Воспоминания

В 1870 г. Павел поступил в Гельсингфорское пехотное юнкерское училище, известное своими строгими порядками. Отец выбрал ему это учебное заведение в «наказание» за проступок (Павел неудачно заступился за брата, которого оскорбил директор гимназии). При этом отец так напутствовал сына: «Если ты сильный характером и умный, то и там (в училище. – Н. А.) не пропадешь. Выйдешь с честью, человеком и сделаешь карьеру».

Павел не обманул ожиданий отца. Он не только блестяще окончил училище в 1872 г., но и успешно продолжил обучение в Николаевской академии Генерального штаба (1879–1882), окончив ее по первому разряду. Боевую славу ему принесло участие в качестве командира Амурского отряда в подавлении Боксерского восстания в Китае 1900–1901 гг. В ходе этой кампании П. К. Ренненкампф был награжден двумя Георгиевскими крестами – 4-й и 3-й степени за «боевые подвиги против китайцев» и взятие важных стратегических центров Северной Маньчжурии – Цицикара и Гирина. Так, он стал единственным командиром, дважды за Китайский поход удостоенным этой высокой награды.

В Русско-японскую войну 1904–1905 гг. Ренненкампф отличился, командуя Забайкальской казачьей дивизией; был ранен в ногу, но смог вскоре вернуться в строй. За проявленные решительность и бесстрашие в боях с японцами он получил золотое оружие с надписью «За храбрость», орден Святого Станислава 1-й степени и чин генерал-лейтенанта. Боевые заслуги в Русско-японскую войну сделали имя Ренненкампфа весьма популярным. О нем много говорили и писали, а его портреты украшали не только страницы журналов и открытки, но даже встречались на брошках, спичечных коробках и обертках для мыла.

Несмотря на заслуги и известность, карьера П. К. Ренненкампфа складывалась непросто. Определенную роль в этом сыграли сложные отношения с непосредственным начальством и с некоторыми из подчиненных. К зависти и интригам со стороны ближайшего окружения, о которых пишет Вера Николаевна, добавлялись проблемы, возникавшие из-за нелегкого характера самого генерала. Однажды на маневрах дело даже дошло до дуэли с начальником штаба Ф. В. Сиверсом, весьма невзлюбившим Ренненкампфа.

Особой симпатии к нему не испытывал и военный министр А. Ф. Редигер, препятствовавший продвижению Павла Карловича по службе. Ему несколько раз удавалось отклонить предложения Николая II повысить П. К. Ренненкампфа в должности.[10] В результате он почти семь лет оставался лишь командиром корпуса. Перемены в карьере Ренненкампфа произошли только после отставки Редигера – в 1910 г. он стал полным генералом (т. е. генералом от кавалерии), в 1912 г. был назначен генерал-адъютантом, а в 1913 г. – командующим войсками Виленского военного округа.

В целом, отношение к Ренненкампфу в обществе не было однозначным из-за его участия в подавлении революции 1905–1907 гг. в Сибири и Прибалтике. Хотя, по свидетельству В. В. Чернавина – очевидца событий в Прибалтийских губерниях, «рассказы о жестокостях генерала Ренненкампфа в Прибалтике во время революции относятся к области чистой фантазии». К его прибытию с революционным движением там было фактически покончено. Активных мер по усмирению провинций Ренненкампфу предпринимать не пришлось и, тем более, «не приходилось ему кого-либо казнить».

Недостаточно «энергичными» действиями генерала в Сибири Николай II вообще остался недоволен.[11] Несмотря на это в историографии встречаются утверждения, что Ренненкампф 5.03 1906 г. был награжден бриллиантовыми украшениями к золотому оружию за восстановление порядка на Восточно-Сибирской железной дороге. Однако в его послужном списке не уточняется, за что именно он получил эту награду. В то время как в справке об увольнении Ренненкампфа от службы 4.10 1915 г. отмечено, что он награжден «золотым оружием <…> украшенным бриллиантами» за Русско-японскую войну.[12]

Последними в военной карьере Ренненкампфа стали Восточно-Прусская и Лодзинская операции осенью 1914 г., в которых он командовал 1-й армией Северо-Западного фронта. Ответственность за неудачи в этих операциях, вызвавших сильное недовольство и всплеск германофобии в обществе, была целиком возложена на него.[13] Собственно, Ренненкампф стал одной из «жертв» антинемецкой кампании – прибалтийский немец по происхождению, он как нельзя лучше подходил для роли «виноватого».[14] Под влиянием шовинистических настроений в общественном мнении утвердился образ Ренненкампфа – «остзейского немца, предавшего русского генерала Самсонова».

