Страница 93 из 101
— Томка, а ты не боишься, что в институте узнают про аборт?
— Не боюсь. Мне уже терять нечего.
— Это точно, — посочувствовала Лена. — Никто ничего понять не может, но Лиду все просто ненавидят!
— А она-то здесь при чем? Он сам сделал свой выбор.
— Выбор, — хмыкнула соседка. — Шантаж это, а не выбор. Он ведь тебя любит, это и ежу понятно… Том, а может, ты его простишь? Каждый имеет право на ошибку. Только такие, как ты и Пашка, не могут этого понять.
— Обещаю, что никогда не пойму измены, предательства, никогда и никому в жизни не прощу подлости, — отчеканила Тамара. — А теперь спи. Я пойду в душ, но если кто-то будет меня искать — я не приехала.
— Хорошо. Вот только…
— Что еще? — устало спросила Тамара, заметив в углу свою дорожную сумку, собранную почти неделю назад.
— Если Леша узнает, что ты… то есть я, сделала аборт, это его убьет, — виновато опустила глаза Леночка. — Он, по-моему, и сам не верит в то, что происходит… Все твои фотографии к себе унес… Жалко вас…
— А ты не жалей, — ногой пододвинув сумку поближе к шкафу, посоветовала Тамара. — И я не пропаду, и его есть кому утешить. И жить мы будем долго и счастливо… Все, спокойной ночи.
…Тамара сидела на лекции во втором ряду на втором месте от края и кожей чувствовала сверлящие спину взгляды. Соседнее место оставалось свободным: Инночки в аудитории не было, а припозднившиеся студенты, увидев ее и свободное место рядом, все как один пробегали мимо. Хотя, возможно, все это ей только показалось. Сомнения развеялись, когда и на перемене против обыкновения к ней никто не подошел, не заговорил и не занял на следующей лекции пустующее место.
Наступил большой перерыв. Оставшись одна в аудитории, Тамара достала Ленкин конспект по деталям машин, со вздохом пересчитала количество листов, которые требовалось переписать, и принялась за работу. По слухам, зануда-преподаватель принимал экзамен лишь при наличии полного конспекта и при этом внимательно сверял почерк на страницах с листком экзаменационного ответа.
Неожиданно из приоткрытой двери высунулась голова Трушкина.
— Хомяк! — прокричал он в коридор. — Я же говорил, она здесь! — И, улыбаясь на все тридцать два зуба, вразвалочку направился к продолжавшей переписывать конспект Тамаре.
— Томка, а у нас третий день билеты в кино пропадают!
— Я-то здесь при чем? — пожала она плечами.
— Как при чем? Мы же и на тебя билет покупаем. И вообще, берем над тобой шефство! Вставай и пошли в столовую.
— Я не голодна, — не отрывая взгляд от конспекта, ответила Тамара.
— Не голодна она! — пробурчал подошедший Валерка. — А вот мы есть хотим! Давай-ка поднимайся, — тут же захлопнул он лежащую перед ней толстую тетрадь.
— Валерка, отстань! — раздраженно повысила голос Тамара, пытаясь вновь открыть конспект. — Мне не до шуток.
— Так и мы не шутим, и в столовую без тебя не пойдем! — заявил Мишка. — Как-никак — боевая подруга.
— По улицам слона водили! — горько усмехнулась Тамара. — Много потеряли, пока дрыхли: на меня и так две лекции подряд все пальцем показывали.
— Ах вот оно что! — нахмурился Хомяк. — Разберемся. Только мы не дрыхли, мы… Ладно, буду говорить как умею: плюнь ты на него! Мы тут с ребятами порешили… в общем, ты теперь постоянно будешь с нами, под нашим контролем, чтобы разные там спортсмены тебе мозги не пудрили.
— А вы у меня спросили? — неожиданно разозлилась Тамара.
— И спрашивать не будем, — спокойно ответил Хомяк. — Сегодня ты пойдешь с нами в кино, на комедию, и будешь смеяться, как и раньше. И ни одному козлу не придет в голову подумать…
— Что меня бросили? — опустила она глаза.
— Тебя не бросили, тебя обманули, — прямолинейно констатировал Валерка. — И ни одному козлу не придет в голову подумать, что обманули тебя! А Радченко мы сегодня утром предупредили: если подойдет к тебе ближе, чем на метр, никакие спортивные заслуги ему не помогут… Ну так что? Сама с нами в столовку пойдешь, или силу применить? — глянул он в сторону Трушкина. — Скороходов очередь занял, опоздаем.
