Страница 89 из 101
Долгое стояние под душем помогло, и головная боль немного утихла. Высушив волосы феном, Тамара оделась, сложила в сумку конспекты, слегка подкрасила ресницы, прикусила губы, чтобы покраснели, и оглянулась на соседку: отвернувшись к стенке, Леночка спала как убитая.
Пожав плечами, Тамара подхватила сумку и отправилась в институт. Но стоило ей появиться в лекционной аудитории, как ее тут же поймал за руку староста:
— Тебя срочно вызывают в деканат.
— Хорошо, зайду после лекции, — поднимаясь по ступенькам, спокойно отреагировала она.
— Ты не поняла, — остановил ее староста. — Меня сам Кравцов попросил тебя найти. Нервный он какой-то с самого утра. Так что не дразни гусей, иди прямо сейчас.
— Ладно, — неохотно согласилась она. — Если Инка придет, скажи ей, куда меня вызвали.
Кушнерова с прошлой недели оформила свободное посещение занятий и почти не появлялась на лекциях
«И что ему от меня надо?» — обгоняемая по пути в деканат опоздавшими студентами, терялась в догадках Тамара. После прошлогодней выволочки туда ее вызывали только раз — в числе других объявили благодарность за победу в конкурсе. Кравцов ее словно не замечал, хотя поверить в то, что он не знает об их отношениях с Радченко, было невозможно.
На самых подступах к деканату ее едва не сбила с ног Вероника.
— Иди прямо к нему! — бросила она на ходу.
— А что случилось?
— Не знаю! Ничего не знаю, но он с самого утра сам не свой. Натворила что-нибудь? Признавайся…
— Да вроде нет, — пожала та плечами.
«Неужели узнал о вчерашнем визите к гинекологу? — похолодело в груди. — Нет, не может быть!»
— Не представляю, что ему от меня надо, — взяв себя в руки, спокойно ответила она. — А ты куда?
— В аптеку. Кравцов всю валерьянку и сердечные капли выпил, — прошептала Вероника. — Чует мое сердце: что-то здесь не то. И в аптеку — я так думаю — он меня не зря отправил: не хочет, чтобы я ваш разговор услышала. Ладно, я побежала. Ни пуха!
— К черту!
…Петр Викторович всегда приходил на работу задолго до занятий. Шутка ли — самый многочисленный факультет, почти две трети студентов иногородние! Плюс ко всему научная работа. Давно пора докторскую защищать, а ему все недосуг, дел невпроворот. Сейчас вот лето на носу, а это значит — сессия, стройотряды, практика. Даже в отпуске не отдохнешь: чуть ослабил контроль за студентами — и все!
В прошлом году после каникул троих пришлось отчислить — в Крыму подрались да еще в вытрезвитель попали. По молодости, по глупости жизнь себе калечат. Это они потом, когда повзрослеют, спасибо скажут, а сейчас декану приходится не спать из-за них по ночам.
В кабинете витал запах валокордина. Предыдущую ночь Кравцов действительно не сомкнул глаз, но виноваты в этом были отнюдь не студенты. Точнее, не одни студенты, и как теперь все будут выпутываться из ситуации — он не представлял.
А все началось со вчерашнего разговора с ректором на очень щепетильную тему. В конце рабочего дня Тишковский лично позвонил Кравцову и попросил зайти к себе. Гадая о причине вызова, тот на всякий случай прихватил с собой несколько папок с делами факультета и отправился в ректорат. Но даже в дурном сне ему не могло привидеться, о чем зайдет речь!
Иннокентий Вельяминович встретил его с улыбкой, предложил присесть в мягкое кресло и, попросив секретаршу принести чай и ни с кем не соединять, устроился в кресле напротив. Разговор он начал издалека и туманно: жизнь продолжается, дети вырастают, устраивают свою судьбу и покидают отчий дом. Родители желают своим детям только добра, но чаще всего им ничего не остается, как принять выбор детей. А уж если в семье единственная дочь!..
Кравцов только кивал головой в знак согласия и никак не мог взять в толк, с чего бы это ректор решил обсуждать с ним такую тему. Он никогда не слыл приближенным к этой семье. Лида Тишковская, конечно, учится на его факультете, и учится, честно говоря, так себе: как говорится, на отпрысках гениев природа отдыхает. И даже если она собралась замуж, то при чем здесь он?
