Страница 21 из 101
«Без бумажки ты букашка», — вспомнила она давно известную истину и тут же в коридоре расслышала Ленкин голос. К тому времени как соседка открыла дверь, она успела юркнуть под покрывало, отвернуться к стене и сделать вид, что крепко спит. Стараясь ее не разбудить, Леночка тихо переоделась и принялась чем-то шуршать на своем столе. В конце концов Тамара и не заметила, как уснула по-настоящему.
…Открыв глаза и не уловив никаких звуков, она догадалась, что соседка ушла, перевернулась на спину и взглянула на часы. Половина седьмого. Скользнув взглядом по комнате, она заметила на спинке стула высохший купальник, и тут же нахлынули неприятные воспоминания: надвигавшаяся в темноте баржа, утренняя головомойка в деканате, кабинет гинеколога… На душе стало мерзко. Провалявшись в кровати еще немного и поняв, что настроение от этого не улучшится, она рывком вскочила, схватила полотенце и отправилась в душ.
С закрытыми глазами Тамара долго стояла под теплыми струями и лишь после того, как кто-то из соседок несколько раз дернул ручку двери, потянулась за дефицитным финским шампунем: длинные волосы были ее гордостью, можно сказать, главным достоянием, а потому она старалась приберечь для них все самое лучшее. Выйдя из душевой с намотанным на голову полотенцем, она подошла к окну, глянула во двор и замерла. Обняв за талии уже знакомых девушек из вчерашней компании, Алексей Радченко и Саша Филевский неспешно двигались по ведущей к входным воротам аллее.
«А я даже целоваться не умею, — почему-то подумала она и, присев на стул, принялась критично рассматривать себя в зеркале. — Зеленые глаза самой обычной формы, пухлые губы, рот до ушей, хоть завязочки пришей! То ли дело Инночка! Карие глазищи вполлица, светлые волосы, губки бантиком, фигурка точеная, и вся она такая легкая, воздушная… А ведь я ем в два раза меньше Ленки: у нее — ни жиринки, а на мне все слой за слоем оседает! Мало того, так еще и выше доброй половины ребят на потоке! И почему все худшие родительские гены достались мне?»
А ведь и вправду: мама Тамары была натуральной голубоглазой блондинкой, имела не по годам стройную фигуру, и если бы не вечно сжатые губы, не строгость и холодность во взгляде, без сомнения, ее можно было назвать красавицей. А еще мама очень красиво улыбалась — жаль только, что редко… В отличие от матери отец имел внушительные габариты, густую темную шевелюру, сводившие с ума женщин изумрудные глаза, общительный дружелюбный характер и слыл мягким, сердечным начальником на своем хлебозаводе. С виду неуклюжий, он был пластичен, замечательно танцевал, хорошо пел и всегда был душой компании, что, впрочем, не очень-то нравилось его жене.
Дочь пошла в отца не только лицом, но и фигурой. Вполне возможно, что если бы не старания мамы, периодически сажавшей на диету всех домашних, к окончанию школы Тамара стала бы его полной копией. И все же, разглядывая себя в зеркале, она понимала, что кривила душой. Не такая уж она и дурнушка. Просто ее принц пока еще не прискакал или… проскакал мимо.
Тяжело вздохнув, она отвернулась от зеркала и прислушалась к громким крикам, доносившимся из приоткрытой створки: на спортивной площадке студенты играли в футбол. Размотав полотенце, она аккуратно расчесала сырые волосы и, щелкнув выключателем настольной лампы, достала из сумки так и не пригодившиеся сегодня конспекты: надо было садиться за учебу. Легкий ветерок шевелил за спиной занавеску и заносил в комнату очередные возгласы футбольных болельщиков. Прикрыв уши ладонями, она попыталась сосредоточиться и вдруг услышала стук в дверь.
— Открыто, — не оборачиваясь бросила Тамара.
— Привет, — донеслось из-за спины.
— Привет, — вздрогнув от неожиданности, ответила она.
Алексей Радченко закрыл за собой дверь и сделал пару шагов вперед.
— Смотри-ка, как уютно, — огляделся он. — Сразу видно, девушки живут. Даже цветок на подоконнике!