Не последним обстоятельством при этом послужила давняя взаимная вражда П. К. Ренненкампфа с военным министром В. А. Сухомлиновым. Как пишет Вера Николаевна, Сухомлинов в связи с неудачами на фронте неоднократно намекал на немецкую фамилию ее мужа. В разгар «борьбы с немецким засильем» Ренненкампфу даже предлагали сменить фамилию, но он отказался сделать это.

В итоге, по настоянию главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта Н. В. Рузского, П. К. Ренненкампф 18.11 1914 г. был отстранен от командования армией и назначен в распоряжение военного министра. А его деятельность в Восточной Пруссии расследовала специальная комиссия под руководством генерал-адъютанта П. П. Баранова, причем никаких фактов «измены» Ренненкампфа она не обнаружила.[15]

Однако это уже не имело никакого значения; возможности вернуться в армейские ряды и восстановить свою репутацию у Ренненкампфа не было. Точку в его карьере поставил военный министр А. А. Поливанов. На запрос министра императорского двора В. Б. Фредерикса о дальнейшей службе П. К. Ренненкампфа Поливанов отвечал, что считает его возвращение в действующую армию «после создавшейся там около его имени молвы и при настоящих тяжелых условиях войны <…> совершенно невозможным».[16] Иными словами, Ренненкампфу намекали, что следует подать в отставку. Так он и поступил, получив 6.10 1915 г. увольнение от службы «по домашним обстоятельствам».

По свидетельству жены, его душевное состояние было весьма тяжелым.[17] Добиваясь реабилитации, Ренненкампф неоднократно требовал суда над собой, но «ему отвечали, что генерал-адъютантов не судят. Много раз он говорил, что снимет для этого свои генерал-адъютантские аксельбанты…» Обстоятельства военных действий составляли государственную тайну, поэтому его публичное оправдание, связанное с обнародованием документов о ходе Восточно-Прусской операции, было невозможно.

До самой смерти (собственно, и после нее) над П. К. Ренненкампфом тяготело обвинение в предательстве и измене. Это причиняло ему глубокие нравственные страдания – его не раз подвергали оскорблениям на улице и в общественных местах. В этой связи вполне справедливо замечание А. И. Деникина, считавшего, что «судьба генерала Ренненкампфа еще более трагична, чем Самсонова».[18]

Приступая к работе над рукописью, Вера Николаевна намеревалась post factum опровергнуть выдвинутые против мужа обвинения, поэтому некоторым сюжетам в воспоминаниях она уделила особое внимание. Один из них – взаимоотношения П. К. Ренненкампфа с прибалтийско-немецким дворянством.

Она старательно «отмежевывала» своего супруга от остзейцев и от немцев вообще. По ее словам, он «не любил германцев и пруссаков. Говорил, что они материалисты, грубы и заносчивы…» Родовое имение в Эстляндской губернии Ренненкампф продал своему брату. Он не хотел жить в Прибалтике, т. к. слыл там «слишком уж русским патриотом», да и не любил прибалтийских немцев. Остзейцы платили ему тем же, считая его «страшным русофилом».

По свидетельству графини Марии Клейнмихель, поднимался даже вопрос об исключении П. К. Ренненкампфа из рядов рыцарства. Однако отнюдь не из-за «русофилии» генерала, а, по ее словам, из-за «шантажей в Китае и Маньчжурии», которые якобы «широко известны». Граф Пален, хотя лично и не уважал Ренненкампфа, все же отсоветовал дворянству исключать его из корпорации, чтобы не компрометировать военачальника во время боевых действий.[19]

10

Редигер Л. Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра. М., 1999. Т. 2. С. 219.

11

Там же. Т. 1. С. 522.

