, по всем кольцам, не выпуская из стен никого, даже мельком похожего, Уйбар, переодевшись в женское платье и купив носильщиков, благополучно и с соответствующей помпой, был пронесён мимо бдительной стражи за ворота города.

На большой торговой дороге, уже в дали от городских стен, прикинувшись больным проказой, обманом завладел лошадью и в наигранном, полуобморочном состоянии, с умирающим видом, преспокойненько пустился в бега, в свою родную Армению.

Вот тут-то и столкнулся этот беглец с троицей молодых путешественников. Посидели, познакомились, выпили вина, прихваченного где-то молодым повесой, поговорили за жизнь. Поразмыслив, немного, на тему, что его ждёт в родных пенатах, Уйбар, без капли сожаления, примкнул к ним, с единственной целью — просто, куда-нибудь скрыться на время, пока всё утихнет, а потом… Не думал он о северных степях и походных подвигах, не собирался тогда, кардинально менять свою жизнь, просто, так получилось. Ушёл с ними на время, получилось, на всегда.

Долгий путь до Великой степи, дорожные мытарства и приключения, удивительным образом спаяли, этих абсолютно разных молодых людей, в дружную компанию. Странным, непостижимым образом, они как-то усреднялись меж собой, переняв друг у друга и хорошее и плохое. Все одинаково стали рваными и грязными, хотя Эбар, наоборот, стал не с того не с сего умываться, при любом удобном случае.

Уйбар, скучая и хоть как-то пытаясь разнообразить нудное путешествие, то и дело подначивал и подшучивал над попутчиками, устраивая им, не всегда безобидные розыгрыши. В конце пути, уже сам был не рад, так как, попадался на розыгрыши и шутки своих товарищей, в большей степени, чем успевал отвечать.

Асаргад, благодаря своей уникальной памяти, за дорогу научился писать и читать, притом не только на парси, но и на урартском. Эбара, тоже пытались пристроить к этому делу, но тут, было всё настолько туго, что и Гнур, и Уйбар, довольно быстро, это занятие бросили.