Страница 11 из 12
Сомнений в одаренности Валерия ни у кого не было. И думать, как бы он прожил свою жизнь при его малолетней возмужалости и вольнодумстве, сейчас бессмысленно. В 1954 году Арсений Александрович записал свои воспоминания детства в маленький рассказ «Марсианская обезьяна»[14].
Валерий Тарковский погиб в мае 1919 года, его унес вихрь, бушевавший в крови Тарковских. Он был сыном своего времени и своего отца.
Одно дело надпись на «Манифесте» 1905 года, и совсем другое – смерть сына, талантливого, безудержного, красивого, шестнадцатилетнего. Семья оделась в траур.
Из писем Марии Даниловны Валерию (1919):
Валюся, возвращайся сейчас. Мы измучились, истерзались.
Целый день и ночь в доме слезы, стоны и рыдания. Отец осунулся, плачет и жалуется на сердце.
Из письма Александра Карловича к Валерию (14.09.1919):
Мой Валюся, мой дорогой мальчик, дорогой незабвенный.
Хотя все обстоятельства складываются так, что тебя трудно вырвать из тисков судьбы, но сердцем я жду тебя и не перестаю ждать.
Да, ты приедешь, но это будет нескоро, очень нескоро.
В 1920 году Александр Карлович ослеп. На фотографии этого времени лицо его выглядит особенно значительным, мощным.
Брату Арсений посвятил в 1923 году стихи-реквием, записал и сам оформил в траурном стиле. Подлинник мы нашли в его архиве (Архив 830, коробка 4).
В возрасте девяти лет Арсения Тарковского определили учиться в гимназию Кжановского, а завершит он школьное образование в 1922 году в елисаветградской трудовой школе. Несмотря на юный возраст, Арсений пережил много потрясений и похождений. Он тоже бежал из дома, скитался, был в плену у атаманши, с трудом, оборванный, босой, без денег, вернулся домой.
Несмотря на революцию, Гражданскую войну, ломку всего жизненного уклада, Елисаветград живет, как и заведено в его традиции, – культурой.
Александр Карлович ходит с сыном на концерты и поэтические встречи с Константином Бальмонтом, Федором Сологубом, Игорем Северяниным. Поэзия в доме – не развлечение, а самое главное в жизни. Арсений увлекается философией Сковороды и уже ставшими известными в Елисаветграде футуристами: Хлебниковым и Крученых. Никитинские четверги – остатки елисаветградского свободного художественного содружества. Все читают стихи, слушают музыку… как всегда. Стихи читают Арсений, Юра Никитин, Михаил Хороманьский, Ирина Бошняк, Андрей Тобилевич, Александр Федоровский. Потом их судьба раскидала, разбросала. Николай Станиславский стал театральным критиком и актером. Михаил Хороманьский позднее уехал в Польшу и стал знаменитым беллетристом. Арсений называет его своим учителем. Хороманьский привил ему вкус к переводам. Сам переводил стихи Верхарна и символистов, а главное, как вспоминает Тарковский в статье 1945 года «Биографические заметки», он объяснил ему красоту «новой поэзии».
Александр Федоровский впоследствии стал главным художником Большого театра. Сохранились рисунки Александра Федоровского периода елисаветградской молодости. Среди них много бытовых шаржей.
Жить было трудно и в душевном, и в бытовом отношении. Ломка, война, разруха. Где тот хлеб, те бахчи, те арбузы?
«И все-таки она вертится!»
Татьяна Никитина вспоминает, как в один из четвергов, когда в Елисаветграде гостил Генрих Нейгауз со своим сыном Асиком, «очень, очень красивым» молодым человеком, пришел «знаменитый, легендарный» Александр Карлович, тогда уже совершенно слепой.
Тогда же в Елисаветграде Арсений Тарковский пережил свою первую любовь к Марии Фальц, которую любил «всех горше», которой и посвящен сборник стихов «Мария».
Александр Карлович умер 26 декабря 1924 года. Могила не сохранилась, но дерево его имени растет в саду «Хутора Надия».
В 1925 году уехал в Москву Арсений Тарковский. Так завершился еще один виток родословной Тарковских.
Впереди был ее «советский период». История отца и сына, Арсения и Андрея.
Часть третья
1-й Щипковский переулок, дом 26, кв. 2
Глаголь добро есть…
1-й Щипковский переулок, дом 26, квартира 2 – адрес в Москве, по которому в двух маленьких комнатах цокольного этажа старого двухэтажного дома проживала в советской коммуналке семья Тарковских. Стужным декабрем 1934 года сюда, «на Щипок», переехали с Гороховского переулка Арсений Александрович с женой Марией, новорожденной Мариной, закутанной в ватное одеяло, двухлетним Андреем и скудным скарбом.
Сегодня «дом на Щипке» – руины, жалкий остов, «бомжатник». Все умерли, разъехались, разбежались. Ничего не осталось от «той» жизни. Финальные кадры фильма «Покровские ворота» (режиссер Михаил Казаков), где на руинах аналогичного дома патефон, на котором крутится старая пластинка, – не более чем общая метафора времени, тихое ностальгическое прощание с эпохой.
Иное дело «Щипок», вокруг него до сих пор не утихают страсти; и не утихнут, пока не будет решен вопрос: быть ли здесь Музею поколения, Музею Тарковских или не быть ничему. Жизнь семьи, когда-то неотличимой от многих, с пропиской по адресу: 1-й Щипковский, отлетев, стала иным бытием – национальной памятью, художественной формой, творчеством отца и сына, Арсения и Андрея.
14
Архив А.А. Тарковского. Фонд № 830. Коробка № 1. СПб, Пушкинский Дом.
15
Архив А.А. Тарковского. Фонд № 830. Коробка № 4. СПб, Пушкинский Дом.