Страница 98 из 101
— А я сама, без ребенка, для тебя ничего не значу? — снова включилась в разговор гордость. — Или я лишь приложение, этакое достаточное условие для счастья? Только я хочу быть еще и необходимым условием, которым не размениваются! — с надрывом заключила Тамара.
В комнате наступила тишина.
— …Я только сейчас все понял, — поднял голову Алексей. В его измученном взгляде читалась тупая боль. — Ты никогда меня не любила… Ты вообще не способна любить… Я, я, я! Сухой математический расчет: ты хочешь быть необходимым и достаточным условием, но при этом ничего не давать взамен. Но так не бывает!
— Как же это удобно — перекладывать с больной головы на здоровую! А ты не заметил, как ловко тебя поймала в свои сети другая? Слепец!
— Зато я знаю, что она меня любит! Я видел, как она страдала в больнице, когда потеряла ребенка!
— И ты уверен, что она была беременна? И ты до сих пор веришь, что она была непричастна к пропаже моих писем? А ты задумался, откуда она узнала о моей беременности? Ради достижения цели конкурентов убирают с дороги, не правда ли? Крадут письма, шантажируют в деканате, выдумывают беременность, отслеживают и ловят соперницу на ошибке… Лида никогда не была беременна!
— Не смей! Не смей, слышишь?! — поднявшись с места угрожающе прорычал Алексей. — И знаешь почему? Все это напоминает подлую попытку вымазать грязью другого и обелить себя. Я больше не верю ни единому твоему слову… Я никогда тебе этого не прощу! — взялся он за дверную ручку.
— А ведь вчера ты уверял, что со временем прощается и не такое, — напомнила Тамара.
Ответа не последовало. Зато от грохота хлопнувшей двери, казалось, содрогнулся весь шестой этаж.
«Вот и поговорили… — тупо посмотрела Тамара на место, где над дверью откололся кусок штукатурки и, свалившись на пол, раскрошился на мелкие кусочки. — Вот и все…»
— …Что же ты, подружка, наделала? — смотрела Инна на Тамару полными слез глазами. — Ведь это не Лида тебе жизнь сломала и даже не Алексей: твоя гордыня ее разрушила, неужели ты не поняла до сих пор?
— А кто тебе сказал, что у меня сломанная жизнь? Погнули, конечно, покорежили, но ведь выжила! И даже крепче стала! Double espresso, please, — поймав выжидающий взгляд бармена, попросила она. — Ложиться спать, как я понимаю, уже бессмысленно. Подремлю в самолетах.
Достав очередную сигарету, Тамара прикурила, выпустила вверх струю дыма и продолжила:
— Последний разговор с Алексеем поставил в наших отношениях убедительную точку. А ведь я ему едва не открылась… Подумать страшно: потом всю жизнь мучилась бы сомнением — я или ребенок сыграли решающую роль? Или второй вариант, еще хуже: ведь, не будь тети Ани, я скорее всего сделала бы аборт. Об этом узнала бы Лида, от нее — Алексей. И совершенно справедливо запрезирал бы меня и возненавидел, а я, потеряв любовь и ребенка, превратилась бы в подобие своей матери: замужество, потому что время поджимало, рождение детей от нелюбимого человека… Так что у меня есть все основания себя уважать. С любовью, конечно, не вышло, но за все надо платить, — печально улыбнулась она. — И потом, какие наши годы?
— Если бы я тогда догадалась! — едва не простонала Инна и промокнула глаза салфеткой. — Прости меня, пожалуйста, — коснулась она плеча подруги. — Я была настолько занята своей беременностью…
— Это ты меня прости. — Тамара отложила сигарету и, склонив голову на Инночкину ладошку, потерлась о нее щекой. — Это я перед тобой виновата. Ты была такая счастливая, умиротворенная, от тебя словно сияние исходило. Я так боялась помешать этому состоянию… Но главным, как ты понимаешь, было другое: Алексей — друг Артема, ты — его жена. Если бы я в то время оказалась между вами… А, — махнула она рукой. — Что говорить — сама все понимаешь: не могла я вас поссорить. Когда ты благополучно родила, радовалась от всей души… Переживала, боялась, что придется уехать, так и не дождавшись этого счастливого момента. Хорошо, что ты на неделю раньше родила… И так хотелось тебя расспросить, как все произошло, ведь мне было уже не просто любопытно.
Инна печально улыбнулась…
…Юлька родилась в день защиты Артемом диплома. То, что молодая мама переведется на заочное обучение и поедет за мужем по распределению, было делом решенным. Оставалось лишь удачно разродиться.
