Стороны света

– Передайте господину настоятелю мои глубочайшие сожаления, я понимаю, какая честь мне оказана, но…

Тут ее взгляд зацепился за строчку. «Остров Мор». Остров Мор был главной святыней морских монахов, уединенное место, затерянное среди гряды скалистых островов, на одном из которых стоял первый и старейший Храм моря. Говорили, что Храм был построен еще до того, как началась письменная история, на стенах Храма были высечены первые морские законы, которым до сих пор неукоснительно следовали на Востоке. Этель чертыхнулась про себя. Проблем было три. Во-первых, она никогда не слышала, чтобы Мор разрешали посещать иностранцам, ей оказана высочайшая честь. Отказ будет означать оскорбление Морского ордена, которое по законам Востока карается смертной казнью. Вторая проблема: вряд ли подобное приглашение могло быть сделано без ведома лорда Мадога, а значит, просить его отменить это приглашение не имеет смысла, так же, как, впрочем, и обращаться за помощью к Банару, который в этом вопросе не имеет ни малейшей власти. Третья проблема, самая щекотливая: остров Мор запрещалось посещать женщинам. Господи, Мадог что над ней издевается? Прекрасно же знает, что она с Севера, носит морской крест и даже близко подойти не может к острову Мор.

Вторыми двумя проблемами в общем-то можно пренебречь как несущественными. Главная проблема – первая, неуважение Морского ордена карается смертной казнью.

– Пусть подождет, – Этель кивнула в сторону монаха и громко хлопнула дверью.

Она прислонилась к двери спиной и уставилась в одну точку. Что значит это приглашение?

Мадог хочет ее убить, Банар с радостью убил бы ее как только она напишет договор за Лазаря, Казимир хочет ее убить, Марта спит и видит, как Эльте болтается в петле, а тут пожалуйста – экскурсия по святым местам Востока. Этель вдруг замерла. Она поняла, что что-то упускает из виду.

«Чума идет с Юга вместе с южными рабами». «С Юга вернулся Хранитель Меча Казимир, голова которого наполнена весьма любопытными идеями». «Тогда из далекой южной пустыни пришли духи ноб, принявшие облик великанов с темными глазами». «Грядет страшная война». «Чума идет с юга вместе с южными рабами». А потом глаза великого конунга потемнели до черноты, и он стал великаном с черными глазами.

Этель моргнула.

Нужно было ехать на остров Мор. Она сама не понимала, зачем ей это нужно, особенно учитывая то, что с высокой степенью вероятности обратно она не вернется. Но нужно было ехать. И это было срочно. Как только она приняла для себя это решение, то напряжение сразу же отступило.

– Капитан, зайдите.

Она отошла от двери. Та тут же приоткрылась, и Капитан скользнул в комнату. Этель снова опустила глаза на приглашение. Отправляться нужно было рано утром. Тем лучше. Широкими шагами она отправилась в кабинет, Капитан пошел за ней. Свечи она зажигать не стала.

– Внимательно слушайте меня, – она говорила очень быстро. – Я отдам вам два документа, которые всегда должны быть при вас. И я отдам вам две печати, печать Меча и Имперскую. Вы сейчас же покинете Палладиум, вернетесь только в случае, если я сама вернусь. Если вы узнаете о моей смерти… – Этель запнулась. Что дальше? – Если вы узнаете о моей смерти, то можете распорядиться и печатями, и бумагами так, как вам будет угодно. Вам известно, что у меня есть завещание. Скорее всего, оно не будет иметь силы, так как Казимир лишит меня всего имущества – если еще этого не сделал. Вам известно, что написано в моем завещании?

– Да, Канцлер, – Этель увидела, как его глаза свернули в темноте.

– Я прошу вас сделать все возможное, чтобы лица, упомянутые в этом завещании, ни в чем не нуждались.

– Хорошо, Канцлер.

– Передайте монаху, что я с удовольствием приму приглашение Морского ордена.

Капитан кивнул и вышел. Этель посмотрела на захлопнувшуюся за ним дверь, зажгла свечи, села за письменный стол и начала писать.

Через три часа Канцлер Эльте покинул Целлу в сопровождении морского монаха и десяти человек из своей личной охраны. Капитан наблюдал за отъезжающим экипажем из окна, в этот момент его взгляд был странно выразительным, чего никак нельзя было ожидать от этого человека. В его взгляде было что-то до странности похожее на страдание. А когда Канцлер скрылся из вида, его глаза загорелись злостью. Если бы в тот момент его увидела Эльнера, принцесса Юга, то ее бы поразило то, как выражение глаз Капитана похоже на то, с которым на нее смотрел Канцлер Эльте. Змея, готовая задушить жертву.

Канцлер неуверенно ступил в лодку, утлое суденышко закачалось, монах жестами показал, что Канцлеру нужно пройти в носовую часть, тот со вздохом подчинился. Канцлер сделал знак охране, но монах вдруг оттолкнул лодку от берега. Солдаты неуверенно замерли на берегу, Канцлер вопросительно посмотрел на монаха, тот скрестил руки в воздухе – нельзя.