— Это кактус. Он нам от старых жильцов достался, едва не погиб, — одним махом пресекла его романтическое отступление Тамара. — В общежитии он стал еще более засухоустойчивым, — повернулась она к Алексею лицом.
«Какой он большой!» — мелькнуло в голове.
Так как сама она сидела, а Леша возвышался над стоящим в углу шкафом на добрые десять сантиметров, казалось, он заполнил собой все свободное пространство.
«А глаза у нее действительно красивые, как изумруды на картинке, — непроизвольно отметил он. — Плакала она, что ли? После Кравцова попробуй не заплачь… А ведь права Вероника, совестно начинать с ней шуры-муры. Разве что поблагодарить за стойкость в деканате?»
— Пойдем поужинаем, — предложил он. — После всего пережитого не мешает снять стресс шампанским.
— У тебя же завтра первый экзамен, — удивилась она и, поняв, что опрометчиво выдала свою осведомленность, пояснила: — Я слышала, что у четвертого курса сессия на две недели раньше начинается.
На самом деле то, что Леше завтра предстоит экзамен, она узнала от Ленки, а та, в свою очередь, от Пашки, который, как и Кушнеров с Филевским, учился с Алексеем в одной группе.
— Все равно больше, чем знаю, не выучу, — пожал он плечами.
— Но ведь материал надо повторить!
Накануне экзамена она не позволяла себе никаких послаблений, старалась повторить как можно больше, а в день экзамена даже вставала из-за этого на пару часов раньше.
— Зачем? Вдумчиво прочитал конспект, «сфотографировал», а дальше — как повезет. Поверь, для студента четвертого курса прочитанный конспект — это уже много. Если бы завтрашняя оценка не шла в диплом, я бы и так не старался: предмет, что называется, никакой, — скептически хмыкнул он.
— У меня так не получается, — вздохнула Тамара. — Мне всегда не везет — обязательно вытащу самый сложный билет!
— А хочешь знать почему? Потому что боишься именно этого билета, вот мысли и материализуются. Могу поделиться рецептом отличной отметки: приблизительно знать, о чем идет речь, плюс удача, хорошо подвешенный язык и умение выкрутиться. Уверенней надо быть! — назидательно посоветовал он. — Так пошли?
— Пошли, — неожиданно для себя согласилась она, хотя еще пять минут назад собиралась весь вечер посвятить учебе.
— Полчаса на сборы хватит? — уточнил он и, дождавшись утвердительного кивка, добавил: — Значит, через полчаса за воротами. Договорились?
— Договорились…
«Почему за воротами? Не хочет, чтобы вахтерши видели, — догадалась Тамара, едва закрылась дверь. — Елки-палки! Ленка, как специально, мои любимые туфли обула и сумочку взяла! Что делать? Неужто придется теперь на подаренных ей шпильках мучиться?»
Через полчаса с бешено колотящимся сердцем Тамара выпорхнула за ворота, но… никого там не обнаружила. Не зная, что и подумать, она растерянно оглянулась по сторонам и повернулась к общежитию. Вдруг он задержался?
Верно рассчитав ее реакцию, Алексей раздвинул за Тамариной спиной ветки кустов и, стараясь ступать как можно тише, свесил у нее над головой только что сорванную с клумбы розу. Вздрогнув от неожиданности, девушка приподняла голову: лепестки тут же оказались на уровне ее глаз.
— Мне еще никто не дарил ворованных цветов, — догадалась она о происхождении розы.
— Цветы распускаются для того, чтобы радовать глаз. Но человек — существо любопытное: ему хочется не просто радоваться, а заглянуть в каждый бутон и…
— Ты эту сказку каждой девушке рассказываешь или только для меня сочинил? — вдруг спросила она.
— Так… — хмыкнул он. — Ну и что я, по-твоему, должен ответить на такой вопрос?
Тамара попала в десятку. Красивую байку о распустившемся бутоне придумал Филя, поделился ею с ребятами, а те взяли ее на вооружение.
— Правду!
— Ну, если мы сорвем один цветок на двоих и…
Вдруг он крепко схватил Тамару за руку и с силой потянул в кусты. Та даже охнуть не успела! В придачу ко всему он заставил ее присесть на корточки и пригнуть голову.
— Ты чего?! — почувствовав, как засаднило расцарапанное веткой плечо, бросила она на Алексея недовольный взгляд.