Вторая половина июня выдалась дождливой, а Инночка так не любила непогоду: зябла, никак не могла согреться по вечерам под душем. Вот и погрелась — легла спать, а наутро проснулась в послеродовой палате. Все прошло словно кошмарный сон.
Помнила только начало: Артем просматривал дипломные чертежи накануне защиты, она легла спать одна. Через час проснулась от сильных позывов в туалет, а дальше… какие-то обрывки сознания: схваткообразные боли внизу живота, испуганный голос Артема: «Кажется, жена рожает»… «Скорая помощь»… Тут же отошли воды, и в роддом на другой конец города ее уже везли с сиреной и мигалками.
После обеда под окном ее палаты раздались крики:
— Инна! Инна! — Артем в окружении однокурсников размахивал руками, и вся компания дружно скандировала: — Инна — молодец!
Инночка долго смеялась, а назавтра хохотала еще сильнее: по всему было видно, что подпиравшие друг друга Артем с Лешей хорошо отметили и рождение Юльки, и защиту диплома.
То, как она была счастлива, невозможно передать словами: любимый муж, желанный ребенок, возможность начать самостоятельную жизнь на новом месте… Все остальное отошло на второй план, в том числе и свадьба Радченко, благополучно совпавшая по времени с ее нахождением в роддоме. Спохватившись через пару недель: отчего же ее до сих пор не навестила лишь однажды появившаяся под окном роддома подружка? — Инна подумала, что Тамара уехала на практику. Слегка обидевшись, она отложила этот вопрос на осень.
В середине сентября Артем уехал обустраиваться в Прибалтику, а у Инночки началась установочная сессия на заочном факультете. В первый же день занятий она специально зашла в общежитие — очень хотелось высказать подруге все свои обиды. Но, как оказалось, никто не знал, куда подевалась Крапивина: во всяком случае, на занятиях она пока не появлялась. Слегка разволновавшись, Инна решила навести справки в деканате и здесь узнала, что… сразу после летней сессии Крапивина забрала документы, рассчиталась с общежитием и убыла в неизвестном направлении!
Домашний телефон ее родителей молчал, спрашивать о ней у Алексея было бессмысленно: со слов Артема, тот больше ничего не желал о ней слышать и неделю назад вместе с женой уехал по распределению туда, где они проходили преддипломную практику.
И тогда Инночка поняла — Тамара решила исчезнуть. В сердце моментально образовалась пустота, и, несмотря на все продолжавшиеся в ее жизни замечательные события, она горько расплакалась. От обиды, что подруга уехала, не сказав ни слова, от невозможности поделиться с ней сердечными тайнами, приятными новостями, посоветоваться… Мучилась она и от осознания своей вины: так мало интересовалась жизнью Тамары в последние месяцы, не поддерживала ее морально после разрыва с Алексеем…
И все же до сегодняшнего дня в глубине души не могла ей простить, почему она тогда поступила с ней так жестоко…
— …Теперь, когда я все знаю, я хочу попросить у тебя прощения, — виновато посмотрела Инна на подругу, — за то, что все эти годы сомневалась в нашей дружбе… Слушай, дай мне еще раз взглянуть на Сережкину фотографию! — попросила она. — Как он родился?
— Вопреки общепринятому мнению, что дети вне брака появляются на свет легко, я промучилась почти сутки, — протянув подруге фотографию, вздохнула Тамара. — Воды отошли, привезли в роддом, а схватки прекратились. Уколы, стимуляция, боль жуткая, ребенок насухую шел… Переживала за него, а вышло наоборот: мальчику хоть бы что, сама же в больнице почти два месяца провалялась. Как только родила и услышала его крик, сразу потеряла сознание. Врачи откачивали, боролись с кровотечением. В меня тогда знаешь сколько чужой крови влили? Даже по радио объявляли — для спасения роженицы, четвертая группа, самая редкая… Чистками замучили, гормоны в ход пошли. — Тамара сделала долгую паузу. — Боль я так и не научилась терпеть, и когда сознание теряла, где-то там, в небытии, с Лешей встречалась. И будто бы не было между нами ничего плохого… Приду в себя, глаза открою — его нет, а я так хочу к нему вернуться, что снова теряю сознание… Как мне позже врачи признались, они уже не надеялись, что выживу… И вот кажется — идем мы с ним, взявшись за руки, и я вдруг спохватываюсь: а как же ребенок? Ведь там наш ребенок остался! Побежала обратно, оглянулась — а Леши уже нет. Больше я туда не возвращалась… Так что, если бы не материнский инстинкт, не было бы меня на белом свете. Одного не пойму: что он там делал? — печально улыбнулась она воспоминаниям.