– Все в порядке! – крикнул Канцлер. – Ждите меня здесь.

Он ожидал чего-то подобного. Монах сел на весла, лодка медленно уплывала в туман, через несколько минут берег исчез из виду, и они погрузились в молочную бездну.

Этель пыталась разглядеть хоть что-нибудь, но больше по привычке, а не потому, что хотела что-то увидеть. Она вспомнила, как маленькой девочкой однажды напросилась с отцом в море, тогда они попали в такой же туман. Отец сказал, что это дыхание Морского бога, но Этель была уверена, что их проглотило огромное морское чудовище, и пока они плыли к берегу на свет маяка, она высматривала огромные зубы, которые должны были разомкнуться перед тем, как они выберутся наружу. Как найдет дорогу монах в таком тумане? Этель знала ответ.

– Бог Моря хочет, чтобы нас вели не наши глаза, а наш дух, – прошептала она.

Монах кивнул, Этель показалось, что в его взгляде скользнуло удивление. Что ты знаешь об Этель, служитель моря? Рука нашла на груди морской крест. Ей вдруг захотелось скинуть свой нелепый камзол, развязать надоевший шарф и выкинуть все это в море, а потом отправить за ними следом и этого немого монаха. А когда сойдет туман, она причалит к какому-нибудь берегу и начнет новую жизнь. И больше не будет Запада и Востока, не будет Мадога, не будет Лазаря, не будет Казимира, не будет Канцлера Эльте, его Имперской печати и его глупых ворчливых фраз – только рыбачка Этель в старом застиранном платье, пахнущем рыбой. От света встающего солнца туман стал золотым, по сторонам уже можно было различить силуэты скал. Недолго, подумала Этель – то ли про то, сколько осталось до острова Мор, то ли про то, сколько сможет прожить на восточном берегу рыбачка в застиранном платье до того, как ее найдут. Изрезанные скалы по сторонам все больше и больше напоминали скелеты морских чудовищ из сказок. Туман начал рассеиваться, и Этель уже могла различить вдалеке поднимающийся из воды остров. Этель указала в его сторону, монах кивнул. Остров Мор. На Севере говорили, что тот, кто побывал здесь, прощен за все свои грехи и носит в себе благословление Морского бога. Уж кому-кому, а Этель такой теплый прием точно не грозит.

Лодка проплыла между двумя отвесными скалами и оказалась в просторной бухте. Через несколько минут нос мягко уткнулся в песок. Этель вылезла и почувствовала, как сапоги утопают в мокром песке. Пахло солью, разлагающимися водорослями и ветром. Этель с удовольствием вдохнула этот запах и закрыла глаза. Ее вывел из оцепенения плеск весел, Этель обернулась – лодка уплывала от берега.

– Эй! – крикнула она.

Но понимала, что ей не ответят. Она покорно смотрела вслед удаляющейся лодке, пока та не исчезла за утесами, вокруг которых носились чайки и поморники. Этель вздохнула. Разве она не знала, что так будет? Этель развязала шарф и засунула его в карман, расстегнула камзол и несколько верхних пуговиц рубашки, закатала рукава до локтей. Теперь она перестала быть похожа на нелепого Канцлера, а стала просто женщиной в мужском костюме. Этель улыбнулась. А теперь нужно выбираться отсюда. Она посмотрела вокруг, бухта была небольшой: песчаный пляж, чуть слева зияло темное отверстие пещеры. Прекрасное убежище, но Этель понимала, что скоро должен начаться прилив, а значит, пещера превратится в смертельную ловушку, возможно, на это и рассчитывали, когда привозили ее сюда. Этель задумалась: на остров Мор приезжают на рассвете, до того, как начинается прилив, остров небольшой, скалистый, и вряд ли такое удобное место для причала осталось бы неиспользованным. Этель подняла голову – скалы были слишком отвесными, чтобы по ним взобраться, Этель посмотрела на утесы и прищурилась: по правому из них шла странная борозда, слишком ровная, чтобы быть созданной природой. Этель пошла к утесу, чем ближе она подходила, тем больше убеждалась в своей правоте, наконец, она смогла различить лестницу. К тому времени, как она добралась до нее, вода уже доходила ей до щиколоток и неприятно хлюпала в сапогах. Этель начала подниматься, лестница была скользкой, ступени стерлись за долгие годы, в скале сбоку были вырублены небольшие углубления – вероятно, для того, чтобы обеспечить хоть какое-то подобие опоры. Этель осторожно шла, держась за эти странные перила, подъем выматывал, ноги то и дело грозили соскользнуть с вытертых ступеней, а когда она поднялась достаточно высоко, то ко всему прочему добавились еще две неприятности – пронизывающий ветер и чайки, которые кружили вокруг нее с пронзительными криками, охраняя свои гнезда. Цепляясь онемевшими пальцами за скалу, Этель продолжала подниматься. Она посмотрела вниз – бухта была уже полностью затоплена водой, волны с шумом разбивались о скалы. Еще несколько ступеней, и Этель обогнула утес, бухта исчезла из виду, и теперь впереди была только уходящая вверх лестница. Этель продолжала подниматься.