— Хорошо, — сдалась Тамара, сраженная тем, что ребята по-своему, по-мужски пытались решить ее проблему. — Я пойду, только дайте слово, что никто никого не тронет. И еще… Я прошу вас никогда не упоминать при мне фамилию Радченко.
— Да больно нужно! — хмыкнул Мишка и, подхватив ее дипломат, первым двинулся к двери.
Вспоминая те дни, она не раз мысленно благодарила ребят, а с некоторых пор тепло вспоминала и Ларису Ленскую. О ее роли в этой истории Тамара узнала гораздо позже. Как рассказал Скороходов, именно она, отчитав ребят за невнимательность, надоумила взять Крапивину под свою опеку. Впрочем, сейчас было уже не важно, кто, как, по чьей инициативе. Как ни велико было тогда ее желание не замечать косых взглядов и вести себя будто ничего не случилось, если бы не ребята, вряд ли бы ей это удалось.
Те же взялись за дело с таким энтузиазмом, словно всю жизнь только и ждали, когда эта сильная девушка снизойдет до их помощи — они и близко не подпускали к ней не только злопыхателей, но и сочувствующих. Создавая вокруг Тамары театральную сутолоку, иногда они ее здорово раздражали, но потом она к этому привыкла и даже стала смеяться.
Однажды на перерыве между лекциями она почувствовала неожиданное головокружение и едва не упала. Что тут началось! Вода, обмахивание веером из листов ватмана, заявление, что теперь будут следить и за ее режимом дня. Как же ей дороги были эти милые, забавные в своем стремлении защитить ее ребята и как она испугалась, что кто-то из них о чем-то догадается! К счастью, пронесло, а возникший переполох сам собой превратился в очередную шутливую игру. Словом, приятели не оставляли ее ни на минуту, сопровождали везде, вплоть до дверей туалета, и покидали ее комнату лишь тогда, когда убеждались: она действительно собралась спать.
Знали бы они, как долго не шел сон! Оставшись наедине, она в сотый раз прокручивала в голове и предложенный тетей Аней план, и его вероятные последствия. Осознавая, сколько всего придется в одночасье поменять в жизни, ей подчас становилось страшно: а выдержит ли? И тогда, сжав зубы, она начинала ругать себя за слабость: ведь все равно не останется в этом институте и все равно придется менять свою жизнь. Иначе никак.
Иногда она не могла уснуть и по другой причине: боролась с мыслями об Алексее, а они все равно просачивались, пробирались какими-то неведомыми тропками в ее сознание… И тогда в груди нарастал ком обиды: на него, на себя, на беременность, которая рушила ее жизнь. В такие минуты хотелось лишь одного: чтобы все это непонятно каким образом рассосалось, прервалось, исчезло, раз и навсегда избавив ее от мучений! Зарывшись головой в подушку, она беззвучно плакала, а затем винилась за такие мысли перед тетей Аней, перед крошечным существом, которое пряталось где-то там в глубине ее чрева.
«Интересно, кто там? Мальчик или девочка? — однажды задумалась она и непроизвольно улыбнулась. — Прости меня, маленький, пожалуйста. Ты даже себе не представляешь, как я буду тебя любить! Если бы ты знал, как сильно я умею любить!»
Часто она видела один и тот же сон, в котором не было никакой беременности… Но стоило открыть глаза, и она с горечью понимала: ничего не изменилось, все происходит здесь и сейчас.
Что касается соседки по комнате, то здесь все шло по плану: та сдала все анализы, превратилась из блондинки в шатенку и записала Крапивину на прием к гинекологу. Тянуть дальше было некуда: срок у Ленки был как минимум на две недели больше, чем у самой Тамары. К тому же начался сильнейший токсикоз, скрывать который становилось все труднее.
В назначенный день Крапивина с большим трудом избавилась от своих оруженосцев и отправилась в поликлинику. Чтобы не попасться кому-то на глаза, талончик Ленка заказала на самое позднее время, так что в кабинет врача Тамара зашла самой последней, когда в коридоре уже никого не осталось, и с ходу попросила направление на аборт. Осматривать ее на этот раз никто не собирался: выдав на руки необходимые анализы, доктор подписала все бумаги и сухо пожелала всего хорошего. Облегченно вздохнув, она вышла на крыльцо.