12

Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. 409. Оп. 2. Д. 17007. Л. 5, 31 об.; см. Прил. II, III.

13

Взгляд на Восточно-Прусскую операцию как на поражение русской армии, который был широко распространен в российском общественном мнении, не вполне верен. В исторической литературе неоднократно обращалось внимание на тот факт, что эта операция спасла французскую армию от разгрома и сорвала германский план «молниеносной войны».

14

Об антинемецкой кампании см.: Дякин B. C. Первая мировая война и мероприятия по ликвидации так называемого немецкого засилья // Первая мировая война 1914–1918. М., 1968. С. 227–238; Кирьянов Ю. И. «Майские беспорядки» 1915 г. в Москве // Вопросы истории. 1994. № 12. С. 137–150; Андреева Н. С. Прибалтийские немцы и Первая мировая война // Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX–XX вв. СПб., 1999. С. 461–473; Она же. «Во имя своего прошлого, во имя всегдашней верности…» (Балтийские рыцарства и российское правительство. Из истории взаимоотношений. 1914–1917 гг.) // Русское прошлое. 1998. Кн. 8. С 203–214; Она же. Прибалтийские немцы и российская правительственная политика в начале XX века. СПб., 2008. С. 220–238.

15

А. И. Деникин, знакомый со следственным делом П. К. Ренненкампфа, отмечал в воспоминаниях, что выявленные в ходе следствия его стратегические ошибки были такими, «какие могут быть и у других командующих». При этом не было обнаружено «ни малейшего признака нелояльности» Ренненкампфа.

М. Клейнмихель писала о том, что Ренненкампф понес наказание за ошибку, допущенную великим князем Николаем Николаевичем. Кроме того, имеются свидетельства фальсификации следственного дела Ренненкампфа. В письме В. В. Чернавину от 4.08 1935 г. Б. Г. Ломани, со ссылкой на бывшего начальника штаба 10-й армии генерала барона А. П. Будберга, сообщал о том, что из следственного дела Ренненкампфа были изъяты некоторые документы, невыгодные «для тех, кому нужно было, чтобы генерал Ренненкампф был признан виновным».

По мнению начальника Военно-походной канцелярии Его Императорского Величества В. Н. Орлова, доклад П. П. Баранова царю по делу П. К. Ренненкампфа был составлен «немного легкомысленно», в нем чувствовалась «рука Сухомлинова, который во что бы то ни стало хотел его (Ренненкампфа. – Н. А.) потопить». В целом, Орлов считал, что у Баранова «сложилось недостаточно ясное понятие о деле». См.: Деникин А. И. Указ. соч. С. 253; Kleinmichel М. Pilte ühest kadunud maailmast. Krahvi

16

Поливанов А. А. Указ. соч. С. 179.

17

Тяжелую для П. К. Ренненкампфа ситуацию усугубила смерть его младшего брата Георгия и сестры Елизаветы Крузенштерн в германском плену весной 1915 г.

18

Деникин A.И. Указ. соч. С. 253, 250.

19

Неточность М. Клейнмихель: исключать Ренненкампфа из дворянской корпорации, вероятно, собирались не в период подавления Боксерского восстания или Русско-японской войны 1904–1905 гг., а позже – во время Первой мировой из-за событий в Восточной Пруссии в 1914 г.

П. П. Баранов в докладе царю по делу П. К. Ренненкампфа обвинял последнего в попустительстве подчиненным, которые якобы занимались грабежами в Восточной Пруссии. При этом Баранов отмечал, что, хотя вагоны с «военной добычей» генерала Ренненкампфа в Вильно обнаружить не удалось, но «слухи о них циркулировали по городу». Обвинение в попустительстве грабежам основано целиком на показаниях начальника штаба 1-й армии Г. Г. Милеанта, уволенного от этой должности из-за конфликта с П. К. Ренненкампфом.

Кто из Паленов – Константин Иванович (Магнус Константин Фердинанд), министр юстиции (1867–1878) или его сын Константин Константинович (Константин Иоганн Георг), Виленский генерал-губернатор (29.09.1902-2.12.1905) – имеется в виду, автор не уточняет. Vince