Но то, что Кравцов услышал дальше, не просто повергло его в замешательство — он испытал настоящий шок! Дочь ректора собралась замуж за Алексея Радченко! Более того, она от него беременна!
Кравцов шумно перевел дыхание. Казалось, он до сих пор чувствует возникшую в тот момент сухость во рту.
«С ума они сошли, что ли? — дожидаясь прихода Крапивиной, потирал он левую область груди и чувствовал, как лоб начинает покрываться испариной. — Нашли на ком женить профессорскую дочь! Да если бы не прежний ректор, этого Радченко уже давно не было бы в институте! Ни его, ни Филевского, ни всех этих проблем! Публичный дом устроили! Как ни следишь за этими студентами, как ни желаешь им добра, все равно спят друг с другом, точно кролики. Где нравы, которые им должны были привить школа и родители? Куда мы все катимся, черт возьми, если даже дочь ректора забеременела от этого негодяя!»
— Но есть одна небольшая проблема. — Иннокентий Вельяминович вздохнул и развел руками. — У вас на втором курсе учится одна студентка, Тамара Крапивина. Отличница, активистка… Родители у нее хорошие. Неплохая девушка, одним словом, да вот только влюблена она в нашего будущего зятя и не дает ему покоя. — Брови Кравцова едва не поползли вверх от такой интерпретации известных ему фактов. — Не могли бы вы поговорить с ней, объяснить, что молодой человек собрался жениться и не стоит ему докучать своими чувствами.
Петр Викторович прохрипел в ответ что-то невнятное и механически кивнул в знак согласия. Меж тем, заметив, что надо уважать и чувства этой девушки, Тишковский принялся поучать, как сделать это культурно и вежливо. В первую очередь для того, чтобы не поднимать шума и не портить репутацию самой же Крапивиной.
«И это он печется о чьей-то репутации! — нервно ворочался всю ночь Кравцов. — Да пусть бы подумал о репутации дочери! Всем известно, что не Крапивина пристает к Радченко, а Лида Тишковская не дает ему прохода! А как нагло она вела себя в ресторане после последнего звонка! Меня, декана факультета, посмела унизить — так хотела, чтобы ее отвез домой именно Радченко! И зачем я согласился на просьбу ректора отправить их вместе на преддипломную практику? Ведь не хотел же ему рекомендацию подписывать! Жаль парня, сдался, не устоял, — чисто по-мужски посочувствовал он далеко не самому любимому студенту. — И Крапивину жалко».
Кравцов стремился стать хорошим деканом, а потому о своих студентах он знал все или почти все: симпатии, антипатии, цели, стремления… Правдами и неправдами он одним из первых узнавал об образовавшихся студенческих парах и научился почти безошибочно определять, какие из них со временем создадут нормальную семью, а какие не продержатся и семестра, — сам женился в студенческие годы. По большому счету ни тем, ни другим он не докучал, позволяя самим строить отношения, но если считал, что молодые люди не подходят друг другу, делал все, что было в его силах, и разрывал эту пагубную связь.
С парой Радченко — Крапивина поначалу он хотел поступить так же. Даже пытался, но не получилось. Ну а после того как догадался, кто послужил яблоком раздора между пятикурсниками Радченко и Филевским, когда понял, что присутствующий в кабинете ректора высокий милицейский чин — покровитель Крапивиной, Кравцов из осторожности решил не обращать на них никакого внимания. Сами разберутся и разбегутся. Правда, в последнее время, к немалому своему удивлению, он вдруг пришел к выводу, что, кажется, ошибся и дело движется к свадьбе.
И хотя Петр Викторович по-прежнему сомневался, что Алексей Радченко способен на настоящие чувства, он уже готов был допустить, что это — любовь. Ведь сколько девушек в институте были явно или тайно в него влюблены, а он вдруг в корне изменил свое поведение и ни с кем, кроме Крапивиной, его давно не видели. Что же касается девушки, то не может он держать ее за руку! Беседовал, родителям сигнализировал… На их месте он с самого начала запретил бы эту связь: такая умница и рядом какой-то спортсмен-неудачник.